Плиту посолил,капусте позвонил, маму выключил...

- Ян, срочно переделай пятнадцатый, девятый, одиннадцатый и третий приказы. - Эм...? - Лена тебе их даст. Там есть пометки что где исправить, не забудь о них. И ради бога будь внимательнее! Кружку с недопитым ненавистным черным чаем в шкаф. Средней пухлости папка на столе – вот они, приказики. А про шаблон опять забыли. - Здесь что должно быть написано? - Приказ от двадцать второго августа. - Как долго ты будешь продолжать портить бумагу? - Я... - Еще одна ошибка и покупать канцелярию будешь за свои деньги. «Можно подумать это все за твои деньги берется» - Ты услышал меня? - Да. - А это что? Зачем здесь двоеточие? - Так ведь вы показали... - Зачем двоеточия, я спрашиваю?! Они здесь не нужны! Тягостное молчание. Ну, давай, давай. Завершающий штрих в истерике, без этого не интересно. - Переделывай. Все к чертовой матери. И ничего не остается, как взять кипу теперь уже бесполезных бумажек (хотя признаться честно, они и до этого были абсолютно бесполезны) и идти в соседний кабинет. Хотя по-хорошему он уже минут двадцать назад должен был отчалить вместе со всеми. «Без пяти семь... Что ей соврать-то? Что у меня автобус последний? Так она все эти расписания лучше меня знает, а если чего и не знает Ленка прошестерит, сука...» Подходила к концу вторая неделя на новой должности, а работа уже стала невыносимой. Нет, конечно, само по себе заполнение и правка документов Яну были не в тягость, но когда характер твоего начальника более чем непредсказуем по-любому взвоешь. Он бы не стал терпеть и ушел, тем более что родители дали добро – мол, погорячились, тебе бы доучиться сначала, родной. Но беда пришла, откуда не ждали – Тюбик сильно заболел. И, конечно же, деньги на лечение выделять из семейного бюджета на стали. Кот еле переставлял лапы и худел день ото дня, разговаривая уже через силу, а Ян глотал слезы и клялся, что вылечит его. Потому что по-другому и быть не могло. - Как там приказы? - Переделываю. Вы меня не отпустите домой, а? Начальница сомкнула губы в гадкое подобие улыбки. - Объясни-ка мне, ты пришел сюда работать? Ответ не требуется. Парень наперед знал весь этот часовой спектакль. - Или ты приходишь сюда с Артемом поболтать? О кого приплела. Бедный, бедный сисадмин... Его уже столько раз ругали по одному и тому же сценарию, что Ян лишь морщится от неожиданно-громкого голоса, разбивающегося о стены пустого кабинета. - Что ты там Рыжовой про Лену наплел? Парень непонимающе уставился в темно-карие глаза. А вот и гнилые интрижки, что-то новенькое. - Что наплел? Вы о чем вообще? - Я тебя спрашиваю, почему ты сказал, что это она печатала приказы. Великолепная способность – утвердительно спрашивать. - Я этого не говорил. Я сказал, что... - Лена в твою работу вообще не лезет. - Но я и не говорил про нее такого! - Ты хочешь сказать, что мне взрослый человек соврал? Может нам спуститься завтра и вместе спросить у нее? Ян растерянно пожимает плечами. Похоже, от местного контингента можно чего угодно ожидать. В принципе, мать предупреждала насчет этого, но он надеялся что ему попадутся более-менее адекватные люди. Как оказалось, зря... - Значит так. Либо ты налаживаешь связь с коллегами, либо мы будем вынуждены попрощаться. Всего доброго. Не забудь закрыть дверь, как в прошлый раз. - Так я могу идти? - Да. Но завтра в двенадцать готовые приказы должны быть у меня на столе. Выходя следом парень не может сдержать едкого смеха: - Завтра суббота. По субботам я не работаю. Равно как и по воскресеньям. Всего доброго. Ян обгоняет начальницу на лестнице и делает вид что не замечает как она прожигает взглядом спину. А дома с порога его ошарашивает мать, вместо приветствия выдав: - Тюбик ушел. Почти всю субботу он искал кота. Пол дня убил на бесцельное брожение по улицам, потом еще половину, чтобы расклеить объявления о его пропаже. Бесполезно, конечно. Если он все для себя решил, то найти его будет невозможно. Парень злился на себя, что в последний разговор не понял, не увидел этого стремления – уйти. Не понял даже тогда, когда тот попросил не закрывать окно. Дескать, душно... В воскресенье пришел Виктор. На пропажу Тюбика, впрочем, как и на его болезнь отреагировал он крайне меланхоличным пожатием плеч. А потом как ни в чем не бывало начал рассказывать о том, как провел день, не забывая перебарщивать с ненужными деталями. Все как обычно. Как обычно, когда он хочет спать. Как обычно, когда он устал. Как обычно, когда ему не до разговоров. Как обычно, когда ему плохо. Это стало последней каплей. - Вик, ты слышал вообще или нет? Кот пропал! - Ну и дальше-то что?! Да, твой меховой клубок пропал, я слышал прекрасно, сочувствую, но он же по-любому был не жилец. Умирать ушел, наверное. Яна передергивает от тошнотворного недовольного тона. Будто речь идет не о ком-то важном, а о досадной мелочи – неприятно, конечно, но пережить можно. Это никак не хочет укладываться в голове, внутри пополам с ненавистью поднимается невыносимая тоска. Он изо всех сил сдерживает слезы, впивается ногтями в ладони, кусает губы. Понимает, что сейчас не лучшее время для откровений, но предательская соленая капелька скатывается к носу, оставляя неровный мокрый след. Вик растерянно замолкает, не сводя с него глаз. - Да этот меховой клубок сделал для меня раз в сто больше чем ты. Он меня столько раз лечил после твоих тупых россказней, он меня столько раз от новых приступов спасал, да тебе не снилось даже. Он был не просто котом, не членом семьи, нет, он был для меня всем. А ты… Ты… Ты даже вид сделать что тебе интересна моя жизнь, и то не можешь! Ян обессиленно закрывает лицо ладонями и заходится в едва слышимых, сдавленных рыданиях. А парень обнимает его неожиданно нежно. И целует, целует так, как не целовал никогда раньше, шепча: - Мы его найдем, слышишь? Найдем обязательно... И хотя Ян прекрасно понимает, что его просто успокаивают, на душе действительно становится немного легче. Он медленно опирается дрожащими ладонями на плечи Вика и подставляет мокрое от слез лицо под горячие губы.