NeOs

      За территорию студенческого городка девушки вышли, не разговаривая. Акина страшно переживала и шла, ссутулившись, сжимая в ладонях сумку, будто старалась занимать на улице как можно меньше пространства. Взгляд Юкико был подёрнут поволокой задумчивости, мечтательности, её голова была полна образов после прочтения новой книги, и избавляться от них девушка не спешила. Акина заметила, что она идёт, не видя перед собой дороги и не обращая ни на что внимания. Эта рассеянность была для Юкико так же нормальна, как и для богов смерти — любовь к яблокам.       Юкико ещё не знала, что её сообщение о проявлении странных сил Акины подействует на Хомру слишком сильно. На Хомру и кое-кого ещё. Её телефон, небрежно валяющийся в сумке, был взломан, а её саму выискивало всевидящее око Кушины Анны.       — Юкико-тян, — окликнула её Акина, выдёргивая из облаков, в которых она витала. — А… нам куда?       — Я не говорила? За нами заедут.       — За… е… дут… Что? — Акина занервничала сильнее прежнего. — Ты… ты в своём уме? Я не сяду в машину с двумя взрослыми мужчинами!       Юкико тяжело вздохнула. Сама по себе она была довольно эмоциональным и импульсивным человеком, но в отличие от Акины не позволяла эмоциям брать над собой верх, не позволяла себе впадать в истерику и паниковать. Юкико не считала себя образцом смелости, но, идя по тернистому жизненному пути, хорошо усвоила один жизненный урок: трясясь от страха ничего не добьёшься.       — Если тебя это успокоит, у меня есть с собой электрошокер. Будь уверена, я умею им пользоваться.       Акина недоверчиво покосилась на Юкико, и ей пришлось достать своё миниатюрное средство защиты из кармана куртки.       — Ты его уже использовала? — нахмурилась Акина.       — Не приходилось. Но я знаю, что он отбросит на пару метров обидчика, оглушит…       — Если ты им не пользовалась, откуда ты можешь знать, что он работает? Давай проверим?       Юкико закатила глаза.       — Ты в своём уме?       Взгляды девушек встретились. Акина протянула руку, а Юкико убрала шокер обратно в карман — вдруг Акина сама вызовется добровольцем для проверки действия средства защиты. На мгновение Юкико подумала, что будь у неё при себе перцовый баллончик, Акина бы незамедлительно испытала его, если не на себе, то на первом попавшемся человеке. Не то, чтобы Акина была ярым фанатом мазохизма, а Юкико не хотела бы как следует огреть её за изнеженность, но существует такой тип людей, который доверяет только родителям и иногда (но только иногда) себе. Таково свойство характера, и, глядя на Акину, Юкико только сильнее убеждалась в её инфантильности. Осознав глубину своего падения, Акина отвела взгляд первой, гордо вскинув голову.       На самом деле, до приезда Сэйтё Гото, Юкико ещё не знала, что такое настоящая паника в исполнении Акины. Её трясло так, что ключи и мелочь в маленькой сумке звонко грохотали, ноги заплетались, а каждое слово сопровождалось нервным хохотком. Юкико уже отправляла Акину домой, но та надменно отказывалась, утверждая, что она ни капельки никого не боится. Автомобиль подъехал к воротам студенческого городка, из него вышли два мужчины, и Акина впиявилась со спины в плечи Юкико так сильно, что та от неожиданности вскрикнула.       — Если ты порвёшь мне куртку, — сквозь зубы, со старательно скрываемой яростью произнесла Юкико, поправляя очки. — Тебя порву я. Но сперва купишь мне новую.       Но в глубине души Юкико её понимала. Очень трудно сохранять спокойствие, когда навстречу идёт некто высокий, самоуверенный и оскорбительно сексуальный с явным намерением завязать более близкое знакомство. Глядя на Гото, Юкико не понимала, что конкретно к нему испытывает, не знала, что за чувство движет им, и эта неизвестность горячила кровь, пьянила лучше любого виски. Им обоим было глубоко наплевать на то, как этот странный роман между взрослым мужчиной и молодой девушкой смотрится со стороны, но друг в друге они увидели нечто такое, что заставляло их чувствовать себя полноценными, завершёнными, живыми. Когда Юкико подошла к Гото, Акина невольно про себя отметила, как на удивление хорошо они смотрятся вместе: этот самоуверенный, аккуратный мужчина в кожаном плаще, и красноволосая, очкастая, хамоватая стерва в белом платье.       — Сюда, — глядя на Юкико, Гото подушечкой пальца постучал себя по правой щеке, чуть выше чёрного бакенбарда. Он явно требовал поцелуя.       Девушка сжала губы в линию, смущённо опустив взгляд.       — А что я получу взамен?       — Нечто интересное, — томным голосом произнёс Гото, взяв руку Юкико, приблизившись к девушке. Он знал, что в поцелуе ему будет отказано, но не предпринять попытки приблизиться к объекту своей симпатии не мог. Юкико томила его своей неприступностью и загадочностью, да и сегодня с самого утра заставила его потерять голову, сообщив щепетильный факт о цвете своего белья. И теперь, точно издеваясь над ним, надела белое платье. Думать об искусстве Гото сегодня точно не будет. Вернее сказать, думать Гото будет, но вовсе не об искусстве.       Акина же, потеряв свой живой щит в виде Юкико, испуганно смотрела на второго мужчину. Он был молод, казался смущённым, да и не поднимал на девушку взгляда. Он был рыжим, длинные волосы собрал сзади в хвост, худощавый, но при этом довольно симпатичный. Он немного сутулился, постоянно разминал пальцы и никак не мог начать говорить первым. И всё же Акина не переставала чувствовать к нему враждебность, как и к любому ходоку на свидания вслепую.       — Это Комацу Хидеаки, — подойдя к Акине, представил ей незнакомца Гото.       — Симидзу Акина, — представила Акину Юкико, видя возросшую взъерошенность своей соседки по комнате. — А я Ёсикава Юкико.       — Обещавшая сегодня целоваться со мной у каждого экспоната, — небрежно бросил Гото, одаривая всех своей самоуверенной улыбкой.       Юкико закрыла нижнюю часть лица ладонью. Столь небрежный флирт задевал её и заставлял её бледные щёки порозоветь. Гото подмигнул ей и, не отпуская руки девушки, повёл её за собой к автомобилю.       — Я… не очень общительный, — негромко произнёс Хидеаки, подняв робкий взгляд на Акину. — Извини, если что не так. Я не так часто бываю в шумных местах.       Акина была в смятении. Она не знала, что именно в Хидеаки заставило её сменить затравленный страх на заинтересованность — его смущение, робость или безумно красивые, глубокие синие глаза. Глядя в них, Акина не сразу поняла, что перестала дышать.       — Ум… да… ничего, — сиплым голосом начала она. — Я тоже стеснительная…       — Ты здесь учишься? — он кивнул на ворота, ведущие на территорию студенческого городка.       — Д-да… а… вы друзья с Гото-саном?       — Я на него работаю.       Акина кивнула и тяжело вздохнула, чувствуя новое волнение в сердце, желание понравиться этому человеку, быть ему приятной. Внезапно она пожалела, что не подвязала по совету Юкико тот голубой платок и действительно вырядилась, как учитель младшей школы.       Гото свистнул им, поторапливая. Внезапно Акина прониклась симпатией к этому человеку, сама не зная, почему. Во-первых, ей нравилось наблюдать за тем, как рядом с ним хамоватая ухмылка Юкико превращается в нежную и робкую улыбку, а, во-вторых, она изначально ожидала от Гото подлости, что он приведёт с собой какого-нибудь извращенца или старика. Хидеаки казался ей вполне приличным молодым человеком, и, хотя Акина не переставала напоминать себе о своём скором браке, глаза Хидеаки были такими грустными и задумчивыми, что девушка в них тонула.       Дорога в галерею по пробкам заняла какое-то время, и Гото, будучи очень энергичным и весёлым человеком, либо доводил до истерики своих спутников рассказами о работе, о своей яркой молодости или о друзьях, либо подпевал песням на радио. Акине он казался всё более очаровательным, и, судя по тому, как рядом с ним притихла Юкико, она была того же мнения. Без Гото атмосфера бы вышла несколько напряжённой, но он был так уверен в себе и остроумен, что невольно заражал людей вокруг оптимизмом. Акина надеялась, что этот заводила будет с ней и Хидеаки и в галерее, и, несомненно, больше всего на это уповал сам Хидеаки. Он не знал, как вести себя с девушкой, тем более такой, которая была милой и вызывала желание сдать ей на проверку домашнее задание. Убийственная комбинация.       — Так, — проговорил Гото, припарковав машину. — Мы на месте. Шумите, веселитесь, отрывайтесь, делайте всё, чтоб мне за вас было стыдно. Уяснили? — он подождал с секунду и драматизировано вздохнул. — Ничего они не уяснили. Придётся нам развлекаться за четверых, Юкико-тян, — он заулыбался. — Будет сложно.       — Нам не привыкать к трудностям, верно, Гото-сан?       — Верно, — его улыбка из весёлой преобразовалась в хищническую, похотливую. — На выход, тихони.       Как и положено на групповом свидании вслепую, четверо разделились на пары. Позже, скрупулёзно вспоминая все детали минувшего дня, Юкико всё сильнее убеждалась, что, иди они вчетвером, беды было бы не избежать. После сдачи курток в гардероб, Гото намеренно шагал быстрее, ведя за собой Юкико в левое крыло огромной библиотеки, пытаясь как можно скорее потерять из виду Акину и Хидеаки.       — Не понимаю, зачем ты таскаешься с подружкой, — он обернулся, чтобы удостовериться, что они оторвались. — Я хочу быть только с тобой, а не возиться с тихоней и задротом-Хидеаки…       — Гото-сан, немного альтруизма вам к лицу.       — Что значит «альтруизма»? — фыркнул мужчина. — Ты же не забыла, на каких условиях я привожу с собой своего знакомого?       Юкико закрыла глаза, пряча глубоко внутри себя смущение и стыд.       — Вы настойчиво требовали правды, Гото-сан. А я человек предельно честный.       — Да? — он заулыбался. — Однажды ты уже солгала мне, дав липовый номер телефона, и оснований верить тебе на слово у меня нет. Так покажи мне, как честно ты выполнила свою часть сделки.       Остановившись со своей спутницей у одной из картин, Гото поднёс её руку к губам и осторожно поцеловал пальцы, глядя в глаза проницательным, вдумчивым взглядом. Юкико чувствовала, как её сердце пропустило удар. Остановись, замри, взгляни в чужие глаза — и ты пропала. Всеми силами девушка подавляла в себе дрожь, старалась оставаться холодной и невозмутимой, но не смогла: отвела взгляд первой, робко поправляя очки.       — А ладно, — Гото одарил Юкико одной из своих самых соблазнительных улыбок. — Поверю на слово, если получу от тебя что-то взамен.       — Например?       — Личная вещь, поцелуй, или признание того, что мы пара… — он выждал ответной реакции, и, когда Юкико судорожно вздохнула, продолжил. — Решай. До конца вечера время есть.       Однако девушка прекрасно понимала намёк своего спутника, и теперь на живописи и искусстве не могли сосредоточиться двое. Гото ради смеха заговаривал с экскурсоводами и смотрителями галереи и нёс несуразный бред. Он обладал таким даром убеждения, что запросто заставил уверовать учёных людей, что он художник, написавший одну из картин, или что изображение на холсте рисовал человек, имевший вместо рук ноги. Последнее случалось в том случае, если картина Гото совершенно не нравилась, а ему угодить его тонкому вкусу было тяжело.       Юкико еле сдерживала смех, когда её спутник вновь распалялся приступами ораторского мастерства. Она зажимала рот рукой, маскируя хохот кашлем, и всякий раз, когда Гото слышал её тщетные попытки оставаться бесстрастной, он хитро улыбался.       Веселье длилось недолго, Юкико крепко вцепилась в его руку и потянула назад.       — Ты чего?       — Пойдёмте на другой этаж, — негромко, почти шёпотом проговорила она. — В другой зал… другое крыло… куда угодно! Пожалуйста…       — Что случилось? Тебя кто-то обидел?       Юкико мотнула головой.       — Вчера вы виделись с человеком с красными волосами, — прошептала она. — Он здесь. С друзьями.       Хомра кивала ей в знак приветствия, но Юкико старалась не обращать на них внимания. Она и не знала, что на её сообщение откликнутся с такой поспешностью. Молодых людей девушка нисколько не боялась, но сама мысль о том, что судьба связывает её с ними, что она их королева, что какой-то Сланец вторгается в её жизнь и заставляет Юкико идти по заранее намеченному для неё пути, вызывала у неё желчное отвращение.       — Вот как? — Гото рассмеялся. — Ты испугалась кучки подростков?       — Нет. Я ненавижу Микото Суо.       Слишком громко сказано, слишком резко, слишком отчаянно. Микото ничего не сделал, чтобы Юкико его ненавидела, да и столько пылкого чувства она к нему не питала. Проще сказать, она не испытывала к нему ничего, кроме враждебности, но это чувство было с ней всегда, везде, глодало сердце, как голодный могильный червь, вызывая агрессию, резкость, паранойю. Юкико подняла взгляд на Гото и заметила перемену в его взгляде. Если она не ненавидела Микото, то теперь его ненавидел Гото.       — Он ничего мне не сделал, — прошептала Юкико севшим голосом, пытаясь исправить положение. Стравливать двух мужчин ей точно не хотелось. — Не подумайте, Гото-сан… в нём просто сосредоточено всё, что меня раздражает. Вы же терпеть не можете своих коллег по работе, вот и я…       — Лгать ты умеешь, — сквозь зубы проговорил мужчина, его верхняя губа дёрнулась. — Мне у него самого спросить, чем он тебя обидел?       Юкико раскрыла глаза и стиснула руку Гото крепче. Она не знала Суо, не знала, на что он способен, помнила только свою книгу, стену ревущего пламени, угли на месте мебели, раскалённое стекло столика на полу. И сейчас если из-за её длинного языка сгорит невинный человек… Юкико крепко сжала губы.       — Я не лгу. Да и что мне делать в обществе такого, как он?       Юкико перевела взгляд в ту сторону, в которой видела красную, взъерошенную голову. До чего же нелепо смотрелся Микото в этом месте, до чего же броско и гротескно, ещё и под руку с маленьким ребёнком. Он был просто смешон! Якудза, преступник с хищной ухмылкой, диким взглядом и отсутствующими планами на будущее, в таком изысканном месте. Юкико нахмурилась. Приди он в библиотеку, театр или музей — выглядел бы совсем конченным идиотом.       Юкико смотрела недолго, но успела в толпе увидеть ещё одну до боли знакомую фигуру. Камата Юдзуки. Он шёл навстречу Микото, вынимая из ушей наушники, в которых только что звучал голос Юкико. В отличие от остальных посетителей, Юдзуки был в верхней одежде и улыбался так, будто готов был совершить самоубийство, — болезненной, вымученной, нездоровой улыбкой. Аоки Кента — мальчишка из младшей школы — тянул его назад, упираясь ногами в пол, но для маленького ребёнка Юдзуки был слишком силён.       — Забавно, — хмыкнул Гото. — Ты звала их?       — Нет, — прохрипела Юкико. — Я… не говорила им, куда…       — Подумай о том, чтобы сменить телефон, — продолжал он. — Не знаю насчёт громилы, а вот тот сопляк постарше явно тебя прослушивает.       Потянувшись к телефону в сумке, Юкико невольно выпустила руку Гото из захвата. Этой секунды было достаточно, чтобы нетерпеливый и резкий мужчина сорвался с места. Мысли оставили его, он руководствовался лишь чувствами, желанием защитить нечто дорогое, что совсем недавно появилось в его жизни, ревностью, что кипятила его кровь и обращала сердце в прах. Его взгляд пылал, руки он сжал в кулаки, зубы стиснуты от гнева.       — Что ты сделал Юкико? — произнёс Юдзуки, обращаясь к Микото, широко раскрыв глаза. Он его прежней утончённости и хитрой ухмылки не осталось и следа. Лицо Юдзуки исказила гримаса безумия, проложившая тени под его глазами, заставившая губы синеть. Взгляд остекленел. Он шёл к Микото, и люди расступались у него на пути, шарахались от него, точно от восставшего мертвеца. В руках Юдзуки сжимал что-то маленькое и блестящее. — Чем ты её обидел?       — Стой ты, дурень! — вопил Кента, всеми силами пытаясь удержать на месте безумца. Он хватался за его плащ изо всех сил и содрал четыре ногтя.       Анна спряталась за спину Микото. Сам он сощурил взгляд, глядя на приближавшуюся к нему знакомую троицу. На жизнь красного короля, криминального авторитета, покушались часто, и он запросто бы не оставил от этих самонадеянных ослов даже пепла, но… Всегда вклинивалось в обстоятельства одно навязчивое но. У этого «но» были красные волосы, скверный характер и сердце, которое испугается проявления бесчеловечной жестокости. Микото часто бывал безрассуден, часто поступал сгоряча, но сейчас запрещал пламени вырываться из его рук.       — Что же ты такого сделал, — с нескрываемой яростью процедил Гото сквозь зубы. — Что тебя ненавидят? Когда ни я, ни этот сопляк не заслужили ни одного знака признания, ни капли симпатии, ты один добился её чувств и теперь выводишь её из себя!       Гото замахнулся, и Юкико испуганно вскрикнула, схватившись за голову. Посетители прижались к стенам, отступили, красный клан не спешил вмешиваться в детали конфликта. Самых буйных, стремящихся защитить своего короля, сдерживали их соклановцы, прекрасно понимавшие, что случившееся носит личный характер. Удар вышел болезненный, до крови и, как показалось Юкико, ужасно громкий. Она смотрела и боялась пошевелиться, и не знала, что пугает её больше: сила Гото, рана Микото, смертельная бледность Юдзуки, отчаяние Кенты, они четверо вместе взятые или их любовь. Она моргнула, по щеке скатилась слеза. Этот удар пришёлся не только по лицу Микото, но и по сердцу Юкико. Всё неверно, всё неправильно. Почему кому-то больно из-за неё? Почему кто-то идёт на безумный риск? Разве она достойна таких отчаянных жертв?       Задетая за живое чужими чувствами, она хотела протянуть руку к… кому? К несдержанному Гото и попытаться спасти его от больших бед? К обезумевшему Юдзуки и привести его в чувства? К перепуганному Кенте и успокоить его? К красному королю и забрать себе часть его боли? Она хотела помочь, но не могла. Была бессильна, напугана, заперта в клетке холодности и бесчувствия, которую сама же для себя построила. Рука казалась такой тяжёлой, точно каменной, но в то же время её не было. Не было ничего. Не было слезы на щеке, не было страха, не было осознания собственной ошибки. Ничего. Даже сердца у Юкико не было. Тьма перед глазами, пустота, беспомощность.       А после свет. Яркий, необузданный, полный электрических искр. Свет появился и пустил заряд тока через исчезнувшее сердце Юкико. Пропал. Появился, чтоб вновь вдохнуть в неё жизнь, подарить ей силу для помощи… кому? Юкико хотела кому-то помочь. Точно хотела. Что-то случилось, но это что-то впитывала в себя вязкая и липкая тьма, мешавшая вспомнить.       Она опустилась на колени. Что на ней было? Платье? Да нет… платья не было, ничего не было, была лишь тьма, так похожая на смерть, такая же спокойная, безмолвная и вечная. Вспышка. Что-то приходило на ум, но эти мысли были чужими. Поток знаний просто зарождался в голове, мысли, которые не могли принадлежать Юкико и никогда не зародились бы в её замученном прошлым сознании. Свет. Огненно-красные электрические змеи покрывали многотонный монолит под её ногами, словно вены, тянулись к Юкико, проходили через её сердце и устремлялись вверх. Как приятен свет. Как тепло…       — Юкико!       Свет так быстр… нет, не совсем свет. Свет в его неправильном воплощении, броском и ярком, как и сама Юкико. Раскалённый, наэлектризованный газ, которому ярко светиться не помешает даже зенитное солнце. Неон.       — Юкико!       Вены переполнял жар, будто ткани тела заменили на стеклянные трубки, а сердце превратили в бесконечный источник энергии.       И всё же… кто её звал?       Свет так приятен, он не хочет её выпускать из своего бесконечного влияния, бешеной энергии, наполняет её счастьем, вдохновением, азартом. Гото. Так тепло. Микото. Юдзуки. Как наркотик, ставший миниатюрным солнцем. Кента! Акина!