Карусель

      Аня никогда не любила ждать. Для нее ожидание было сравнимо с пыткой. Она расхаживала по комнате из угла в угол вот уже целый час, нервируя мать. С того момента, как Дима уехал, был пролит литр слез, выпито три порции корвалола, а чашки с чаем остались нетронутыми.       — Анечка, ну хватит. И так голова кругом идет, еще ты тут круги наворачиваешь, — взмолилась Тамара Ивановна.       Аня согласно кивнула и присела рядом с мамой, однако долго просидеть не смогла. Минут десять она пялилась в одну точку, сжимая мамину ладонь, но потом вновь поднялась.       — Не могу сидеть, мам, не могу! — воскликнула она, заламывая пальцы на руках.       — Так я тоже волнуюсь! Вдруг денег раздобыть не сможем…       Но Аня не стала говорить маме, что волновалась она вовсе не из-за денег, что сердце у нее из-за Димы в груди трепыхалось, словно птица, загнанная в клетку.       — А ты откуда его вообще знаешь?       — Кого? — нахмурилась Аня, потеряв нить разговора — Тамара Ивановна говорила о чем-то до этого, но она ее не слушала.       — Диму.       — Да так, — отмахнулась Аня. — Помогла ему один раз.       — Доченька, — зашептала женщина, — да он же бандит — ты только посмотри, как он одевается и на какой машине ездит. Чем ты могла ему помочь?       — Ну какой из него бандит, мам, ты чего? — рассмеялась немного нервно Аня. — Бизнесмен он.       — Милая, так они сейчас все бизнесмены. Смотри только, чтобы тебе потом не пришлось ему сухари сушить.       — Мамуль, ну что ты такое говоришь? Он нам помочь вызвался, а ты его оскорбляешь.       — Ну, оскорбляешь не оскорбляешь, а глаза тебе открыть надо, — запричитала Тамара Ивановна.       Аня только отмахнулась, но слова мамы зародили в ее душе сомнение. Конечно, она была неглупой, с самого начала все поняла, но почему-то страха ей Дима совсем не внушал. Возможно потому, что хорошо к ней отнесся, возможно потому, что приехал помочь и не отказал, но в глубине души Аня понимала, что ни хорошее отношение, ни его помощь здесь ни при чем — он ей понравился. Вот так просто — он ей понравился, как мужчина.       Она ведь из-за своей занятости редко обращала внимание на противоположный пол. Конечно, ее неоднократно звали на свидание — взять, к примеру, того же Витьку из группы, — но Аня никогда никому не отвечала взаимностью. То ли они ей не нравились, то ли она попросту боялась — и сама разобраться не могла. Но с Димой было совсем другое — он показался ей сильным и смелым, уверенным и решительным, таким, за чьей спиной совсем не страшно в это опасное время.       Дима появился только когда солнце уже село — на часах было восемь вечера. Тамара Ивановна перенервничала, а потому легла спать — сердце у нее кололо, да и плакала много, корвалол и успокоительные, что принесла Маша, не помогали. Аня устроилась в кресле и в темноте комнаты сама задремала, но проснулась сразу же, как только в дверь позвонили.       Она бросила быстрый взгляд на спящую маму, а затем вышла в коридор и распахнула дверь. Первая реакция — облегчение — Дима стоял перед ней живой, улыбающийся, темные волосы были взъерошены, а на плечах таяли большие снежинки. Вторая реакция — испуг, что ничего не получилось. Аня отошла на шаг, продолжая сверлить Диму взглядом.       — Все в порядке? — робко спросила она, хмурясь.       — Конечно, Анют. Мама где?       — Уснула, — отозвалась Аня, пропуская Диму в квартиру. — Ты заходи, не стесняйся. Хочешь чаю?       — Не, малая, не хочу, — он глубоко вздохнул и извлек из кармана очередной белый конверт.       Аня, глядя на него, взволнованно сглотнула и вновь принялась теребить край свитера, вот только взгляд уже не отводила — смотрела Диме в глаза.       — Маме отдашь, — протянул он ей деньги в конверте. — Там четыре тысячи и немного сверху — не знаю, сколько они забрали, но этого должно хватить, — но Аня не спешила их брать, а потому Медведеву пришлось вложить конверт ей в холодную руку.       Тонкие пальчики моментально обхватили его ладонь, сжимая, а сама Аня продолжала смотреть на него — смотреть и восхищаться. Слова благодарности застряли где-то в горле, а потом она, не успев подавить эмоциональный порыв, быстро шагнула вперед и обняла его, уткнувшись носом в солнечное сплетение, и часто-часто задышала.       Дима почему-то пах гарью, и этот запах ей очень не понравился — на душе вновь стало тревожно, но она не спешила его отпускать. А в следующую секунду почувствовала, как одна его рука легла ей на плечо, начиная медленно поглаживать, а второй он зарылся ей в распущенные волосы. Аня в тот момент не видела выражения его лица, но сама улыбалась, даже несмотря на то, что запах, исходивший от его пальто, щекотал нос.       — Ну что ты, Анют? Все же хорошо, — ласково прошептал он, продолжая гладить ее по плечу.       Аня несколько раз кивнула, стискивая его сильнее, но мгновенно почувствовала что-то твердое у его левого ребра, а потому быстро отступила, нахмурившись. Дима продолжал следить за Аней — по его взгляду стало ясно, что он понял, на что именно она наткнулась, но все же продолжал улыбаться.       — У тебя тут кровь, — прошептала Аня, глядя на светлый свитер под его пальто — маленькое красное пятнышко в тусклом свете коридора было еле заметно.       — Ох, — его брови съехались к переносице, — порезался, когда брился, — и Дима вновь улыбнулся.       Аня прошлась беглым взглядом по его отросшей щетине. Почему-то вспомнились слова мамы, и она печально улыбнулась ему в ответ.       — Поговорить так просто не получилось, да?       — Не бери в голову, Анют, — отмахнулся он беспечно. — Говорю же: порезался когда брился.       — Ты точно чаю не хочешь? — прошептала она, но осеклась, удивившись своей настойчивости.       Щеки мгновенно приобрели розовый оттенок, а сама она глубоко вздохнула, вопросительно заглядывая Диме в глаза — Ане почему-то хотелось провести с ним чуть больше времени, чем эти несколько минут.       — Я бы с удовольствием, вот только смущать маму и твоих соседей у меня в планы не входило, — рассмеялся Дима. — Может быть как-нибудь в другой раз?       — Да, конечно, — Аня тут же закивала, отступая на шаг. В груди неприятно кольнуло. — Спасибо, что помог.       — Не-не, малая, — Дима сделал шаг за ней, продолжая улыбаться. — Когда я говорю «в другой раз» — это действительно значит в другой раз. Я приеду за тобой на неделе. В четверг будешь свободна?       — Буду, — счастливо кивнула Аня, не скрывая улыбки.       — Ну и отлично, — Дима подмигнул ей и вышел из квартиры.       А Аня простояла в коридоре еще около минуты — улыбаясь и не веря в произошедшее. Сердце в груди так быстро стучало от радости, что Аня готова была завизжать от невероятного чувства, захлестнувшего ее волной. С ней такое было впервые.       В ту ночь мама осталась спать на постели, а сама Аня устроилась на кресле, свернувшись калачиком под красным пледом, но очень долго не могла уснуть — то и дело прокручивала в голове его предложение, вспоминала открытую, озорную, практически мальчишескую улыбку и теплые объятия, в которых было до одури хорошо.       И Аня поняла, что ее ни капли не пугал запах гари, кобура под мышкой и покоящийся там пистолет, лишь только на мгновение она заподозрила неладное, когда увидела кровь, но и тогда отогнала прочь сомнения: была уверена, что он просто подрался, чтобы забрать эти деньги.       Возможно, Тамара Ивановна была права, что опасно связываться с Димой, но впервые в жизни Аня не хотела слушать маму — она хотела слушать собственное сердце, которое буквально вопило от счастья, совершая всевозможные кульбиты в грудной клетке. Но маме она решила все же не говорить о тех деньгах, что лежали под стопкой белья на верхней полке в шкафу, и, конечно же, не стала рассказывать ей о предстоящей встрече с Димой — почему-то даже в своих мыслях она не могла назвать эту встречу свиданием.       Тамара Ивановна еще рано утром, пока Аня собиралась в университет, попрощалась с дочкой и отправилась возвращать долг брату Тамраза, что жил в соседней квартире, а потом и на рынок за вещами. Про деньги она ничего не сказала, как и про то, что сумма в конверте значительно превышала ту, что у нее забрали. Тамара Ивановна надеялась на благоразумие дочери — Аня видела это по ее глазам, но ничего поделать со своим сердцем не могла. Она душой чувствовала какую-то привязанность к Диме, хоть и знакомы они были недолго — всего три недели, к тому же еще и познакомились при странных обстоятельствах. Но ничего из вышеперечисленного ее не смущало, она старалась отгонять все сомнения еще в зародыше, потому что вновь чувствовала себя счастливой.