Карусель

      Двадцать седьмое апреля, суббота, началось для Ани совсем рано — в восемь утра дверь в ее комнату без стука открылась, заставляя резко подняться на постели, а в дверях появилась улыбающаяся Маша — она еще спать не ложилась, а потому была одета в короткую юбку и цветастую блузку, — видимо, с дискотеки только недавно вернулась.       — С днем рождения, Анютка! — улыбнулась она во все свои тридцать два и кинулась имениннице на шею.       Аня рассмеялась, принимая теплые объятия соседки. От Маши пахло сигаретами и дешевым вином, но Аня не отстранилась — уж слишком соскучилась по человеческому теплу. В голове, как всегда некстати, появилась мысль, что она вообще в последнее время редко с кем обнималась — если только с Димой. А от воспоминания о Диме сердце в груди затрепыхалось, заставляя Аню спрятать улыбку в Машином плече.       — Ну чего? — отстранилась Маша. — Какие планы на сегодня? Отмечать будешь?       — Будешь, — кивнула довольно Аня. — Приглашаю тебя сегодня в семь вечера в «Литературное» кафе, это на Невском. Там соберутся несколько моих одногруппников. Компания небольшая, но все же, — улыбнулась она. — Ты приходи.       — Не могу, у меня же смена вечерняя сегодня. Тому-то уволили, — огорчилась Маша. — Вот мы теперь с Верой ее и заменяем — кто утром, а кто вечером.       — Жаль конечно, но ничего страшного, — Аня погладила Машу по плечу. — Дома тоже отметить можем.       — О, ну конечно! — фыркнула соседка. — Юрий Иванович и так каждый день отмечает.       Где-то около двенадцати позвонила Тамара Ивановна — проговорили они целых пятнадцать минут. Мама Ани, конечно, поздравила ее с праздником, но все равно напомнила, чтобы Аня не расслаблялась — допоздна не задерживалась, ночью одна домой не возвращалась, а также вновь предложила дочери вернуться в деревню. Аня поняла, что мама свои попытки уговорить ее не оставит, а потому сказала, что подумает над ее предложением, но только после окончания университета.       На самом же деле Аня не то чтобы не хотела возвращаться, но и мысли такой в голове не держала, хоть и корила себя, что маме так сказала. Ане очень нравилось в городе, ведь именно об этом она и мечтала с детства. И хоть маму Аня слушалась намного чаще, чем себя, ведь той в силу своего возраста виднее, в этот раз она решила поступить по-своему. Мысленно Аня каждый раз твердила себе, что вошла в тот возраст, когда пора самой решать, как сложится ее жизнь — да, понимала, что будет наступать на грабли, что будет в ответе за свои действия, но Ане слишком хотелось жить.       Тамара Ивановна никогда не заставляла свою дочь делать так, как она хочет, всегда предоставляла ей самой выбор, но все же в некоторых случаях пыталась наставить ее на путь истинный. Аня же, в свою очередь, очень уважала мнение мамы, чаще, конечно, прислушивалась, но после переезда в Петербург они слишком сильно друг от друга отдалились — Тамара Ивановна не представляла, каково жить в большом городе, а потому ее мнение сильно отличалось от мнения и желаний Ани.       А ближе к пяти часам дня в дверь позвонили — на пороге показалась Настя и мгновенно кинулась на шею Ане, стискивая ту в таких крепких объятиях, что той аж тяжело дышать стало.       — Поздравляю, поздравлю, поздравляю! — пропищала Настасья, а затем все же разлепила объятия. — Ты почему еще не готова?       Аня отступила на шаг, чтобы посмотреть на себя в зеркало — волосы она стянула в тугую косу, облачилась в светло-голубую блузку и светлые брюки. По мнению Ани, выглядела она вполне празднично. Настя же ее мнения не разделяла.       — Ты что, серьезно? — воскликнула она, вскидывая руки. На полном лице подруги отразилось крайнее недопонимание. — Ты должна быть красавицей!       Аня уже хотела ответить, но тут Настя, полная решимости, ухватила ее за запястье и потащила в комнату, а уже около шкафа совершила варварский набег на вещи — они летали по комнате, словно птицы, а Настя все приговаривала:       — Все не то! Все не то!       Пока ей в руки не попалось теплое трикотажное платье персикового цвета с вырезом «балерина», открывающим ключицы, и рукавом три четверти.       — А этого я не видела, — пробормотала Настя, удивляясь и разворачиваясь на Аню, болтающую ногами на кровати.       — Потому что я его ни разу не надевала, — смутилась Аня, улыбаясь. — Берегла все для какого-то особого случая.       — Так поздравляю! — хлопнула в ладони Настасья. — Особый случай настал!       В итоге Аня все же влезла в платье, но чувствовала себя в нем неуютно — подол хоть и доходил до колен, но шея была открыта, но Настя заверила, что она выглядит прекрасно. Осталось только сделать что-то с волосами, так как Насте совсем не нравилась эта коса.       Она отвернула Аню от зеркала, усадив на стул посреди комнаты, а сама начала ходить вокруг нее, напевая себе под нос. Аня терпеливо сидела, краем глаза наблюдая за манипуляциями подруги — она то расчесывала длинные волосы, то собирала их на затылке, то делала какие-то хвостики и закалывала их невидимками. К тому моменту, когда у Ани уже затекла спина и шея от одной позы, Настя отошла и воскликнула на всю квартиру:       — Готово!       Аня покосилась вначале на подругу, а потом осторожно подошла к маленькому зеркалу в комнате. Ахнула, отступила на шаг, закрыла глаза, подождала несколько секунд и вновь открыла. Настя собрала ей волосы в косу и пустила вокруг головы, закрепив несколькими заколками с белыми камушками. Аня осторожно потрогала мягкие волосы, а затем, глубоко вздохнув, обернулась на Настю — та светилась от счастья.       — Вот теперь ты красотка!       К семи часам они уже прибыли в кафе, а в течении пятнадцати минут подтянулись все остальные — Олег, подаривший Ане букет гвоздик, Витя, которого Аня звать не очень хотела, но Настя попросила, он вручил ей большую деревянную коробку с шахматами и несколько секунд мялся — хотел поцеловать ее в щеку и в итоге не решился. Настя протянула пакет и сказала, лукаво подмигивая, чтобы Аня заглянула в него потом.       Все расселись на втором этаже за небольшим столиком около окна — вид открывался как раз на вход. Официантка, возраста самих ребят, поставила им на стол большой заварной чайник с травяным чаем, который тут очень понравился Ане, и расставила пирожные. Аня же все время поглядывала на улицу в поисках знакомой машины, но Димы не было. Он обещал прийти, но с момента их последней встречи они ни разу не виделись. В какой-то степени Аня привыкла к тому, что Дима то исчезал из ее жизни, то снова появлялся, но не думать о нем не могла.       И ближе к девяти часам вечера, когда на Невский уже опустился вечер, а на проспекте зажглись фонари, тосты стихли и разговор перешел уже в дружеское, но не праздничное русло, Аня заметила у лестницы на первый этаж знакомую фигуру — широкий разворот плеч, обтянутый в черное пальто, напряженную спину, затылок с темными волосами и конечно же эти руки — сильные, могучие, такие знакомые. Она застыла с поднесенным ко рту пирожным, глядя, как Дима оборачивается и глазами ищет нужный стол, натыкается на взгляд Ани и немного улыбается, выдыхая.       От такого взгляда Аня тут же покрылась румянцем, но опустила пирожное и начала спешно соображать, как представить его всем остальным, а он тем временем пробирался сквозь столы — правда, не один, а в компании того самого блондина, который забирал Диму из ее квартиры. Они двигались медленно, осматриваясь и тихо о чем-то переговариваясь, вот только Дима не сводил взгляда с Ани, а на губах играла все та же улыбка, заставляющая ее робеть.       — Ребята, — тихо позвала она друзей, все еще завороженная карими глазами, а Дима с Костей тем временем подошли к столу вплотную, — познакомьтесь, это мои друзья, — и голос Ани немного дрогнул от волнения. — Дмитрий и Константин.       — Добрый вечер, дамы, — расплылся в улыбке Костя, отвечая на игривый взгляд Настасьи, но все же вскоре посмотрел на Аню. — С днем рождения, малая, — подмигнул он ей, а затем каким-то образом оттеснил Олега и присел между ним и Настей, полностью обращая свое внимание на нее.       Дима же, остановившись около Ани, под нескрываемое неодобрение Вити, вручил ей огромный букет белых роз — таких же, что дарил несколько месяцев назад, только в этот раз их было так много, что она еле-еле смогла обхватить их руками.       — С днем рождения, Анюта, — шепнул он ей на ухо, опаляя кожу горячим дыханием, и присел рядом на свободный стул.       Аня робко кивнула, опустив голову в сладко пахнущие, но прохладные цветы. Кровь мгновенно прилила к щекам, но Аня, переборов смущение, все же подняла глаза на Диму. Ей хотелось сказать, как она рада его видеть, но мысли упрямо не хотели складываться в слова и озвучиваться — в голове появился такой хаос, что она могла лишь смотреть и любоваться мужским лицом и ласковым взглядом. Ане хотелось протянуть ладонь и прикоснуться к ярко очерченным скулам, провести подушечкой пальца по темным бровям, но прежде, чем осуществить это, она услышала голос Вити и мысленно застонала.       — А вы кем Ане приходитесь? — Витя весь будто подобрался, чтобы казаться больше, сидя на своем стуле, но даже с прямой спиной и вытянутой шеей он казался слишком маленьким по сравнению с широкоплечим Димой.       Медведев неспешно встал, стянул с плеч пальто, оставаясь в одной лишь темно-синей рубашке, повесил верхнюю одежду на стоящую рядом напольную вешалку, а затем присел обратно — и только тогда ответил молодому человеку:       — А я ее друг хороший, — и тут же растянул губы в улыбке — уже не такой дружелюбной.       Аня бросила быстрый взгляд на скривившегося Витю и повернулась к Насте, ища ее поддержки, но та уже вовсю ворковала с Костей — Олег же смотрел на это, нахмурившись, но молчал.       — Чай пьете? — заглянул в чайничек Дима, а следом рукой подозвал все ту же официантку. — Еще чай.       — Может быть, ты что-то хочешь перекусить? — наклонилась Аня к его уху, все еще продолжая удерживать букет.       — Нет, мы перекусили с Костей, — улыбнулся Дима.       Букет пришлось отложить на соседний свободный столик, а чай принесли уже через несколько минут. Медведев галантно поухаживал за всеми остальными, разлив чай, а потом пожурил пальцем друга.       — Ну что ты у именинницы подругу отобрал, а? — рассмеялся он, лукаво улыбаясь.       Настя смутилась, опуская взгляд, а Аня понимающе улыбнулась, спрятав нос в чашку.       — А что такого? — Костя обернулся к Насте. — Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего время зря терять? — и подал Насте руку.       Та, находясь в шоке, повернулась на смеющуюся Аню, сдвигая брови домиком.       — Позволите, принцесса, украсть вас? — шепнул Насте Костя, осторожно поглаживая подушечкой большого пальца ее ладонь.       Пораженная, но все еще смеющаяся Аня покосилась на закатывающего глаза с улыбкой Диму, а затем вновь посмотрела на подругу — та под удивленный и совершенно растерянный взгляд Олега кивнула, и Костя поднялся, подавая ей руку.       — Знаете, — улыбнулась Настя, пока Костя подавал ей пальто, — я люблю мужчин, которые цитируют хорошие фильмы.       — Поверьте, Настасья, я хорош не только в этом.       И под общий смех Ани и Димы, Костя повел Настю к выходу. Олег, нахмурившись, сверлил взглядом мужскую ладонь, устроившуюся на талии Настасьи, но как только они скрылись на лестнице, тут же резко поднялся, громко отодвигая стул.       — Ну, знаете… — пробормотал он, недовольно покачивая головой. — Ну стерва.       — Олег! — воскликнула Аня пораженно, хотя отчасти понимала его чувства.       — А ты думаешь, это нормально? Я за ней столько ухаживал, а стоило ему появиться, как она тут же за ним побежала!       Витя, как показалось Ане, был того же мнения, а потому поднялся вслед за другом. Бросив непонятный, как показалось Ане — презрительный, взгляд в сторону Медведева, он схватил свое пальто и следом за Олегом покинул кафе. Аня так и осталась сидеть, сжимая от обиды пальцы на горячей кружке чая. Ей впервые было так неприятно — она, конечно же, на Настю, Витю и Олега не обижалась, но праздник для нее оказался окончательно испорченным. Тогда она повернулась на Диму и столкнулась с ласковым взглядом.       — Прости меня.       — Все в порядке, — покачала Аня головой, глубоко вздыхая — врать ему не хотелось, но выбора не было.       Она покосилась на цветы, лежащие за соседним столиком, а потом мысленно махнула на все произошедшее рукой — рядом был Дима, который помог поднять настроение улыбкой и большой ладонью, устроенной на ее плече.       — Слушай, а что за фильм процитировал Костя? — вдруг спохватился Дима, когда Аня уже начала собираться домой.       Она улыбнулась, обернувшись через плечо на Медведева.       — Обыкновенное чудо.

***

      Первая реакция Димы — шок. Ему пришлось прикрыть на мгновение глаза, тряхнуть головой, но и это не помогло — счастливая Аня, сидящая за столом в невероятно нежном платье, была настоящей.       — Ух, — откуда-то сбоку послышался голос Кости, — вот это деваха!       — Подруга ее? — хохотнул Дима, осматриваясь.       — Ну, а кто же еще? Ты только посмотри на нее, — практически замурлыкал Чернышев. — Аппетитная какая!       Дима хохотнул, но в ответ ничего не сказал, так как они подобрались уже близко к столу. Аня продолжала смотреть на Медведева, казалось, что еще чуть-чуть, и она даже приоткроет рот от удивления. Кажется, подумалось Диме, что она не ждала его… или ждала, но без Кости?       — Ребята, познакомьтесь, это мои друзья, — голос Ани немного дрогнул, но она продолжала пораженно смотреть на мужчин. — Дмитрий и Константин.       — Добрый вечер, дамы, — Костя поклонился обеим, хоть и смотрел на Анину подругу. — С днем рождения, малая.       Бросив на друга, что уже устроился около ее подруги, быстрый взгляд, Диме захотелось влепить ему затрещину — он сразу же начал ворковать с девушкой, не обращая внимание на осуждающие взгляды сидящих за столом молодых людей. Но долго их реакции ждать не пришлось — стоило Диме только прошептать Ане на ухо поздравление, как один из парней тут же пошел в атаку, но и второй не заставил себя долго ждать. А когда Чернышев сморозил эту глупость про чертовскую привлекательность, Диме захотелось прикрыть глаза руками и захохотать в голос.       Друга своего он знал уже очень давно, а потому к выходкам его привык, но Медведев все же беспокоился за реакцию Ани — ждал, что она, как минимум, разозлится, что он пришел не один, а в сопровождении, к тому же и Костя начал вовсю ухлестывать за ее подругой Настей. Но Аня совершенно спокойно отнеслась к его появлению в компании, а затем к тому, что Костя в прямом смысле похитил Настю из-за стола. Аня смеялась, покрываясь румянцем, хоть и выглядела удивленной — ее голубые глаза стали еще больше, но в них не было неодобрения или непонимания — на удивление Аня понимала все, а в каких-то случаях своим спокойствием и принятием шокировала даже Медведева.       В итоге не прошло и получаса, как их покинули вначале Костя с Настей, а потом озлобленные молодые люди. Один из них, что смотрел на Аню по-настоящему зло, напоследок бросил и на Диму презрительный взгляд, что ему особенно не понравилось — мгновенно захотелось подняться со стула, схватить его за шкирку и несколько раз приложить о деревянный стол. Может быть тогда, как подумал Дима, в следующий раз он будет лучше контролировать свои эмоции. И как минимум не будет так пялиться на Аню. Но, проследив взглядом за молодым человеком, что покидал второй этаж кафе, Дима вдруг ощутил в груди непонятное чувство — очень неприятное, сравнимое разве что с ощущениями, когда держишь в руках огромную кучу пиявок, — ревность.       Раньше Дима никогда никого не ревновал — ни девушек, с которыми встречался еще в школе, ни девушек, что были после армии и Афгана, ни, как ни странно, даже Олю. А все потому, что ни одну из девушек, включая Соколовскую, никогда не воспринимал всерьез. Костя вот, в отличие от Димы, все время искал «ту самую». Вернувшись с войны, Чернышев осознал, что ничего в своей жизни не хочет сильнее, чем большую семью. Нет, такие желания, конечно, не мешали ему спать с девушками направо и налево, но в каждой из них он пытался рассмотреть спутницу своей жизни. Правда, найти ее пока не смог, но не отчаивался. Медведев же никаких планов по поводу семьи не строил и в ближайшее время не собирался связывать себя узами брака — во-первых, помешало бы работе, во-вторых, опасно. Но сейчас, чувствуя необоснованную ревность, вдруг разозлился сам на себя. К тому же, Аня выглядела такой расстроенной и растерянной одновременно, что затрещину захотелось дать уже не Чернышеву, а себе самому. И Дима не придумал ничего лучше, как устроить свою ладонь на ее худом плече, а затем чуть сжать пальцы, заставляя Аню обернуться на него.       И даже сейчас, пусть в платье, но Аня была похожа на маленького воробушка — тонкие ручки, длинная белоснежная шея, маленькие, чуть оттопыренные уши, — ее просто хотелось заключить в объятия и никогда не отпускать, потому что что бы ни случилось, в каком бы настроении она ни была, Диме казалось, будто она самый настоящий луч света в этом темном мире. И он был готов удавиться из-за этих мыслей, что так часто посещали его и без того переполненную голову, но ничего поделать не мог. За какие-то несколько месяцев Ани в его жизни оказалось слишком много, но это было не плохое «слишком». Это «слишком» было теплым и приятным, которое в какой-то момент захотелось продлить «навсегда».       Они просидели в кафе совсем недолго — Аня допила чай, Дима расплатился за всех, хотя она просила этого не делать. А потом, когда он помог ей набросить на плечи пальто и чуть задержал на ней ладони, вдруг почувствовал, как Аня улыбается — он не видел этого, так как она стояла к нему спиной, но чувствовал. И она не отстранилась, не повела плечами, сбрасывая его ладони, а просто застыла и часто-часто задышала. Дима понимал, что это за чувство, потому что сам испытывал его каждый раз, когда она была рядом.       Уже в машине, когда Дима закинул на заднее сидение пакеты с подарками и цветы, Аня спросила:       — Я не злюсь, ты не подумай, но почему ты приехал с Костей?       — Он тебе не нравится? — тут же улыбнулся Дима.       — Он, кажется, хороший, — рассмеялась Аня, глядя на ночной Петербург за окном.       — Мы были по делам недалеко, а потом все как-то само собой получилось, — пробормотал Дима. — Прости, что привел этого балагура.       — О, нет, мне понравилось, — она вновь смущенно засмеялась.       А дальше ехали они в тишине. Но это была не пугающая и не тревожная тишина, потому что с Аней Диме было приятно молчать — в ее присутствии он чувствовал себя намного спокойнее, чего даже сам себе объяснить не мог. Почему-то, когда она была рядом, все становилось светлее и как-то понятнее.       Дима припарковал автомобиль около подъезда и помог Ане выбраться из машины. В этот раз он отметил, что Аня ни капли не смутилась этой галантности, но и не приняла это как должное — она благодарно ему кивнула и чуть улыбнулась, сверкая в полутьме голубыми глазами.       Аня не предложила ему подняться, но это Диму не смутило — он захватил и цветы, и пакеты, а потом просто поднялся за ней. Она продолжала молчать — теперь уже немного смущенно. В квартире стояла мертвая тишина, Аня сразу же скинула обувь и шагнула в комнату, Дима — за ней. Так же молча она забрала из его рук букет и пакеты, оставила все на столе, а затем скинула пальто — Дима видел, как у нее немного нервно подрагивают пальцы, расстегивающие молнию, и так же понимал, как сильно ее смущает, но уходить пока не собирался.       — У тебя остался еще один подарок, — улыбнулся он, а Аня вскинула на него тревожный взгляд. — Не беспокойся, — покачал головой, чувствуя, что сердце предательски ускоряет темп. И еще тише произнес: — Иди сюда.       Аня на несколько мгновений помедлила, но, видимо поняв, что он никакой опасности не представляет, шагнула вперед, останавливаясь в нескольких сантиметрах. Голову она не подняла, продолжая сверлить взглядом его солнечное сплетение под расстегнутым пальто, откуда проглядывала синяя рубашка. От этого взгляда по мужской спине сразу же побежали мурашки.       Но Дима улыбнулся, хоть Аня этого и не видела, а затем попросил ее закрыть глаза — та сразу подчинилась, но по тому, как поползли вверх уголки ее губ, понял, что смог заинтересовать. Ее подарок уже несколько часов оттягивал и практически жег вместительный карман пальто. Дима вытащил плеер и наушники из кармана и тихо прошептал:       — Не беспокойся, — и вставил ей одну капельку в ухо — Аня не дернулась, но губы уже без зазрения совести растянулись в счастливой улыбке.       Вторая капелька спустя мгновение оказалась в его ухе, но чтобы наушники не упали, Ане пришлось сделать еще один небольшой шажок к нему — так, что она теперь касалась своей грудью его живота. Дима глубоко вздохнул, пытаясь успокоить разыгравшееся воображение, но это не помогло — картинки в голове начали сменять друг друга слишком быстро: вот она сидит на его диване, вот она на его кухне в этих шортах и майке, вот она оборачивается на него в кафе и расплывается в улыбке… Он быстро нашарил пальцами кнопку на плеере и включил музыку — знал, что Ане понравятся песни группы «Кино», а потому выбрал самый лучший их альбом, записанный на кассету.       Он ждал, когда Аня его оттолкнет — стоял слишком близко, слишком прижимался к девичьему телу, но вместо этого почувствовал, как маленькие ладошки несмело скользнули ему на грудь, а тонкие и вечно холодные пальцы немного сжали ворот пальто. Спустя несколько мгновений Аня подняла на него глаза, а мужское сердце впервые в жизни ухнуло и опустилось вниз.       Дима и сам не понял, когда сделал первый шаг — в сторону, а Аня последовала за ним. Кожа под руками, где она касалась его напряженной груди, практически горела. Медведев был уверен, что пальцами она чувствовала бешеное биение сердца, но вида не подавала — продолжала неотрывно смотреть на него и танцевать, полностью позволяя ему вести, доверяя себя. И Дима понял, что вот оно — самое настоящее чудо — в его руках. Не какой-то там фильм, а живой человек — Аня — лучик света, но освещающий почему-то только его.       Но песня закончилась слишком быстро — Диме хотелось, чтобы этот момент продолжался вечно, потому что за все эти месяцы она первый раз была так близко, а от ее нежных и несмелых прикосновений напрочь срывало крышу — хотелось прижать ее к себе и обнять так крепко, чтобы практически раствориться в ней, стать с ней одним целым. Глубоко вздохнув, Дима убрал руки с ее талии, но Аня продолжала цепляться за ворот пальто, правда, в глаза ему уже не смотрела — уперлась взглядом куда-то в ложбинку на шее и нахмурилась, будто решая для себя что-то в голове. Но Дима решил быстрее — не дожидаясь, пока она его отпустит, он обнял ее лицо ладонями, скользнул большим пальцем по скуле, задевая уголок губ, которые чуть удивленно приоткрылись от столь смелого прикосновения, и нагнулся к ней, накрывая ее губы своими. Те несколько секунд, что она не реагировала, показались Медведеву вечностью. Она продолжала сжимать в кулачках ворот — и не понять, то ли оттолкнуть хотела, то ли ближе прижать. И Дима уже хотел отступить и извиниться, как почувствовал — Аня несмело ответила. Чуть приоткрыла рот, позволяя поцеловать себя — нежно и немного настойчиво.       И в груди у Димы что-то оборвалось — будто натянутая струна наконец-то лопнула, позволяя сделать глубокий вздох. Она ответила ему на поцелуй. И от осознания этого он прижался к ней еще сильнее. Девичьи ладони скользнули по шее к лицу и остановились на колючей щетине. И в тот момент, когда воздуха практически не осталось, Дима отстранился — сделал шаг назад, но продолжал держать ее личико в ладонях. Почувствовал, что еще чуть-чуть, и крышу сорвет основательно, а этого он себе никогда не простит.       Аня тяжело дышала, заливаясь румянцем, но сверлила его взглядом — и по нему он впервые не мог прочитать ее эмоций. Но Аня, вновь на удивление Димы, вдруг улыбнулась, коротко хохотнув, а затем за тот же ворот притянула его к себе и уткнулась лбом в грудь.       — Я не… — начала взволнованно она, но Дима ее тут же остановил:       — Я знаю, малая, знаю, — Дима прекрасно знал, что она хотела сказать о том, что опыта в поцелуях у нее не было. Но для Медведева это не было проблемой. — Все в порядке. Но извиняться за это я не буду.       — И не надо, — пожала она плечами, но Дима почувствовал улыбку.       Все еще переполненный чувствами, он пожелал ей спокойного сна, прям как у Цоя, и покинул ее квартиру. Остановился на улице, глубоко вдыхая, закурил — сердце отбивало чечетку в груди. Одной сигареты и пяти минут на свежем воздухе хватило, чтобы немного успокоиться и сесть за руль. Вот только стоя на светофоре, Дима бросил быстрый взгляд на загоревшуюся стрелку — поворот на дорогу в сторону дома, а затем повернул совсем в другую сторону в полной уверенности, что Оля дома.