Больше, чем сестра

— Я уже всю голову сломал. Если это не из серии тех зелий разрушения, то тогда, как… Мэйсон ходил по кабинету с недовольным видом, впрочем, Гарри тоже не любил сидеть в Министерстве, разгадывая новую шараду, оставленную очередным злоумышленником. Эти несколько дней он старался приходить домой пораньше, чтобы успеть поужинать с Гермионой — на кухне от её и Фликки присутствия царила какая-то иная атмосфера, что просыпался аппетит, и Гарри желал его и подруге. Затем он иногда — не каждый день, конечно, — слушал льющуюся из гостиной музыку и, возвращаясь к себе в спальню, засыпал более спокойным сном, словно напряжение из него волшебным образом улетучивалось. — Эй! Я вообще-то с тобой разговариваю. Напарник остановился возле стола, вперив в Гарри внимательный взгляд. — Прости, я задумался, — честно признался парень. — Сегодня ещё четверг и… — И?.. — И я приглашён на ужин к семье Уизли. — А-а, — с пониманием протянул Мэйсон, — ну да, это серьёзно. Хорошо за тебя, смотрю, эта миссис, как её… Уизли взялась. — Она просто переживает за Джинни, — возразил Гарри. — Конечно-конечно, — притворно согласился Мэйсон и отошёл к своему столу. Гарри проводил его долгим взглядом — похоже, у них с Джинни это неприязненное чувство взаимно. — Ладно. Я пойду, — произнёс Гарри и встал с места: он сейчас не мог сосредоточиться на том, что всё-таки использовал неизвестный волшебник. — Продолжим завтра. — Удачи, — не глядя, махнул ему рукой Мэйсон. * * * За ужином все вели себя подчеркнуто вежливо, словно следовали какой-то церемонии. Миссис Уизли расспрашивала Гарри о том, как его дела, как движется работа и периодически одаривала похвалой. Артур Уизли рассказывал о новшествах в не магическом мире, которые он узнавал, и спрашивал Гарри, как более знакомого с магглами, что ему об этом известно. Джордж не вступал ни в один разговор и тихо перешептывался о чём-то с Анджелиной. Рон не смотрел ни на кого и только ел. Джинни кое-когда вставляла небольшие комментарии и передавала тем, кто просил, блюда. — Гарри, может, выйдем ненадолго? — спустя какое-то время спросила она, и он не упустил из виду, как при этом на неё строго взглянула мать. — Конечно, — согласился Гарри. Они поднялись из-за стола и вместе покинули дом. На улице, освещенной лунным светом, царила прохлада. Джинни немного поежилась и не отказалась от куртки, предложенной Гарри. — Я обещала маме, что сегодня мы не будем ссориться, — призналась она, и её внимание поглотило звёздное небо. — Вот как, — только и ответил на это Гарри. — И… как же нам тогда быть? — Может, поговорим о чем-нибудь… постороннем? Как тебе? Гарри пожал плечами и вспомнил школьные годы. Через минуту они уже говорили о квиддиче и о том, как им его не хватает — этой командной игры, свободы полёта, и главное, непередаваемого чувства восторга от победы. Они не заметили, как открылась дверь, и поэтому Рон обозначил своё присутствие, кашлянув. Наверное, тоже «пообещал маме» понял по его хмурому виду Гарри и не стал задавать провокационного вопроса. Джинни вспомнила, что хотела помочь матери с десертом и, вернув Гарри куртку, зашла внутрь. Рон подошёл ближе и уставился куда-то вдаль. — Скажи мне… но только честно, как она? — спросил он, и в его голосе на этот раз не мелькнуло и тени раздражения. — Не знаю. Кажется, все так же, — честно ответил Гарри. — Читает, спит, играет на рояле… — Играет? — резко переспросил Рон, повернув к нему голову. — Да, — подтвердил Гарри, не понимая, что друга в этом так потрясло. — Ты шутишь так? — нахмурился Рон, и его голос предательски выдал напряжение. Гарри не знал, что на это сказать, и покачал головой. — Такого не может быть! — не поверил Рон. — Она не играет с того раза, когда мы прятались у тебя от Пожирателей смерти! — Выходит, начала играть, — убежденно произнёс Гарри, и его вдруг посетила интересная мысль: что, если в его доме Гермионе сделалось лучше, и её игра свидетельствовала об этой хорошей перемене? — Я просил тебя ответить честно! — повышая голос, стоял на своём Рон. — А ты продолжаешь надо мной измываться! А потом ещё скажешь, что!.. Он внезапно прервался по той простой причине, что на улице показался глава семейства. — Ребят, у вас всё в порядке, надеюсь? — настороженно поинтересовался Артур Уизли. — Да, пап, − тут же заверил Рон, и Гарри, чтобы подыграть ему, через силу улыбнулся. Как только дверь закрылась, он просверлил Рона взглядом и отправился обратно. Больше всего ему теперь хотелось покончить с десертом и вежливо уйти. Дома ему хотя бы некому портить настроение, а Гермиона… она не доставляла таких уж существенных хлопот, скорее наоборот, её присутствие что-то меняло. Меняло в лучшую сторону. Именно поэтому Гарри чересчур жестоко резал кусок десерта и думал, что благодаря «ужину» не послушает ни музыки Гермионы, не посидит с ней за столом сегодня. * * * Когда Гарри вернулся к себе, в доме обитали покой и тишина. Он устало поднялся по лестнице и кисло взглянул в сторону двери, ведущей к Гермионе. Наверное, она уже спала, и из опасений её разбудить он не стал желать спокойной ночи, прошёл к себе, разделся и лег спать. — …тер! Мистер Поттер! Прошу Вас! Что-то вцепилось в его плечо и так энергично трясло, что Гарри разлепил веки и оказался в светло-тёмных разводах. — Мистер Поттер! — продолжал тот же встревоженный голос. Маленькая ручка опередила Гарри и нацепила ему на нос очки. В тусклом свете ночника он разглядел свою же спальню. — Фликки? — Мистер Поттер, скорее же! — эльф нетерпеливо потянула его за собой. Ничего не понимая, Гарри опустил ступни на холодный пол и, настойчиво утягиваемый, вышел в ночной мрак, стоявший за дверью его комнаты. — Идёмте же! — эльф дернула его, и Гарри чуть не задел лбом открывшуюся дверь. Раздался характерный щелчок, и за этим в спальне пролился свет лампы. Гарри раскрыл губы, чтобы наконец спросить, в чём же дело, но перевёл взгляд на кровать и потрясенно замер. Гермиона в легкой ночной рубашке металась во сне, её волосы рассыпались по подушке, взмокшие пряди налипли на лицо, руки судорожно хватались за одеяло, пытаясь сжать его в пальцах, а губы так раскрылись, что стало ясно — она хотела кричать, но не могла. — Герми?.. Гермиона! Гарри схватил её за плечи и принялся трясти. — Гермиона, проснись! Проснись, пожалуйста! Он отчётливо понял и похолодел от мысли — так ей могло сниться только одно. То, что стало причиной ее «ненормальности». Беллатриса. Она снова её мучила. Только теперь там, куда невозможно добраться. — Гермиона, пожалуйста! — взмолился он. — Проснись! Она распахнула глаза, и в них отразился дикий ужас. Гарри тут же притянул её к себе и крепко обнял. Сердце Гермионы так бешено билось, что он ощутил его как своё собственное. — Это кошмар, слышишь? — заговорил он, волнуясь всё сильнее. — Только кошмар и всё! Она мертва! Её не стало, понимаешь? Она… Дыхание Гермионы, обжигавшее его шею, было таким частым и прерывистым, что Гарри невольно сковал страх. Страх потерять её снова, отдав на этот раз на растерзание неведомым, но жестоким внутренним демонам. — …больше не сможет тебя тронуть! И никто не сможет! Гермиона не шевелилась, а Гарри всё не мог её отпустить, словно в комнате мог кто-то объявиться и навредить ей. В её дрожи он чувствовал все те же безысходность и боль, что преследовали его годами. Преследовали в те мучительные дни, когда он просыпался с криком и терпел на себе потрясенные взгляды, не в силах толком ничего объяснить. Преследовали, когда шрам на лбу горел огнём, и сердце в ужасе сжималось, предчувствуя опасность. — Тебя никто не тронет, — убежденно повторил Гарри и ослабил хватку. Гермиона, не сводя с него глаз, снова опустилась на подушку и позволила себя накрыть. — Я больше никому этого не позволю. Обещаю. Раньше, чем Гарри коснулся ночника, её рука перехватила его за запястье и неуверенно сжала. Он понял её и без слов и остался сидеть на краю кровати. Гермиона повернулась на бок и долго лежала, пока её веки не опустились, а пальцы не ослабли.