Больше, чем сестра

Атриусы, Миргулиены, Флаунсы… Между ними всеми была какая-то связь. Что-то такое, что вызвало у сироты Эрика страстное желание их сокрушить. Притом к делу парень подошёл основательно: лишал самого ценного, но так, чтобы жертвы остались живы и могли это не только узреть, но и в полной мере прочувствовать. Эрик, похоже, очень хотел, чтобы они познали такие мучительные страдания. Страдания… А ведь и Беллатриса когда-то давно издевательски произнесла, что жертва по-настоящему страдает лишь, когда волшебник, пытающийся ей навредить, не только способен творить подобные заклинания, но и страстно желает причинить боль. С каким же когда-то удовольствием она мучила Гермиону и хотела, чтобы… — Что с тобой? — обратив внимание на настрой напарника, спросил Мэйсон. Вместо того чтобы появиться в начале недели в Министерстве и поделиться результатами проделанной работы, как следовало из отданного им ранее распоряжения, они предпочли не прерываться и двигались ровным шагом по улице. — Разве дома что-то снова случилось? Гарри, полный нерадостных мыслей, не взглянул на Мэйсона и хмуро бросил лишь: — Не помню. — Что не помнишь? Случилось ли что-то дома? — Нет. Я не помню, говорил ли мне Рон, что… Крайне озадаченного Мэйсона можно было понять. Гарри и сам был собой недоволен — и как же он мог такое забыть? Он отчётливо помнил, с каким ужасом когда-то смотрел по сторонам в подвале, пытаясь найти выход и слушая невыносимые крики, доносящиеся сверху. Помнил, как бойко взмахивал волшебной палочкой, бросая всё новые заклинания в попытке отбить Гермиону. Помнил, как Рон нёс её, бледную и обессиленную, в дом брата и уверял, что всё наладится. Помнил, как они поочередно дежурили возле кровати, но погодя были вынуждены оставить подругу, надеясь, что это ненадолго. Затем это «ненадолго» так затянулось, что Рон благородно забрал Гермиону к себе и периодически, все сильнее мрачнея день ото дня, повторял об успехах, которые легче было назвать провалом. — Да-а… — выслушав, протянул Мэйсон с какой-то странной интонацией в голосе. — А я смотрю, это, действительно, серьёзно. — Что «это»? — не понял его Гарри и повернул голову. — Гермиона. И всё, что с ней связано. Ты не заметил, как сильно на тебя это влияет? Теперь уже не только голос, но и выражение лица Мэйсона показалось Гарри странным, словно нагло намекающим на что-то очевидное. — Конечно же, влияет, — просто согласился он сам и тут же выругался: Мэйсон в отличие от него не забыл повернуть. — Она же мой лучший друг и всегда… — И только в этом, по-твоему, всё дело? — с сомнением спросил Мэйсон. Гарри не успел ответить — дверь дома, к которому они направлялись, распахнулась, и на крыльце возникло несколько человек. Одетые в тёмное, мужчины и женщины, одни сразу спустились, другие ещё постояли. Затем часть трансгрессировала, а остальная же тронулась в сторону. Мэйсон с Гарри переглянулись и двинулись вперёд. Одна женщина, возможно, хозяйка, неподвижно стояла на крыльце, склонив голову, и утирала платком слёзы. — Мы… из Министерства магии и хотели бы… — неловко начал Мэйсон, — поговорить с миссис Флаунс… по одному вопросу. Женщина подняла глаза. — Я знала, что вы ещё придёте, — печально произнесла она и перевела взгляд на Гарри. — О, и Вы, мистер Поттер. Что же, похоже, пришло время... — Простите, мы… — Гарри тоже не знал, ни что происходило до их прихода, ни как лучше сказать, что они не собирались мешать. — Мы поминали моего мужа, — ответила женщина, заметив его замешательство. — Проходите. Они последовали за ней. Миссис Флаунс предложила им устроиться на диване, а сама опустилась в кресло, ожидая. По взгляду Мэйсона Гарри понял, что напарник предлагал в этот раз взять слово ему — оба прошлых раза обернулись неудачей: мало того, что Атриусы, взбесившиеся лишь от одного упоминания имени Эрика, их прогнали, так Миргулиены ещё гневно пообещали помочь потерять место работы. Не то чтобы Гарри могло такое заявление хоть немного испугать, но неприятный осадок от очередного несостоявшегося разговора остался. — Нам стало известно, — неторопливо начал он, — что за теми разрушениями, что произошли с вами и… Женщина внимательно слушала и ни разу не перебила его, лишь ненадолго отвела взгляд, предавшись каким-то мыслям. — Значит, Аманда так и не призналась, да? — спросила она после. Напарники переглянулись — из дела они знали только одну женщину с таким именем. — Аманда Атриус, Вы её имели в виду? — осторожно уточнил Мэйсон. Миссис Флаунс глубоко вздохнула и поднялась с места, отошла к окну и задумчиво обратилась взглядом к чему-то вдалеке. — Какие же мы все были молодые и глупые… * * * Гарри чувствовал себя жутко измотанным под вечер. Семейные драмы, хоть он и старался не пропускать их через себя, до сих пор действовали на него удручающе. Ему словно вновь и вновь приходилось переживать нелегкие времена, когда следовало не только готовиться к битве с Волан-де-Мортом, но и познавать всю его, полную мрака, жизнь. Эрик, конечно, не стал таким монстром, но родные, о которых он до недавнего времени не имел представлений, приложили руку к его пошатнувшемуся мировоззрению — это стоило признать. В доме происходило что-то странное — Гарри понял это, как только переступил за порог и услышал наверху голоса. Если первый принадлежал Фликки, то второй, такой невероятно знакомый, уже давно здесь не раздавался, что слышать его казалось необыкновенным явлением. — Или ты отойдёшь, или я тебя оглушу! — звенел он грозно. Гарри отмер и помчался наверх. При его появлении оба участника сцены: Фликки, заслонявшая собой дверь, и Рон с волшебной палочкой напротив неё — повернули головы. — Что ты здесь делаешь? — резко спросил Гарри, решив обойтись без приветствий. — Пришёл. К Гермионе, — на его манер сердито ответил Рон. — А эта твоя… — он презрительно взглянул на Фликки, — стоит у меня на пути. — Мисс Грейнджер не желает Вас видеть, — сердито отрезала Фликки — Да что ты, это она вдруг заговорила и тебе так сказала? — ядовито откликнулся Рон. — Или это тебе так приказал твой новый господин Поттер? — Фликки — свободный эльф, — возразил ему Гарри. — И сама решает, где и у кого ей работать, — гордо прибавила Фликки. — То есть… здесь не свободен только один человек? — ловко подвёл итог Рон и указал на комнату. Гарри так сразу и не нашёлся с ответом — Гермиона, конечно, не была в его доме пленницей, и он не имел никакого права решать за неё, что ей делать и с кем общаться, но если она и сама предпочла не покидать комнаты, то значит, у неё всё-таки были причины. — Мне кажется, если бы Гермиона хотела… — покончив с неловким мигом, начал он. Дверь открылась, и на пороге показалась их подруга. Печальная, точно и не было этих неплохих дней, она подняла глаза на гостя. — О, ну наконец-то, — проговорил Рон. — Решила, что стоило бы дослушать? Тогда… Выходит, до прихода Гарри они успели столкнуться, и Рон, как и всегда, не постеснялся в выражениях, раз Гермиона ушла. В другое бы время Гарри покинул их, почувствовав себя лишним — в школьные годы эти двое часто ругались и снова мирились. Вот только сейчас он не мог и двинуться с места: что-то внутри него изменилось. Что-то возникло и росло там сейчас. Кажется, это была тревога. И тревожился он совсем не за себя. — …не надейся, что теперь всё получится. Я уже говорил тебе и не раз — никто другой этого не сделает. И дураку понятно, что… — Чего это никто другой не сделает? — холодно уточнил Гарри. — Тебя не касается, − сердито бросил Рон, не взглянув на него. — Как ты не понимаешь, что?.. — Очень даже касается, — перебил Гарри, начиная сердиться сам — мало того, что Рон пришёл без спроса в его отсутствие, так ещё нагло смеет выяснять отношения с той, которую сам же собирался оставить «в другом месте». Рон повернул голову и вперил в него свирепый взгляд, от которого Гарри посетили недобрые мысли — он что, вновь обозлился только потому, что почувствовал себя в тени? Понял, что Гермионе без него стало лучше? Потому и пришёл, чтобы убедиться, и сразу же найти причины себя оправдать? И ничего, что всё то время, пока она находилась в «Норе», у него было масса возможностей что-то изменить? — Её родители, — помолчав, наконец изрёк Рон. — Не забыл про них? Гарри заметил, как дернулась Гермиона и прикрыла ладошкой рот. Конечно же он не забыл, скольким она пожертвовала ради поиска крестражей. — Что ты этим хочешь?.. — начал он вопрос и потерял в нём смысл. Его глаза встретились с исполненными боли глазами Гермионы, и он ясно понял: никто так и не вернул её родителям память о том, что у них была дочь.