Больше, чем сестра

Гарри вспыхнул моментально, как от порыва ветра, способного раскидывать языки пламени. — Не о чём нам с тобой разговаривать! — воскликнул он, выходя вперёд. Его рука инстинктивно выхватила палочку, но Гермиона перехватила её за запястье. Гарри повернул голову и вперил в девушку настолько возмущенный взгляд, словно пытался вложить в него весь свой гнев за потерянное время, боль и тревогу, но грусть в глазах напротив взывала к его разуму, доброте и любви. Казалось, одним взмахом он мог сокрушить нечто важное между ними, и из опасения вновь отдалиться ему пришлось переступить через себя и поубавить пыл. Рон тоже достал палочку, но заметив немой, но такой глубокий и непостижимый для него, диалог между парнем и девушкой, неуверенно вернул её за спину. Гарри не упустил это действие из виду и только нахмурился, не в силах бросить громких слов. Каждый остался на своём месте: один не решаясь, другой не желая говорить. Тишина, длившаяся какие-то мгновения, становилась всё тяжелее, точно угрожающе полнясь током непроизнесённых, но готовых вот-вот сорваться с губ заклинаний. Даже ласковым лучам солнца не удавалось смягчить или отогреть сердца былых друзей. Первым из них снова заговорил Рон. — Писали, ты убил человека… — с осторожностью напомнил он, возможно, пытаясь таким способом найти ниточку к разговору. Гарри почувствовал на себе обеспокоенный взгляд Гермионы и разозлился сильнее — её не должны были коснуться те трагичные события, хотя бы сейчас, в ближайший месяц, пока она приходила в себя. — Мне пришлось, — холодно он заметил. — Иначе бы этот… «волшебник» прикончил моих коллег и своего брата, — мрачнее прибавил, и рука девушки, точно успокаивая и согревая, снова примкнула к его ладони и сжала пальцы. Рон тоже заметил это действие, инстинктивно дернулся, разомкнул губы и тут же замер, будто опомнившись. Опять уцепился за ту же слабую нить. — Отец говорил, после этого дела не видел тебя в Министерстве… Тебя что, отстранили? Или?.. — Решил отдохнуть, — с легкостью приврал Гарри, приобнял девушку за плечи и мстительно прибавил: — Мы с Гермионой неплохо провели время. Вдали от города. Рон впустую открыл рот и закрыл: наконец, хоть и словесно, получил под дых, но постарался себя не выдать. Теперь было нельзя: он больше не являлся хозяином положения, несчастным мучеником, и новая роль требовала много усердия и сил. Его глаза наконец наткнулись на Гермиону, и он схватился за неё, как за спасательный круг. — Хорошо выглядишь, — по-дружески прозвучал его голос, а на губах заиграла улыбка, словно и не проходило никаких мучительных месяцев, не случалось тяжелых открытий, и все они трое снова оказались в школе. Гарри это вконец обозлило, но раньше чем он придумал, как побыстрее и не слишком жестоко спровадить былого друга, Гермиона просто разомкнула губы. — А ты… какой-то… потерянный, — со свойственной ей наблюдательностью выдала она, отчего глаза Рона округлились сами собой, а рот и вовсе позабыл закрыться. Гарри успел лишь криво улыбнуться, возгордившись таким шагом, как настоящей победой, но радовался он недолго: девушка не преминула огорошить и его. — А может… мы все… зайдём… выпить чаю и… поговорим спо… спокойно?.. * * * Напряжением пропитался сам воздух. Казалось, оно стало настолько осязаемым, что любое резкое движение могло взорвать дом, поэтому и всем его обитателям, начиная от людей и заканчивая питомцем, приходилось действовать с некоторой и несвойственной для них осторожностью. Ворчливый Кикимер, к примеру, не произносил ни слова, неподвижно стоял в стороне и не сводил мрачного взгляда с гостя, точно ожидая лишь малейшего намёка на угрозу с его стороны, чтобы снова и незамедлительно исполнить «приказание» хозяина. Фликки совсем не улыбалась и ни разу радостно не подпрыгнула по возвращению Гермионы, несколько раз переспрашивала, точно ли они хотят чаю, точно ли им подать пирога и пирожных, точно ли… пока не встретила умоляющий взгляд девушки и не смолкла. Живоглот и тот нагло сидел на холодильнике и, наклонившись вперёд, следил за происходящим за столом, точно готовясь при первой же необходимости прыгнуть. Гарри, сидевший по центру стола, был мрачен и не имел никакого аппетита, потому не притронулся ни к чашке, ни к угощениям. Рон по одну его сторону от растерянности то проливал чай, то поспешно запихивал какой-нибудь кексик в рот и никак не мог его проглотить, то осторожно косился в сторону былого друга, поскольку всё его внимание занимала только Гермиона. Она же, находясь по другую сторону от Гарри, каким-то непостижимым образом не испытывала сильных чувств, то ли умело с ними совладав, то ли просто не имея на них сил после недавней процедуры. Неторопливо и с паузами она сказала Рону, что у неё всё хорошо, и что родители вернулись домой. Рон при этом снова косо посмотрел на Гарри, но тут же отвёл глаза, как только тот с вызовом глянул в ответ. Гермиона прибавила, что вдали от города было и вправду неплохо, что она поднабралась сил к предстоящему процессу; не скрываясь, протянула руку и положила ладонь поверх ладони своего парня. — Без Гарри… ничего бы… не получилось, — тепло отозвалась она о нём. Лицо Рона отразило целую смесь эмоций, но Гарри не стал их разглядывать и упиваться триумфом, само действие и добрый взгляд Гермионы его заметно смягчили, и он положил вторую ладонь поверх её ладони, как бы прибавляя таким жестом, что и ему без девушки не удалось бы обрести покой. Рон напомнил о себе, кашлянув, но не нашёл что сказать, молчала и Гермиона, казалось, она уже выдохлась, пытаясь, не дать парням устроить поединок, и Гарри только из сочувствия и любви к ней вздохнул и совершил невозможное. — Рон, о чём ты хотел поговорить? — спросил он напрямик. Рон как на пружине подскочил с места. — Слушайте, я не знал! Правда! — выпалил он в редком приступе откровенности. — Если бы целитель сказал мне ещё тогда!.. — с чувством прибавил и стукнул по столу. — Да я бы тоже не сидел на месте! Гермиона!.. — не заметив отклика, призвал девушку, требовательно глядя через стол в её лицо. — Неужели ты и вправду думаешь, что?.. — Тебя даже не было дома в тот день, — вместо неё заметил Гарри, сдерживая себя, чтобы не вскочить следом. — Я… — Рон заглотил воздуха, бездумно отвернулся, прошёлся на пару шагов и вернулся обратно. — Я был занят! — возмутился он. — Вы же знаете, что магазин Джорджа требует много времени и!.. — Я… не виню… тебя, — помолчав, вдруг сказала Гермиона. — Ни в чём, — тише прибавила она и отвела глаза. Рон запнулся и плюхнулся на место. Гарри оказался потрясен не меньше и не сводил с девушки глаз. Её невозмутимость, временно служившая защитой, была не так прочна и теперь уступила место усталости и грусти. Как никогда хотелось снова её обнять и защитить от всего. Гермиона не сказала больше ни слова, только поднялась и неторопливо двинулась из кухни. От её ухода всё вдруг разом опустело: и воздух сделался легче, и боевой настрой поубавился, точно одна меткая фраза как по волшебству всё развеяла. Гарри, поднявшись следом, больше не злился и не хотел достать палочку. Рон, неуверенно вставая на ноги, точно они ему отказывали, больше не мог смотреть ему в лицо и молча двинулся к выходу, будто проигравший в какой-то битве. Домовики расслабились и как в ни в чём не бывало вернулись к своим обязанностям. Живоглот и тот беззаботно развалился на холодильнике, свесив лапы и хвост. Гарри какое-то время неподвижно и задумчиво стоял, слышал, и как, закрылась дверь, и как довольно замурчал кот, и как тоскливо отзывались отдельные клавиши рояля. Ему вдруг показалось, что он знает, о чём они говорят. Прощальные слова, которых никто не ожидал услышать. Слова для Рона, который намеревался снова стать жертвой обстоятельств, но вместо этого неприятно прозрел, слова для самого Гарри — о том, как грустно и трудно после всего отпустить прошлое и идти дальше. Сделав открытие, он сорвался с места. Нашёл девушку, сидевшую за роялем, и в порыве чувств обнял её со спины. Нашёл её шею, которую тут же согрел поцелуем, её щёку и ухо. Развернул Гермиону к себе и прижал к груди, как самое дорогое. Ему захотелось множество раз повторить, как он её любит и гордится ею. — Не злись… на меня… пожалуйста, — попросила Гермиона, не в силах сдержать слёз. Он только крепче её обнял и убежденно заверил: — Никогда не буду. Затем наклонился и поцеловал в губы. — У нас всё будет по-другому. Ты мне веришь? Гермиона молча кивнула, и он подхватил её на руки, как и намеревался немногим ранее. Выпустив вместе с Роном за дверь и страх, и гнев, и боль, и обиду, он с легкостью поднимался по ступеням и улыбался, словно собирался не просто полежать и передохнуть после всего, а вступить в нечто новое и пока неизвестное, при этом прекрасное и полное свободы, коротко именуемое будущим.