Не игра

Кантий смеется, и рядом с ним смеются товарищи. Они хлопают друг друга по плечам, улыбаются широко, до боли в щеках, а над бастионами Виндхельма витает черный дым. Под перчаткой ощущается горячая струйка крови – даже доспехи не уберегут ото всех ран, скорее, сами их нанесут. Но не плевать ли?.. Они победили! Трюггви запрокидывает голову, смотрит в ярко-зимнее небо, где за черными стенами запад расцвечен бело-золотым светом, широким развевающимся штандартом цветов Башни. – Краснобай, а ты был прав, - одним выдохом говорит он, и изо рта вырывается густой пар. – Прав, скампы тебя дери! – И хохочет уже громко, по-нордски, вскидывает кольчужный кулак в морозный сверкающий воздух. Солдаты с радостными воплями повторяют за ним, и клейма Легиона на латах блестят ледяным серебром. – Скоро век произвола совсем истечет! – нараспев отвечает ему имперец, и наконец уже целая центурия, что толпится на площади, подхватывает слова порядком надоевшей, но такой привычной, если не сказать родной, песни. Кантий улыбается, опуская слова про Совнгард – несмотря ни на что, он вряд ли туда попадет – и вместо этого смотрит, как кружат в синеве черные гибкие силуэты, похожие на драконов. Вроде бы над Кварталом Серых следов разрушений не видно. И хвала богам. Надо туда сходить, как только выдастся возможность. Лучше всего будет напроситься в патруль – в павшем городе еще осталось полно проблем, и стоило бы разобраться с ними поскорее. Нидени, конечно, не всякий сумеет обидеть… но он, во имя всех даэдра, не для того брал проклятую черную твердыню Исграмора, чтобы к ней кто хоть одну шаловливую ручонку протянул! Как же ему хотелось зарыться пальцами в эти жесткие черные волосы, взглянуть в искрящиеся глаза, кто б знал. Для того весь Север насквозь прошел, мерз в дреморовых снегах, маршировал по перевалам и ущельям – разок даже пришлось пройти через покрытый хрустально-синим льдом замерзший двемерский город. Гладий, наверно, порозовел от количества выпитой крови, ну а на доспехах прибавилось порядочно щербин и царапин. И все-таки выгрыз, все они выгрызли каждым шагом, каждым ударом, каждым словом победу. Как звери, вцепились в глотки врагам, не разжимая клыков до последнего мига. И вот оно – Легион гремит чеканным шагом по черным плитам, разгоняя по путаным улицам эхо победы! Кантий моргнул, отвернувшись от неба, и понял, что его ослепил солнечный зайчик на всегда сверкающем шлеме Трюггви. Северянин стянул его с головы, затем сорвав и, кажется, насквозь промокший от пота подшлемник. – Что, нравится? – подмигнул друг, вертя свою прелесть в руках. – Сохраню его как семейную реликвию, чтоб правнуки потом звались Славными Шлемами в честь доблестного Трюггви Хродкетиля*! – Сначала хоть сына заведи, легендарный предок, – фыркнул добродушно Кантий. – Будет сын, и даже не один! – глазом не моргнул тот. – А ты сочинишь песню про наши подвиги, которую они с детства будут знать. – Подвигов ему мало... Лучше, чтоб дальше без нас обходились мирно, – у одного из услышавших их разговор сослуживцев улыбка исчезла с лица. – Судьба у нас такая, умереть в бою, – отмахнулся Трюггви, нисколько даже не озадаченный. – Зато награда высока – пировать под взглядом Шора! – Слишком много грязи чистить придется до этой геройской смерти, – скривился Кантий. – Хоть на столбы глянь: у них тут золотые орлы нацеплены. Рано празднуем победу… а жаль.