Оранжевое небо.

На подходе к лагерю Грейвза уже ждал лохматый и безумного вида (впрочем, как и всегда) Гриндевальд. — Чудесное пробуждение под вопли твоего недомерка… Что-то не поделили? Или ты все-таки решил проверить, что у него под штанами? — Не твоего ума дело… — Отмахнулся Персиваль от скорее дежурного, нежели имеющего истинные причины ворчания, замечая, что на него косятся вяло покидающие места ночевки наемники — быть в центре внимания этого сброда было не самым приятным ощущением. — Пойдем, нужно переговорить. Внутренности бокса, как и каждое утро, встретили неестественной прохладой — проходило достаточное количество времени, прежде чем солнце насквозь прогревало металлический корпус, превращая обитель их лидера в жаркую и душную машину пыток. И вообще было непонятно, как Гриндевальд был способен проводить здесь большую часть времени, разве что на скорости и при открытых окнах в кабине было еще терпимо, но Персиваль бы соврал, если бы ответил, что ему интересно это узнать. Он разложил на столе копию карты Ньюта, отмечая их местонахождение, сразу прожигая лазером очередную точку на пластике. — Ньют сказал, что мы прошли уже больше половины пути. — Надо же, и еще никто не умер… — Геллерт даже не пытался скрыть сарказма в голосе, развалившись на собственном спальнике, покоящемся на небольшом возвышении, служившем ему постелью. Он был без футболки, и появившаяся на его теле красноватая линия загара хорошо была заметна — бледная кожа альбиноса явно хуже, чем его собственная, переносила такое количество прямых солнечных лучей. — Кажется, за этим нам и нужен был проводник. — А больше твой проводник ничего не сказал? — Сказал. — Грейз ткнул пальцем в обозначение места на карте. — То место, что он называет Туманом, что это такое он не сказал, наверное разлом или вроде того… Но вроде там есть безопасный проход и мы… — Вроде? Так ты не знаешь? Или он не знает? — Ты не был бы так любезен заткнуться и дать мне договорить? — Персиваль почувствовал, что манера лидера цепляться к каждому его слову начинает действовать ему на нервы. А ведь раньше они ночами просиживали в каком-нибудь кабаке верхнего города, глотая то, что даже не стыдно было назвать выпивкой… Видимо он слишком отвык от его общества, заменив его бесхитростным и простым общением с рыжим, который не пытался найти тайный смысл в каждой его фразе, чтобы потом использовать это против него. — Ооо… неужели мои слова обижают твои чувства к новой пассии? Грейвз стиснул зубы, прилагая все силы к тому, чтобы не ответить колкостью в ответ. В голосе Гриндевальда уже слышались неприятные низкие нотки, означавшие, что этот разговор может плохо закончиться, и, учитывая то количество оружия, что было припрятано у альбиноса и то, что всю их команду он набирал лично, плохо закончилось бы все только для Персиваля. Он предпочел не отвечать на прозвучавшую реплику, вновь возвращаясь к карте. — Ньют сказал, что мы пойдем этим путем. Нужно только… Нужно только ему доверять. — Надеюсь, для его… и твоего блага, это не означает, что все, кто не целует его в задницу, свалятся в пропасть… — Геллерт хмуро ухмыльнулся в усы и сделал большой глоток воды из бутылки. — Кстати о доверии, Перси, ты все еще мусолишь свою слезливую легенду о потерянном братце? Как бы наша мумия не взбрыкнула, узнав о настоящей цели нашего марш броска и о том, что Тихим морем все не закончится. — Он ничего не знает, и даже не догадывается. — При упоминании о его лжи, Грейвз почувствовал во рту неприятную горечь. Рано или поздно, а точнее по истечению оставшейся части пути, ему придется раскрыть Ньюту всю правду. И он даже представить себе не мог реакцию доверчивого проводника, согласившегося покинуть город только когда на горизонте замаячила смерть невинных детей, на то, что их целью была простая жажда наживы. — Лучше ему пока не знать. Он бы предпочел, чтобы рыжий вообще никогда не узнал правды.