Оранжевое небо.

Грейвза разбудили громкие крики, которые, к сожалению, не смогло разметать по плоской поверхности расстояние. Гриндевальд был зол более, чем обычно, и причин тому могла быть масса, начиная с мучающего его за грехи прошедшей ночи похмелья и заканчивая принятым решением сняться с места и не возвращаться к мосту, возобновляя поиски таинственного передатчика, который ему так хотелось заполучить. Признаться, никто не горел желанием провести еще одну ночь в соседстве с загадочным явлением толи естественной, толи инопланетной природы, которое умело превращать живых людей в лужи. Все время до отправления в лагере царила атмосфера какого-то подозрительного напряжения, и Персиваль смог понять ее причину, только заметив бросаемые наемниками в сторону Ньюта взгляды. Ну конечно же… Если они сами и не заметили, то прекрасно слышали, как Геллерт обозначил странность рыжего не умирать в том, что буквально растворило их сотоварища. По крайней мере, он надеялся, что дело было в этом, а не в том, что альбинос мог сгоряча наговорить в присутствии наемников ночью, только усугубляя ситуацию. Он был рад наконец-то усесться за байк, оставаясь наедине с вибрирующим урчанием батареи, бесконечным пейзажем пустоши и едва ощутимым присутствием проводника за его спиной. Желтоватое небо по прежнему не соизволило родить ни одного облака, заливая однообразную плоскость ядовитым светом, но, что-то все же в окружающем ландшафте неуловимо изменилось. Байк весело подскакивал на неровном плато, лавируя меж твердых кочек, топорщившившихся щеткой рыжей травы, больше не увязая в песке. Да и сама трава, чем больше они удалялись прочь от давно уже скрывшегося за горизонтом неровного края каньона, становилась все выше и гуще, норовя окончательно лишить его возможности перемещаться. В таком случае, продолжить путь ему придется в багажнике пикапа… Но в целом, создавалось впечатление, что, по какой-то причине, та расселина разделила пустошь на две части — мертвую и живую. И живая, в отличие от той, в которой находился Рай, началась только что. Может быть проводник был прав в своей надежде встретить жизнь на другом конце мира? Но, несмотря на явно более цветущий вид, пустошь оставалась пустошью. Пыльной, раскаленной и бесконечно уходящей за горизонт. Единственным разнообразием оказалась встреченная ими под самый вечер груда металла, распластавшаяся на земле изъеденным, пустым и проржавевшим корпусом какого-то, бывшего судя по всему летным, аппарата. На боку его белела полуистертая надпись вполне человеческими буквами, не оставляя сомнений, что когда-то это было создано руками людей. В этот раз Гриндевальд соизволил даже поинтересоваться безопасно ли это место, заглушив мотор только после того, как Ньют кивнул, и скомандовал располагаться на ночлег. К его чести он вел себя так, словно ничего не произошло, но кто знал, что альбинос мог выкинуть в следующее мгновение. Транспорт выстроился полукругом у бока полузарытого в песок корпуса, в сухую проигрывая габаритами сломанному призраку прошедшей войны. Крыльев у призрака не было, зато имелось два винта с лопастями, спереди и сзади, теперь немыслимо изогнутыми, словно машина побывала в мясорубке. Ни стекол, ни хоть каких-нибудь деталей внутренней обшивки также не оказалось — пустой корпус был не более чем оболочкой, которую кто-то или что-то выгрызло до основания, оставив только толстый слой покрытого царапинами металла. Персиваль с опаской сделал шаг через пустующий проем в пузатом боку и провел пальцами по внутренней стенке — на его ладонь осыпалась мелкая, местами спрессованная в комки серая пыль, сильно контрастирующая с рыжеватым песком, бывшим снаружи, покрывавшим пол и некоторые горизонтальные поверхности. Он бездумно растер пыль в пальцах и тут же дернул несколько раз рукой, стряхивая ее — на коже появилось с десяток мелких царапин, словно бы он провел ладонью по наждачной бумаге. — Хорошо, если не трогать. — Грейвз повернул голову в сторону звука, замечая Ньюта. — Это каменная пыль, она быть острый, как нож. — И откуда она здесь? — Ты знать, что такое Мертвый лес? — Ответил рыжий вопросом на вопрос, отходя в сторону, где, судя по всему находилась кабина пилота. — Видел на картах и… думаю там есть деревья, это же лес… но если честно, кроме того, что это чертовски нехорошее место — ничего не знаю. Проводник вздохнул. Он повернул голову, глядя на заливающее салон сквозь большие смотровые окна закатное солнце и, резко запрыгнув на избитую и лишенную кнопок приборную панель, выбрался наружу, оказавшись на крыше. — Идти за мной! — Раздалось откуда-то сверху, сопровождаемое гулким эхом потолка от шагов Ньюта. Персиваль попробовал повторить его движения. Приборная панель щелкнула и пошатнулась под его весом, грозясь развалиться, но, все же стойко выдержала, дождавшись, пока он не поставил ногу на лишенную стекла раму. Последовать за парнем оказалось не настолько сложно, как он предполагал — одна из лопастей винта, покоробленная и изогнутая, полого тянулась вверх от носа до крыши летательного аппарата, вполне заменяя собой лестницу. Достигнув верха Грейвз оглянулся. Бесконечно ровное и бесконечно рыжее поле тянулось во все стороны, лишенное каких-либо ориентиров, если не считать касавшегося одним своим боком горизонта светила. Они были словно центр умирающего мира, обозначенный остовом машины, принимавшей участие в его убийстве. Возле самого крепления винта обнаружилась большая вмятина, щедро устланная рыжей травой. Проводник уже успел расположиться в центре вмятины, оставив рюкзак за пределами явно рукотворного ложа. — Мы спать здесь. Грейвз недоверчиво сделал шаг, почувствовав, как перина из травы прогибается от его веса и, все же уселся рядом. Подушка из сена не шуршала так же, как лавсановый спальник и могла поспорить с ним по мягкости, но наемника все равно не покидало какое-то дурацкое ощущение недоверия, будто бы среди пучков травы могли затаиться мелкие кусачие твари. — Откуда здесь трава? — Я принести. — Ньют повернул голову, встречаясь стеклами очков со взглядом Персиваля и добавил. — Я быть тут раньше, несколько раз. Я спать тут. — Вот как. Ньют упал на спину, закладывая руки за голову. Капюшон сполз с его лба, да и бандана за целый день так же сдвинулась, выпустив на свободу рыжую лохматую челку. — Ты хотел рассказать мне о Мертвом лесе. — Напомнил Персиваль и лег рядом. Небо уже затягивала синяя бесконечность космоса, подсвеченная пока еще редкими, сумевшими пробиться через свет последних солнечных лучей звезд. — Мертвый лес окружать Острые зубы. — Это ущелье, между гор на северо-западе, верно? — Верно. И там быть деревья, много-много, но они… Они ненастоящие. — Рука Ньюта взмыла в воздух, словно рисуя пальцами очертания таинственной растительности. — Они быть металл, камни… Я не знать, много всего. Оттуда идти каменная пыль, если дышать, то стать трупом. — Ты можешь говорить «умрешь». «Если будешь дышать пылью, то ты умрешь» — так будет вернее. — Сам не понимая зачем, поправил Грейвз. Он уже привык к акценту и манере говорить рыжего настолько, что практически не замечал этой странности. — Как же много в пустошах пытается отнять жизнь. Удивительно, что ты все еще жив, учитывая, что ты прожил в них всю жизнь. — Наемник ухмыльнулся и повернул голову в сторону Ньюта. — И так много знаешь. У меня складывается впечатление, что ты исходил пустошь вдоль и поперек. — Пустошь большая. Очень-очень большая. Я быть не везде. — Я тут подумал, что, наверное, это все же здорово — путешествовать вот так. Особенно если знаешь, как выжить и путешествуешь не один. И если у тебя есть цель. Это может быть даже приятно. — С тобой быть приятно больше, чем одному. Но Гриндевальда я бы не брать. Наемник не сдержал громкого хохота от последнего уточнения. — Хорошо, Гриндевальда мы с собой не возьмем. — Мы можем отправляться за Тихое море вместе. Проводник все еще был скрыт респиратором и очками, но Персиваль жадно проследил за движением челюсти и оголенной шеи, дорисовывая себе в воображении движения губ. Он и забыл, как буквально Ньют понимает все сказанное, он ведь мог действительно только что пригласить его в качестве компаньона в свои долгие скитания в поисках жизни на умирающей планете. Если конечно ему удастся уйти от них живым… Любопытство вновь прервало плавное и удовлетворенное течение мыслей, побуждая к действиям, и Грейвз резко сел. — Ньют, давай сыграем в игру? Проводник медленно повернул к нему голову и так же медленно сел, повторяя его движения, словно сомневаясь в том, что услышал. — Игру? — Да, это старая игра, она позволяет узнать друг друга получше, ну и… повеселиться. Мы ведь все равно не собираемся сразу спать. — Я не… я не знать… — Ничего, я тебя научу. — Быстро ответил Персиваль и добродушно улыбнулся. Костер в лагере внизу уже погас, солнце полностью покинуло это полушарие, а разрушенная луна судя по всему переживала новолуние, не желая добавлять ночному небу света, и в темноте он едва мог разглядеть сидящего от него на расстоянии вытянутой руки парня. — Она называется правда или вызов. Например, я спрашиваю тебя: правда или вызов. И ты должен выбрать. — Правда? — Допустим. — Грейвз кивнул. — Это значит, что я могу задать тебе вопрос и ты должен будешь ответить на него только правду. Такое условие, иначе игра теряет смысл. — Если я выбирать вызов? — Тогда я говорю тебе сделать что-нибудь и ты не имеешь права отказаться. Только давай без самоубийств и того, что я должен буду спуститься в лагерь и поцеловать Гела. — Персиваль снова громко рассмеялся, представив, что такое вообще возможно. — Что-нибудь простое. — Хорошо. Правда или вызов, Персиваль Грейвз. — А ты быстро учишься. Правда. Ньют молчал около минуты и Грейвз уже было начал думать, что поторопился со своим умозаключением, но рыжий все же задал свой вопрос. — Почему Гриндевальд так радоваться, когда увидеть мост. Наемник на секунду опешил, неосознанно напрягаясь. Если честно, он ожидал какого-нибудь не серьезного вопроса, но, кажется, недоговоренность напрягала не только его и Геллерта. Ньют также считал, что он него утаивают информацию. Знал бы он, насколько он был прав… — Он… Мы просто обрадовались, что есть короткий путь, что нам не придется обходить эту дурацкую дыру и… — Грейвз потер рукой собственную шею, вновь пытаясь быть убедительным. А он то полагал, что ему больше не придется настолько откровенно заговаривать парню зубы. — Если честно, он тебе не особо доверяет. Идти следом идет, даже прислушивается к словам и верит, что ты знаешь, что делаешь, но до последнего ожидает подвоха… Такой вот он… Поэтому он скорее от собственного удивления обрадовался. — Хорошо. — Отрезал Ньют, и Персиваль не смог избавиться от ощущения, что он не поверил ни одному его слову… сам же затеял эту «игру». Черт, ему нужно было видеть хотя бы часть чужого лица. — Я выбирать правда. — Сколько тебе лет? — Я не знать. — Вопреки ожиданиям рыжий ответил почти мгновенно. — Правда или… — Нет, нет, нет, погоди! Так не пойдет! — Грейз замахал руками, и голова проводника склонилась чуть на бок. — Весь смысл в том, чтобы ты сказал правду, ты не можешь просто сказать, что не знаешь. — Это правда — я не знать. — Ньют поднес пальцы к респиратору, словно в задумчивости потирая спрятанные под ним губы. — Я не считать дни… Ты задавать другой вопрос? — Если ты не отвечаешь на вопрос, то автоматически выбираешь действие. Я хочу, чтобы ты снял очки или маску. — Персиваль хитро прищурился. От него не укрылось, как вздрогнул от этой просьбы рыжий и поспешил добавить. — Я ведь уже видел тебя, ты знаешь. И к тому же сейчас хоть глаз выколи, я едва собственный нос вижу. Проводник тем не менее не спешил выполнить его просьбу. — Зачем тебе это надо? — Мы уже столько времени в пути, я хочу хотя бы одну ночь поговорить с нормальным человеком, а не с нагромождением… всего этого. — Грейвз махнул рукой в сторону лица Ньюта, обозначая все, что на нем было надето. — Особой разницы не будет, я тебя уверяю. Рыжий медленно потянулся руками к собственному затылку, спуская с него и так съехавший капюшон, и щелкнул застежкой, снимая с себя очки. Наемник даже задержал дыхание. Разумеется Ньют не поднял на него взгляд, но теперь, хотя бы приглушенными очертаниями, его взгляду была доступна вся верхняя часть его лица, укрытая пушистой челкой, и упирающаяся в край респиратора. Он даже заметил слабый блеск темных глаз из-под опущенных ресниц. — Я выбираю правду. — Первым заговорил Персиваль, не дождавшись, пока проводник переборет нахлынувшее на него, должно быть, смятение. Ресницы на мгновение вспорхнули вверх, взгляд темных глаз прошелся по лицу Наемника и вновь уткнулся куда-то в район судорожно сжимающих лодыжки ладоней Ньюта. — Зачем вы идти к Тихому морю? — Ты… ты ведь знаешь. — Очередной вопрос едва не загнал Грейвза в тупик. — Наша цель — спасение выживших и… — Только это? — Не вижу иных причин, зачем бы нам еще рисковать собственными жизнями… — Пробормотал Грейвз, зачем-то дотягиваясь до очков Ньюта и принявшись вертеть их в руках. Где-то внутри них должна была быть скрыта та таинственная технология, позволяющая рыжему видеть в темноте, но, прежде, чем он успел хоть что-то рассмотреть в почти что лишенном света пространстве, Ньют наклонился вперед, выдирая у него из рук предмет своей маскировки. Но, в целом, наемнику удалось отвлечь проводника от очередной своей лжи — он то прекрасно понимал менталитет жителей Рая, так отличавшийся от того наивного жизнелюбия, проповедуемого парнем. Все, кого Рай осквернил своей меткой были способны рисковать жизнью только ради одного, ради наживы. — Я выбирать правда. — Почему ты не можешь вернуться домой? — Я не говорить о доме, Персиваль Грейвз… Персиваль даже не сомневался в том, что он не получит ответа. Он уже достаточно хорошо знал Ньюта, чтобы иметь краткий список запретных тем, которые тот не станет обсуждать, вероятно, никогда. А раз он не ответит, то… — Снимай. — Наемник указал на скрывающую всю нижнюю часть лица рыжего маску. — Это игра, чтобы раздеться? — Грейвз не смог сдержать улыбку, глядя на еще больше ссутулившего плечи проводника. Сейчас он не видел даже его ресниц — лохматая челка бросала на лицо тень, закрывая от него все, что ему удалось заполучить своей маленькой хитростью. — Нет, что ты… Это выходит случайно, если бы я знал, что ты не ответишь на вопросы, задал бы другие. Но раз уж ты выбираешь вызов… Персиваль услышал, как прошуршал сквозь прорези в респираторе тяжкий вздох, прежде, чем Ньют уже знакомым движением завел руки за голову, расстегивая застежку и откладывая его в сторону к своим очкам. Он встряхнул головой и, смятые эластичными лентами прядки, теперь топорщились в разные стороны. Вероятнее, рыжий оказался бы еще более лохматым, если бы волосы на его макушке не были скрыты под банданой. — Не смотреть так. — Грейвз едва отвел взгляд от неловко закушенной пухлой губы. — Не могу, ты красивый. — Честно и откровенно признался наемник. Глупая улыбка никак не хотела покидать его лицо. Кажется, даже в этой темноте он заметил, как потемнели прилившей к ним кровью щеки парня. — Правда, задавай вопрос. — Почему ты… — Ньют говорил так тихо, что он едва расслышал его среди шороха мотыляемой на ветру пустынной травы. — Почему ты считать, что я красивый? Персивалю пришлось задуматься, чтобы подобрать слова. Но, по крайней мере, проводник больше не пытался подловить его на нестыковках его лжи, теперь он говорил правду. И еще он не мог не радоваться интересу со стороны парня — рыжий ведь фактически спросил нравится ли он ему. — Это сложно объяснить… Просто иногда люди находят что-то привлекательным, на что им хочется долго смотреть. Например — звезды, они достаточно красивы. — Проводник задрал голову, бросая беглый взгляд на звезды, но быстро вернулся в прежнюю позу. — Или закат, отполированный байк… А мне нравится твое лицо… Да и все остальное тоже… Грейвз замолчал, ожидая какого-нибудь комментария, но, вместо этого уловил только тихое «вызов». — Ты уверен, что вызов? — Ты снова задавать вопрос, на который я не ответить. Так сохранить много времени. — Хорошо… Ньют, я хочу, чтобы ты закрыл глаза. Он наемника не укрылось, как от этой просьбы напряглось тело сидевшего напротив него парня. Пальцы до хруста жесткой кожи ботинок стиснули лодыжки и, хоть Ньют и не смотрел прямо на него, Грейвз заметил, как сдвинулись к переносице тонкие брови, и истончились плотно сжатые губы. Каким же было наслаждением, после стольких дней действуя вслепую и наугад, наконец-то замечать все эти мелкие изменения, безошибочно узнавая эмоцию, вот только к неудовольствию Персиваля, он прочел на лице рыжего страх. — Зачем? — Я тебя не обижу, я ведь обещал. — Поспешил успокоить его Грейвз, и рыжий, обдумав все еще с пару мгновений, все-таки сдался. Темные глаза напротив закрылись, и Персиваль мгновенно подался вперед, накрывая своими губами губы Ньюта. Он еще успел почувствовать дрожь в теле рыжего, до того, как его пальцы скользнули в волосы, стаскивая с головы такую ненужную бандану и разлохматив непослушные прядки еще больше. Грейвз наклонился вперед, опрокидывая задушено простонавшего что-то Ньюта на спину, напористо сминая его губы своими, лишая возможности прервать поцелуй и жадно вылизывая внезапно ставший таким доступным рот. Их зубы неловко стукнулись, вместо смущения отправляя вниз через солнечное сплетение волну липкого возбуждающего жара. В язык, как показалось Грейвзу, впитался вкус сладкой травы, хотя никогда ничего подобного он точно не пробовал. Одна из его рук соскользнула с волос, огладив острое плечо и талию, и, спустившись ниже, подбросила тело под ягодицы, прижимая ближе и позволяя притереться отвердевшим пахом. Под кучей одежды Ньют был тонким, хоть и не хрупким. Наемник беспардонно задрал край балахона, исследуя ладонями плоский живот и тянущуюся вверх лестницу ребер… Щелчок предохранителя раздался у самого уха. В следующую секунду теплое дуло бластера уткнулось Персивалю под подбородок, с силой надавив на горло чуть выше кадыка. Грейвз резко оставил чужие губы, ощутив, как заходила ходуном под ним узкая грудь, восстанавливая дыхание. Он чуть приподнялся на вытянутые руки, едва замечая сбившуюся одежду, разметавшиеся, спутанные со стеблями травы прядки, скрывшую тут же лицо проводника ладонь, из-под пальцев которой возле глаз блеснули от какого-то неведомого источника освещения мокрые капли, прежде, чем Ньют замахнулся, врезав рукоятью бластера ему в висок. — Твою мать! — Наемника едва не отшвырнуло в сторону, перед глазами вспыхнули яркие звезды, которые, тут же погаснув, осыпались в мозг резкой болью. Грейвз поднялся, переступив несколько раз с ноги на ногу, чтобы удержать равновесие на покатой крыше, и приложил руку к виску — пальцы тут же намокли от крови. — Совсем сдурел?! Дьявол, больно… Нельзя было просто сказать «нет»?! — Персиваль резко стянул с себя футболку, прикладывая ее к голове. Вероятно, просто лопнула кожа и один из сосудов, опасности никакой, тем более, что у их отряда было достаточно антисептиков, чтобы не занести в рану заразу, но лило из этой мелкой ранки, как из трубы — тонкая струйка уже капала у него с подбородка. Он поднял взгляд на Ньюта. Проводник стоял напротив него, с другой стороны импровизированной постели. Он уже успел натянуть на голову капюшон смятого, все еще пребывающего в беспорядке балахона, ладонь с растопыренными пальцами все так же закрывала большую часть его лица, но вот вторая его рука направляла бластер в грудь наемнику. Грейвз приподнял свободную руку, обращая ее ладонью к рыжему. — Ньют, послушай… — Уходить! — Рука Ньюта, да и он сам, дрожали так, что оружие, даже выстрелив, отправило бы плазменный заряд куда угодно, только не в замершую фигуру наемника. Рыжий как-то жалобно всхлипнул, наклонив голову и, опустив бластер, быстро вернул предохранитель на место, запуская оружие, словно камень, в сторону Персиваля. Пистолет глухо врезался в грудь, и Грейвз едва успел поймать его. — Уходить! Уходить! Ты спать внизу! Персиваль поджал губы — в голосе Ньюта отчаянно сквозила паника. Намного, намного сильнее той, когда он пытался обнять парня, и тот его чуть не придушил. Тогда в нем было больше злости, сейчас же — сожаления и страха. Проводник присел на корточки, судорожно пытаясь отыскать в траве свои очки, маску и бандану, и, обнаружив что-то из вышеперечисленного, — что, наемник не смог бы сказать из-за темноты — рванул в сгущающуюся мглу, куда-то в сторону хвоста огромной машины. Гулкие шаги прервались метрах в тридцати от того места, где стоял Грейвз, точнее он определить не мог. Персиваль ругнулся самым крепким словом из своего лексикона и отправил пистолет обратно в кобуру на поясе. Он и не подумал спускаться. Отчасти потому, что не был уверен, что сможет в темноте хотя бы обнаружить лопасть, имитирующую лестницу, отчасти потому, что надеялся, что проводник вернется. Он и правда ожидал иной реакции, но, видимо, слишком рано для Ньюта, перешел от слов к действию.