Оранжевое небо.

Рыжая жидкость соскользнула с запястья густой каплей, расчертив тонкой полоской предплечье до самого локтя, и Грейвз почувствовал дрожь. Она прошила тело, сводя и сковывая все до единой мышцы, даже, казалось, самые мелкие. Ощущение было настолько всеобъемлющем, что он едва не задохнулся от этого спазма. Колкий наэлектризованный холод сменил жар адреналина, и на его фоне померк даже неутихающий страх за жизнь раненого парня. Он словно впал в ступор, не в состоянии соединить проводника и бьющую в голову очевидность, что кровь на его руках не принадлежала человеку. Просто стоял и смотрел в пустоту, в которой перед ним на полу быстро приходил в себя рыжий, не в силах больше игнорировать правду, причем настолько горькую, что он, казалось бы, был не в состоянии выдержать ее всю. Ньют перевернулся на живот, не твердо опираясь руками о металлический пол, пытаясь подняться на колени, и глухо надсадно закашлял, дрожа и сотрясаясь всем телом. За респиратором что-то булькнуло и сквозь прорези просочилась и упала на пол парой капель выплюнутая проводником рыжая кровь. - Чертова тварь! - Гриндевальд парой шагов преодолел разделявшее его и парня расстояние, с размаху впечатывая нос тяжелого ботинка Ньюту в живот. Рыжий вскрикнул, вновь падая на пол, пытаясь сжаться, уйти от неминуемой угрозы, и оказываясь на полшага ближе к Грейвзу. Наемник в неосознанной брезгливости подскочил на ноги, отпрянув назад. Он даже не попытался остановить альбиноса, когда тот повторил действие, найдя очередное незащищенное руками место рифленой подошвой ботинка, вырывая задушенное, жалобно стонущее мяуканье. Он просто не мог понять, почему? Как такое вообще было возможно? То, что он считал самым чистым из всего, что ему довелось повидать в жизни, оказалось очередной грудой биологического мусора, вот только осознание этого все равно запаздывало. Вызывающее привычное чувство отвращения слово “мутант” никак не вязалось с бледной ровной кожей и не отмеченным шрамами или уродствами лицом. Гриндевальд перенес ногу через Ньюта, опускаясь прямо над ним на колени, разворачивая его на спину и вжимая дуло бластера ему в лоб. Рыжий замер, лежа на спине и прижимая к груди одну из своих рук, ту, к которой прилип пропитавшийся неестественного цвета кровью рукав балахона. - Только дернись, сволочь, я просто мечтаю оставить в тебе новую дырку. - Альбинос протянул руку к лицу проводника, одним движением сдирая с него респиратор и обнажая сжатые в узкую полоску, перепачканные словно бы какой-то проржавленной жидкостью губы. Хруст хлипкого пластика застежки заставил Грейвза вместо воздуха вдохнуть горечь, чувствуя почти физическое удушье. Губы у Ньюта были бледными, как и его кожа, так неестественно не тронутая загаром, а веснушки, яркой полоской пересекающие скулы и нос, более бледными пятнышками присутствовали и на остальном лице, покрывая его густой сеткой. В те редкие моменты, когда наемнику доводилось видеть его без маски, он не мог заметить этой детали, но сейчас был не тот момент, чтобы наслаждаться этим зрелищем, тем более, что Геллерт был куда ближе к рыжему, чем он. Гриндевальд вновь потянулся к лицу проводника, слегка отодвигая бластер и стаскивая через голову его очки, отбрасывая их под ноги Грейвзу. Бандана с головы сползла на пол, вместе с лентами, удерживающими последний оплот защиты проводника, и Ньют тут же зажмурился, поворачивая голову в сторону, игнорируя даже угрожающе гудевшую перед его лицом батарею плазменного пистолета. Жесткие пальцы Геллерта сдавили рыжему подбородок, заставляя его вновь лечь прямо. - Я сказал, не рыпайся! Открывай гла… - Конец фразы альбиноса потонул в его же собственном злобном, наполненном болью крике. Резко дернувшись вперед, Ньют издал какую-то смесь звонкого рычания и шумного шипения и впился зубами в ладонь Геллерта рядом с большим пальцем, с легкостью прокусывая насквозь кожу и с хрустом проезжаясь эмалью по живой кости. Из раны на грудь и лицо проводника брызнула красная человеческая кровь, впитываясь пятнами в светлую ткань балахона и распространяя внутри бокса приторный запах парного мяса. Грейвз в шоке отступил еще на шаг назад, молча наблюдая слишком дикую для двух разумных существ сцену. Хотя, учитывая то, что проводник оказался не человеком, с этим можно было бы еще поспорить. Бластер в руке альбиноса описал короткую дугу, врезавшись рукоятью в веснушчатую скулу, и Гриндевальд вскочил на ноги, встряхивая рукой, выдранной из ослабевшего захвата челюсти рыжего. - Мутантское отродье! - Крупные алые капли окропили пол бокса. Ньют медленно поднялся на ноги, тыльной стороной ладони оттирая с лица чужую кровь и, задрав верхнюю губу, оскалился, громко зашипев на Гриндевальда и продемонстрировав самые настоящие звериные клыки. Грейвз почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. От зрелища зубастой окровавленной пасти горло, словно металлической удавкой, сдавило отвращением, да еще и с такой силой, что перед глазами потемнело. Гел был прав все это время... Он притащил в их лагерь лживую тварь, которая все это время притворялась и втиралась к ним в доверие. Он заглушил тихий голос разума, отрицавший поднявшую волной и перечеркнувшую все хорошее неприязнь, твердящий ему, что это все тот же парень, разве что без маски… под которой оказались зубы. Рыжий быстро мотнул головой из стороны в сторону, в поисках путей отступления и замер, встречаясь глазами с Грейвзом. Наемник тяжело сглотнул. Прямо на него уставились пронзительно зеленые, нечеловеческие, какие-то иные глаза, и ему потребовалось время, чтобы понять, что же именно было не так - зрачки Ньюта резко схлопнулись в узкие вертикальные полоски, перечеркнувшие радужки. - Почему… почему ты не сказал? - Голос Грейвза был хриплым, словно воспроизводился не живыми связками, а голосовым модулятором, наподобие того, что был у механика Эгге. - Если я сказать, то ты сделать меня трупом. - Я бы не… - Наемник проглотил остаток фразы. Разумеется, он бы не задумываясь отнял у него жизнь, если бы узнал, что та принадлежит мутанту. Он и так должен был это сделать в конце пути, согласно их планам, даже если бы проводник оказался больше человеком, чем они все, но это не мешало обиде прогрызать изнутри себе путь наружу сквозь ребра, кроша кости в пыль. - Ты врал все это время… - Я никогда не говорить, что я человек! - Сорвался на крик рыжий и панически бросил взгляд на все еще баюкающего раненую руку альбиноса, вновь переводя взгляд на Грейвза, словно на свой последний шанс спастись. - Я ничего не сделать! Я быть таким каким родиться! Я… я обещать и я проводить… я… ты отпустить… Персиваль вынул из кобуры собственный бластер, снимая предохранитель и поднимая руку на один уровень с лицом рыжего. Это решение сейчас казалось правильным… От тихого щелчка на макушке Ньюта, словно отбросив скрывающие их до этого прядки, чутко торчком вздернулись острые треугольные уши, тут же вновь напуганно прижимаясь к голове, и Грейвз позволил себе роскошь на мгновение зажмуриться, мотнув головой. Правды было слишком много. Реальность лихорадочно разбегалась в разные стороны и расползалась, словно ткань под кислотой. Рыжие брови жалобно изломились, и парень перед ним зашептал одними губами. - Пожалуйста, Персиваль Грейвз… Грейвз до скрипа стиснул горячую рукоять мелко вибрирующего бластера. - Не могу… Ньют вновь оскалился, затравленно зашипев сквозь крепко стиснутые зубы, и резво рванул в сторону открытой двери бокса. Реакция Грейвза сработала идеально, как и в пустом корпусе призрака, вот только тогда проводник пытался избежать этой самой ситуации, теперь же его гнал страх близкой неминуемой смерти, и осознание этого, где-то в глубине под ребрами, разрывало наемнику сердце. Он не собирался его убивать. Они ведь… они ведь не собирались? Пальцы поймали капюшон балахона, с силой дергая Ньюта назад. Персиваль подсек рыжего под колени, с грохотом завалив его на пол лицом вниз. Оседлав тонкого, бьющегося под ним, словно лишенный воли зверь, парня, Грейвз поймал сребущие по металлической обшивке дна руки, заламывая их проводнику за спину, и сдавливая коленями бока. Ньют заорал от боли в выкрученной раненой руке и уткнулся лбом в пол, выгнув спину и острые лопатки, продолжая неистово рваться и сопротивляться, лихорадочно пытаясь сбросить с себя тяжесть тела Персиваля. Пришедший в себя, наконец-то, Гриндевальд оказался рядом, протягивая ему белую синтетическую веревку, и Грейвз, перехватив руки рыжего, резкими движениями туго намотал ее на тонкие запястья. Ньют дернул руками, выкручивая суставы, мгновенно натирая светлую кожу до красных полос, пытаясь вывернуться и ни на мгновение не переставая шипеть. Едва закончив с руками, Персиваль развернул его на спину, хватая за плечи, и хорошенько приложил спиной к полу. - Да угомонись ты уже! Ньют и вправду затих. Резко, почти мгновенно, словно повинуясь щелчку неведомого выключателя. Сейчас Грейвз был достаточно близко, чтобы рассмотреть даже самые мелкие детали - то, как Ньют кривит губы на одну сторону, едва оголяя край острых зубов, как углубляются морщинки вокруг его неестественных глаз, когда он морщится от боли, и тут же кровь из разбитой скулы начинает течь быстрее, скрывая густой нечеловеческой рыжей жидкостью веснушки на щеке, и теряется у висков. Грейвз неосознанно протянул руку вперед, запуская пальцы в жесткие вихрастые прядки, проводя ими там, где у нормальных людей находились уши, но… проводник не был человеком, и человеческих ушей у него не было. Голова у наемника пошла кругом, к горлу подкатила противная тошнота. Он почувствовал, что еще немного и его вырвет. Он вновь перевел взгляд на глаза рыжего. Он нависал над ним, создавая тень, и узкие зрачки расплылись в сторону, скрывая большую часть ярко-зеленой радужки, уши на мгновение дернулись в сторону, скрываясь в лохматых прядках. - Амьян’ву… - Прошептал Ньют. Он скривил губы, готовый в испытываемом к наемнику отвращении посоревноваться с ним самим, и плюнул в лицо Грейвзу смесью слюны, медной и алой крови. Персиваль вскочил на ноги, с тревожной брезгливостью оттирая щеку, словно разом вспомнив все байки о заразности мутантов, и глядя на перемазанные той же смесью губы проводника, вспоминая, как на крыше призрака он вжимался в них, словно в последнюю свою надежду на настоящую жизнь… Ньют снова оскалился, зашипев и прижав к голове уши, и следующим внутренности бокса разорвал протяжный, почти что нечеловеческий вой, полный настоящего, человеческого отчаяния. - Амьян’ву-у! Шака амьян’ву-у! Тошнота все же победила. Грейвз выскочил из бокса, за секунду до того, как Гриндевальд мощным ударом в лицо заглушил громкие завывания неизвестно что значащих слов на другом языке. Его согнуло пополам сразу возле ступеней, и он расстался с тем, что еще осталось в его желудке после завтрака, обжигая горло рвущейся наружу едкой желчью. Словно пьяный, он, шатаясь, зашагал прочь, не задерживаясь больше ни на мгновение, расталкивая в стороны столпившихся неподалеку от входа и одержимых любопытством наемников (Гриндевальд все же хорошо их выдрессировал не соваться в его бокс, даже если там будет стрельба). Хотелось оказаться как можно дальше. Будь его воля, он бы пересек это чертово море, но неимоверная усталость и ломота в теле нахлынули волной, едва он покинул пределы временно установленного лагеря. Солнце прибивало к земле не хуже удара молота по голове. Грейвз тяжело рухнул на колени, со злостью впечатывая кулак в сухую рассыпчатую землю. Хотелось кричать от безысходности, но во рту пересохло, словно бы в него насыпали все того же вездесущего песка. Он не мог вспомнить, когда бы еще он испытывал подобный, граничащий с обмороком упадок сил. Раньше мир умирал вокруг него, и он к этому привык. А теперь он умирал внутри него, и это было чем-то новым.