Оранжевое небо.

Грейвз ждал, не делая попыток приблизиться, пошевелиться или, не дай бог, вспомнить. Его воспоминания начинали мутнеть и расползаться, словно старое проржавленное железо, где-то на том моменте, как он спустился в трюм, следуя за… Черт, он не мог вспомнить даже странное имя женщины-мутанта, а после, он словно спускался по ступеням все глубже в огромную черную яму, до краев заполненную густой тьмой. Далеко внизу, на самом дне сияли красноватым светом множество огней. Они ничего не освещали, кругом было так же мрачно, и на их фоне призрачно мелькали смутные, едва уловимые тени чьих-то фигур. Густой дым обволакивал его, словно выросшая до невозможных размеров густая трава, цепляющаяся за руки, путающаяся в ногах, прорастая сквозь его одежду и волосы, обездвиживая и заражая чумным столбняком. Ньют довольно быстро успокоился. Он осторожно стянул с себя порванную в нескольких местах футболку, окончательно добивая ее и превращая ткань в длинные лоскуты. Он все еще всхлипывал, но спина его уже не сотрясалась от рыданий, и во всей его позе не было прежнего напряжения. — Будет лучше, если я помогу… — Подал наконец-то голос наемник, глядя, как рыжий, зажав в зубах один край длинного лоскута, пытается соорудить на собственной руке повязку. Его голос был хриплым, словно за ночь голосовые связки обработали наждаком. Персиваля мучила жажда, слюни пересохли и стали пластмассовыми, во рту было адски противно, глазам в глазницах было тесно, и не просто тесно, они, вероятно, ночью и вовсе выпали, а затем их кто-то прибил обратно гвоздями, зубы ломило, в желудке все еще перекатывался раскаленный кусок металла, от ступней до лба его пронзали молнии, а мозги словно заменили на грохочущую кучу железа. Но, к счастью, это железо было не способным думать — раскаленный мозг был пуст, а это стоило даже всех остальных мучений, и он не позволил себе заикнуться о том, что его мучило банальное похмелье после сладкой наркотической дряни. Проводник не отреагировал на его слова и Грейвз поднялся на ноги. Он сразу же пожалел об этом действии — рана на щиколотке не преминула напомнить о своем существовании, но, более того, пустынный парень перед ним тут же замер, перестав наматывать ткань на рану и зашипел, прижимая уши к голове. — Ньют… — Еще раз позвал наемник, не надеясь на ответ. — Я могу… Рыжий отмер, заткнув за край конец повязки, и поднялся на ноги. Он обернулся туда, где на фоне светлеющего неба зловеще возвышался не тронутый временем корабль. В том, что это был корабль, Грейвз почти не сомневался. У исполинской машины отсутствовали колеса или гусеницы, она, конечно, могла перемещаться иначе, используя те загадочные голубые искры, как и страж, но, учитывая форму корпуса, Персиваль все же ставил на то, что эта машина была создана бороздить глубокую воду. С рассветом корпус окутало молчание. Барабаны окончательно стихли, вой прекратился. Весь кошмар рассеялся, словно ночные тени. — Ты можешь… — Ньют все еще не смотрел на наемника. — Можешь идти куда хотеть. В любой сторона. Грейвз сглотнул горькую слюну с примесью резанувшего под легкими страха. Он сделал несколько шагов в сторону проводника, остановившись лишь тогда, когда рыжий в свою очередь отступил назад. — Что ты хочешь этим сказать? Хочешь меня теперь здесь бросить?! — Хриплый голос Персиваля надломился на крике. Туго натянутые в возбуждении нервы начинали сдавать. Ледяная стена страха за собственную грязную шкуру все ближе и ближе толкала его к ревущему от ярости зверю. Ярость за предательство, которое позволил себе парень, страх перед ожидающим его одиночеством посреди дикого чужого мира. — А как же твое благородное обещание спасти меня, от которого ты так хвост драл?! — Я и так спасать тебя! — Ньют не сдержал ответного крика, все же обернувшись и встретившись с Грейвзом еще непросохшими от слез глазами. — Тебя не услышать Туман, не выстрелить и не сгореть, когда быть в Напалм, тебя не сделать трупом страж или ву-ун… Я спасать тебя, но… Ты обещать защищать меня, обещать ночью не быть глупый, а потом предавать! Потом хотеть моя кровь! — Я не хотел… — Ты не знать, чего хотеть! — Рыжий не собирался давать ему возможности оправдаться. Он протянул вперед руки, ладонями вверх, чуть сгибая когтистые пальцы. — Я быть мутант, у меня быть зубы и когти, но ты быть больше зверь, чем я! Твое место с ними, ты быть стая! — Ньют указал пальцем на корабль, снова всхлипнув и перейдя с крика на едва различимый шепот. — Как я спасать, если не доверять? Мне страшно закрывать глаза, когда ты быть рядом… Справедливые обвинения заставили ярость утихнуть, распасться противным опустошающим отчаянием прозвучавшей правды. Персиваль оступился на ведущей в темную яму с красными огоньками лестнице, полетев вниз на самое ее дно. Если бы каждый раз, когда Ньют был прав относительно него он на шаг приближался к дому, он бы уже лежал в своей постели. Но ведь существовала и другая правда. — Ты прав. — Короткий ответ заставил рыжего вздрогнуть, словно он не ожидал, что наемник согласится с его словами. — Ты прав, я не знаю… Вообще ничего не знаю. Я поступил глупо, и дальше буду поступать так же, если не еще глупее. Я не знаю пустошь, не знаю этот мир, я в нем чужой. Я словно ребенок, который оказался посреди минного поля. Мне жаль, что каждый раз, когда я оступаюсь достается тебе, но я не приучен идти следом за кем-то по его следам не сходя тропы… Ньют… — Грейвз сделал осторожный шаг вперед, радуясь тому, что смотрящий прямо на него парень не вздумал отступить снова. Он протянул руку, положив ладонь на здоровое обнаженное плечо рыжего, вновь ощутив, какой прохладной была кожа, даже в разгорающейся жаре нового дня. — Я знаю только одно, я не хочу причинять тебе боль, но… только ты способен вывести меня отсюда. Я хочу убраться отсюда. Прошу, дай мне еще один шанс. Проводник смахнул его руку со своего плеча, делая вдох и отводя взгляд, проследив откуда поднимается солнце. — Это быть последний. Если ты напасть снова — я убить тебя. — Ньют обогнул его, зашагав прочь от корабля, пользуясь собственной тенью, словно стрелкой компаса. Это был второй раз, когда он обещал его убить. Отчего-то, последовавшему следом за ним наемнику показалось, что на третий он точно претворит свое обещание в жизнь. *** Безжалостное солнце заняло свое место на мутном желтоватом небе, раскалив соляную пустошь и нагрев воздух. Персиваль с трудом переводил дыхание, жаркое пятно расползлось у него между лопаток, но он упрямо брел следом за маячившей в десятке шагов от него фигурой, припадая на измученную ногу. Голод, потерзав его, отступил, но жажда просто сводила с ума. Сумка Ньюта, даже если бы там нашлась вода, осталась где-то внутри трюма, отнятая при их поимке. Он думал, что даже окажись вновь перед ним криво вогнутая металлическая чаша с приторным и густым сладким наркотиком, он бы, зная о последствиях, не раздумывая осушил бы ее, даже не почувствовав вкуса. Мышцы горели, он чувствовал себя таким же сухим, как рыхлые белоснежные кристаллы у него под ногами, которые иногда заволакивали темные пятна, которые приходилось смаргивать, напрягая глаза, чтобы вернуть однообразной поверхности четкость. Грейвз заметил что-то новое. Среди темных пятен появились иные, с более резкими очертаниями, маленькие рыжие пятна, впитавшиеся в соль, не бывшие плодом воображения его раскаленного мозга. Он попытался сосчитать их: одна, вторая, тут целых две… И до него наконец-то дошло, что это были за пятна. Наемник с трудом поднял тяжелую голову, замечая потемневшую полоску горизонта — горы. Но ведь… Имея колеса и гусеницы они добирались до кладбища почти полтора дня, они не могли дойти так быстро… Но горы не были миражом. Наемник ускорил шаг, периферийным зрением вновь заметив цепочку темных пятен. — Ньют! Это берег? Мы уже… — Персиваль осекся. Рыжий обернулся на его голос, и его поразило то, насколько слабым и изможденным выглядит проводник. Лицо еще больше побледнело и осунулось, губы стянула сухая корка, но что еще хуже, чертова повязка нисколько не помогла остановить кровь — медные капли проложили несколько дорожек от плеча по руке, и, добравшись до пальцев, срывались с них на белоснежное соляное покрывало. — Говорил же будет лучше, если я помогу… — Грейвз быстро сократил между ними расстояние, подходя вплотную, размотал пропитанную влагой ткань на пару оборотов, затягивая ее и прижимая к кровоточащей ране. Ньют поморщился, слабо выражая собственное неудобство, и пошатнулся, нетвердо стоя на ногах. — Мы почти вернуться. Эта пустошь быть ближе, чем Напалм. — Слабо ответил рыжий, оборачиваясь на выпирающий темным силуэтом горизонт, пока Грейвз был занят его плечом — Дальше ты не пойдешь, еще свалишься по дороге. — Грейвз затянул узел потуже и, не дожидаясь, пока смеривший его удивленным взглядом парень возразит, перехватил его поперек тела, бесцеремонно закидывая на плечо. Ньют что-то вяло промяукал, но к счастью не стал отпираться, повиснув вниз головой. Пятки еще глубже всосала в себя соль, щиколотка буквально взорвалась от боли, но Персиваль, словно и не заметив, сделал первый шаг вперед. *** Идти в тишине, нарушаемой лишь шаркающими по поверхности соли шагами было невмоготу. Нога горела адским пламенем, пробирающимся мимо колена до самого бедра. Ньют мертвым грузом давил Грейвзу на плечо, добавляя веса измученной конечности, и он вновь попытался хоть немного отвлечься очередной попыткой вовлечь парня в разговор. Он говорил, что его изгнали, и он жил один в пустоши. Как давно это случилось? Когда он был ребенком? Год назад? Месяц? Он даже не знал сколько времени рыжий прожил в Раю, прислуживая немому механику. — Я долго жить в пустоши. Один. Не знать сколько времени, много-много после того, как мой друг услышать Туман. Пустошь очень-очень большая. — Рыжий ответил почти сразу. Он говорил нескладно и начинал запинаться, говоря лишние фразы. Видимо сказалась потеря крови на фоне общей слабости из-за жажды и голода, проще говоря, проводник почти бредил. — И с чего решил все-таки податься в Рай? — Я встретить человека, он быть… голод, жажда, он молить дать помощь, отвести в Рай. Я согласиться. Персиваль нахмурил брови, двинув плечом и перехватив проводника поудобнее. — Что-то я не помню рассказов о том, что кого-то вернул в город мутант. Вообще о том, что кто-то вернулся. Ты не пойми меня неправильно, но о таком судачили бы в каждом баре. За такую историю не только выпивку нальют за свой счет. — Он не дойти в Рай. Я сделать его трупом. — Слабый тихий голос не вязался со смыслом сказанного. Поверить в то, что защищающий каждую живую тварь ценой своей жизни парень мог собственноручно кого-то прикончить… Если это было правдой, то теперь угрозы Ньюта не казались такими уж глупыми и безосновательными. — Убил? Нахера? Рыжий за его спиной сделал глубокий вдох, и Грейвз почувствовал, как его грудь прижалась к его лопаткам. — Я привести в город. Но… люди быть одинаковый. Он хотеть только вернуться, когда вернуться, он вспомнить — он быть из Рая. Вы делать трупами мутантов. Он хотеть задушить меня ночью, я защищаться. А потом я не захотеть уходить снова в пустошь. — И правильно сделал, что прикончил того ублюдка. — Персиваль стиснул зубы, чувствуя почти что отвращение к тем, кого Ньют назвал одинаковыми людьми. Он начинал верить, что уничтожение этого мира было единственным его спасением. Не удивительно, что рыжий не доверял никому, а теперь и сам наемник повторял в точности до мелочей все те же действия, предавая и нападая, лишь уверяя его в собственной правоте. Интересно, ожидал ли рыжий, что Грейвз попытается его задушить на подступах к безопасной зоне? Если они, конечно, до нее доберутся… Полоска на горизонте больше не маячила миражом, выстроившись неровной грядой голых скал. Они выглядели точно так же, как те, что встретили их на подступах к Напалму, но впереди, в отсутствии выжженного черного плато, лишь заманчиво колыхалась сочная рыжая трава — это был совсем иной берег. — Твой очередь говорить, как человек жить в Раю. Персиваль слабо улыбнулся, вспоминая, как он спрашивал у Ньюта про мутантов из пустоши. — Я плохой пример для понимания жизни в Раю. Ты должно быть и сам вкусил все прелести нижнего города и бараков… А у меня есть дом, с кроватью, простыней, за окном зеленое дерево, хилое такое, все норовит сдохнуть… и даже ванна… Ох, все бы отдал, чтобы окунуться… Многие мечтают о таком. Правда, бывают забавные ситуации. Однажды я притащил к себе девчонку, а следом за ней пришли трое каких-то хмырей. Оказалось, что девчонка якобы собственность одного из этих. Собственность, представляешь? На деле же хотели разжиться чем-то ценным. Наставили на меня бластеры, начали палить… Даже не знаю, что Гела притащило ко мне в тот вечер, вот только с ним то уж точно никто связываться не хотел. Подправил выстрелом одному походку, а остальные сами сгинули. Девчонку разумеется Гел утащил тогда к себе… — Грейвз коротко хмыкнул. — Ньют, а ты когда-нибудь отхватывал за девчонок? — Нет. — Короткий ответ был дан необычайно быстро. — Но тебе же кто-нибудь нравился? Рыжий зашевелился за его спиной, мотнув головой, а Персиваль не решился задать тот вопрос, который на самом деле крутился на языке. Он понятия не имел как обстояло дело с традициями или с девушками у мутантов, но не могло же такого быть, чтобы проводник был до сих пор девственником. Мутанты внутри трюма были все похожи друг на друга, словно члены одной семьи. Должно быть дома у Ньюта все были такими же рыжими и хвостатыми, и не приходилось представлять что-то изувеченное болезнью рядом с лишенным обезображенными отметинами парнем. Было бы мерзко представлять, что он лишился девственности с кем-то вроде той женщины-мутанта или каким-нибудь более обезображенным парнем… Он конечно говорил о том, что единственный, кого по какой-то причине не затронула оставляющая гниющие отметины на теле зараза, да и то, что он был слишком похожим на человека… Но может он имел в виду характер? В конце концов он спас человека, за что и был изгнан. Хотя на счет похожести в этом плане наемник бы поспорил и очень жарко бы спорил, до кровавых слюней. Он снова погрузился в собственные мысли, словно в какой-то транс, не сразу заметив, что соль потеряла свою белизну, присыпанная тонким слоем рыжей пыли. Грейвз поднял взгляд, осознав, что уже может разглядеть более пологий спуск одной из крутых береговых скал, по которым можно было бы забраться наверх и нырнуть из тихого и белого моря обратно в рыжее и шуршащее. — Эй, Ньют, мы почти дошли! Скоро снова будешь скакать среди своего любимого песка. Ох, не думал, что буду так скучать по песку… Парень не ответил, и по спине Персиваля метнулась колючая дрожь. Он нервно улыбнулся. — Подай хоть знак, что ты там еще живой, а то твое молчание меня порой… — Тело на его плечах отяжелело, обмякло и стало соскальзывать с плеча. — Твою мать, Ньют! Грейвз покрепче перехватил рыжего, удерживая его на себе, зная, что если остановится, то никогда больше не заставит себя двигаться дальше. Он прямо продолжал идти вперед, не обращая внимания на схватившую ступни судорогу и на впившиеся под колени ржавые гвозди. — Тут осталось то, всего пара шагов, еще немного и трава… — Бесполезный треп звучал, как заглушающая бой крови в ушах мантра. Наемник стиснул зубы, прожигая дыры в мнимом спасении медных зарослей. Он шел, не в силах сейчас стащить проводника с плеча и проверить бьется ли у того еще сердце, и причина этого бессилия крылась не только в измученных горящих мышцах. Он не знал, что изменилось бы, дойди они до пустоши, ведь ни воды, ни еды она все равно не даст. Одна пустыня была лишь чуть приветливее другой, но не разменивалась на нежности и подарки судьбы. Наемник, цепляясь пальцами за гладкую, отполированную иссохшими волнами скалу, взобрался на ровный, покрытый ржавой травой берег, и опустился на колени, укладывая Ньюта на землю. Рыжий не шевелился. Словно безжизненная кукла, брошенная посреди песков. Грейвз наклонился над распростертым телом, стирая застывшие в уголках его губ рыже-бурые пятна и смутно догадываясь, что это он стал причиной их появления. И снова он внутренне поблагодарил провидение позволившее черной липкой дряни скрыть от него воспоминания прошедшей ночи. Пальцев коснулось слабое дыхание, отправляя в подреберье волну облегчения. — Я не прощу тебе, если я столько времени тащил тебя зазря… И если ты сдохнешь не прощу, слышишь?! — Персиваль отчаянно хотел дать Ньюту пощечину, потрясти за плечи, пытаясь привести его вновь в чувство, но взгляд опять уткнулся в пропитанную кровью повязку, из-под которой начинался странный узор, расчерчивающий шею и руку проводника длинными медными полосами. — Или если оставишь меня одного… Он поднял голову, осматривая пустошь. Все та же пустыня. Ни еды, ни воды.