Оранжевое небо.

Грейвз не знал, сколько именно они пролежали так на дне тоннеля, прижавшись друг к другу. Достаточно времени, чтобы их дыхание успело успокоиться, достаточно долго, чтобы он он начал различать его в онемении вновь воцарившейся тишины. Буря утихла, перестав сотрясать окруживший их камень, но он все еще слышал ее. Странные посторонние звуки доносились снаружи - тихое поскрипывание и скрежет, словно какой-то зверь знал, что они укрылись от неминуемой гибели, и теперь пробовал осторожно когтями бугристую каменную крышку, пытаясь сдвинуть ее с места. Он открыл глаза, все так же не различая ничего вокруг в кромешной темноте, и пошевелился в бессмысленной попытке устроить поудобнее онемевшее тело - твердый выступ неровного дна неприятно упирался ему в бок. Ньют тут же встрепенулся, и Персиваль пожалел о своем движении, осознав, что разрушил то краткое мгновение, когда они будто бы забыв и об опасностях и о долгом пути, что ждал их впереди просто были, существовали, отдельно ото всего остального мира. Проводник выскользнул из его объятий, поднялся на ноги, и Грейвз ощутил на своем запястье руку, потянувшую его следом. Он вставал медленно и осторожно, все время ожидая, что вот-вот должен удариться головой о низкий свод, но, к своему удивлению, обнаружил, что может беспрепятственно выпрямиться во весь рост. Наемник поднял руку, все же дотянувшись до ребристого, будто бы вырезанного в скале невиданной машиной свода - рука осталась согнута в локте, но все же над головой оставалось еще немало пространства, - затем выставил руки в стороны, коснувшись одной стены, но вторая рука повисла в воздухе. Грейвз неловко махнул ею и ожидаемо натолкнулся на невидимого парня, стоявшего рядом. Ньют тут же перехватил его ладонь, кажется, наконец-то поняв смысл его действий. - Ты не видеть… - Это прозвучало как утверждение, но Персиваль все равно кивнул. - Я видеть. Ты идти за мной. И он уверенно двинулся вперед, не слишком быстро, позволяя Грейвзу хоть немного приноровиться к новой для него обстановке, где единственными ориентирами для него были шершавая стена с одной стороны и прохладная ладонь рыжего с другой. - Как далеко тянется этот проход? - Он идти мой дом. Я редко бывать тут, уходить незаметно из дом в пустошь. Но… мы шуметь. В мой дом знать - мы идти. Они нас ждать. Стоило проводнику напомнить о том, куда именно они направляются, как внутри Грейвза что-то словно ожило. Жуткая волна воспоминаний прокатилась по памяти, возрождая в ней толпу похожих, будто бы семья, мутантов в трюме корабля и привкус безумия, заставившего его гнаться за рыжим, кровожадно, словно за добычей, и следом видение тотема из изувеченной человеческой плоти, обозначающее земли другой семьи… Семьи Ньюта. Возможно они и выглядели, как толпа рыжих ушастых существ, но, чем больше он узнавал о них, тем больше сомневался в том, что они были похожи на проводника, скорее уж на диких зверей, да и звери обычно поступают гуманнее. Они по крайней мере убивают, чтобы выжить, а вовсе не выставляют на показ прискорбную бесполезность плоти. Ньют мог убить, если на кону стояла его жизнь, он мог бессердечно оставить умирать раненых в пустыне, если посчитал их недостойными спасения, мог даже бросить его, не смотря на все, что им пришлось пережить вместе, или же как раз по этому… Но сотворить нечто подобное тому, что он увидел на пути к Мертвому лесу… Люди не были святыми, совсем не были, но это было бесчеловечно. Пора было напомнить себе о том, что рыжий не был человеком, как и те, с кем он прожил бОльшую часть своей жизни. Длинный тоннель тянулся в бесконечность, совершая плавные повороты, но, судя по всему, он был один, без боковых проходов, развилок и отверстий для вентиляции. Они все шли и шли, молча, наполняя густой мрак только шарканьем подошв по полу, и Персиваль, пытаясь прикинуть, сколько же прошло времени с тех пор, как они спустились в длинную каменную кишку, подумал, что они должно быть уже прошли насквозь горную гряду и, к тому моменту, когда они выберутся на поверхность - они окажутся по ту сторону Острых зубов, и между ними и Раем останется лишь плоская равнина пустоши, которую он уже пересек один раз, а стало быть, сумеет и второй. Внезапно Ньют остановился. Грейвз вытянул руку вперед, нащупав стену - тоннель оканчивался тупиком, - но, не успев поддаться панике, тут же обнаружил металлическую лестницу, ведущую куда-то наверх. Ладонь проводника перестала сжимать его руку, оставив ему ориентиром только шершавый бок старого металла, и наемник услышал его голос, произнесший фразу “Ты молчать”, и следом скрип хлипких ступеней под тяжестью взбирающегося наверх парня. Что-то наверху с тихим шуршанием двинулось с места, и в образовавшуюся щель хлынул дневной свет, резанув Грейвза по глазам с такой силой, что из них вновь посыпались пресловутые искры. К тому моменту, когда он сквозь набежавшие слезы, смог наконец-то увидеть неровный круг фантомного желтоватого неба над своей головой, Ньюта там уже не было, он был где-то на поверхности, видимо решив, что наемник и сам в состоянии подняться но шести узким, широко разбросанным ступеням. Но, что-то определенно пошло не так. Стоило макушке Грейвза лишь показаться над краем земли, как несколько рук подхватили его подмышки, выдергивая из тоннеля словно пробку из горлышка бутылки. Грохот толпы обрушился на него лавиной, вдавив барабанные перепонки глубже внутрь головы. Персиваль завертел головой, щурясь от нестерпимо яркого света, после часов (или дней) проведенных в темноте каменного коридора, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в чудовищно размытой и быстро сменяющейся обстановке. Его протащили несколько метров, куда-то в сторону от выхода из тоннеля, и бросили на горячий песок. Солнце незамедлительно принялось раскалять кожу, словно бы в ярости, что он посмел скрыться от его палящих лучей под землей. Персиваль видел перед собой десятки ног столпившихся вокруг него мутантов, темные, загорелые, жилистые и наоборот, раздувшиеся, покрытые наростами. На мгновение ему показалось, что он опять угодил в трюм корабля, и, если поднимет голову, то увидит все те же, опутанные, словно неизвестным ползучим растением, жгутами мышц и сухожилий тела стаи. Неужели это они и есть? Неужели они последовали за ними из Тихого моря в пустошь? Невозможно. Наемник попытался подняться, окруженный нечленораздельным гомоном, все еще щурясь от грозящего расплавить глазные яблоки солнца и замечая, как одна из фигур, замахнувшись чем-то двинулась прямо на него. Он зажмурился, ожидая удара... Но удар пришелся с другой стороны. Что-то, или кто-то, почти что врезался в него, напрыгнув сверху, и зашипел над самым его ухом. Прохладная рука опустилась на его щеку, прижав голову к горячему песку и не давая подняться, но Грейвз и не подумал об этом. Ему было знакомо это прикосновение, и эта прохлада бледной когтистой ладони. И он верил, что ее обладателю сейчас виднее, что именно он должен делать. Пустынный парень закрыл его собой. Вокруг раздался целый шквал неодобрительных вскриков и воплей, сначала разрозненных, озлобленных, но кто-то крикнул одно лишь слово, и, утихнув на мгновенье, толпа подхватила его. - Амьян-ву! - Амьян-ву! Амьян-ву! Амьян-вуу! Наемник уже знал значение этого, походящего на вой по произношению слова на языке ямру - оно означало предатель. И в этом месте так и было. Предатель… Ньют, вернулся домой. Визгливый, скулящий вой, отражаясь от скал, рвал барабанные перепонки. Мутанты кружили вокруг них, приближаясь на шаг и тут же трусливо отскакивая обратно в толпу, словно стая голодных падальщиков, обнаруживших обреченную на смерть жертву, но все еще опасающихся напасть в открытую, зная о наличии у нее когтей. Песок под сотней ног шипел не хуже кислоты, прожигающей собой все, что она могла растворить. Рыжий вновь зашипел, пригибаясь ниже, и Грейвз ощутил, как руку, вжавшую еще сильнее его голову в землю, прошила мелкая дрожь. Она песчаной лавиной сбегала вниз, передаваясь в его тело разрядами искр, напряжения которых хватило бы для того чтобы закоротить и разнести вдребезги ту бомбу, в самое сердце которой они угодили. И Персиваль мог поклясться, что причиной этой дрожи был страх. Готов был, ровно до того момента, пока пальцы холодной ладони не сжались на его волосах, запрокидывая ему голову и он не почувствовал, как тонкие зубы вонзаются ему в шею. И внезапно, все утихло. Раскаленный воздух, словно не сразу осознав, что толпа замерла и заткнулась, выплюнул нестройное, быстро гаснущее эхо и обрушился в ущелье тяжелым молчанием. Воздух комом застрял у Грейвза в горле, должно быть побоявшись нарушить установившуюся тишину его криком. Он даже не почувствовал боли, по крайней мере в том виде и там, где должен был. Ее, от реальной раны шее, будто бы перенесла в район сердца, просочившаяся сквозь губы рыжего и хлынувшая ему на грудь кровь. Кажется, он все понял. Ньют отпустил его, и воздух болезненным раскаленным металлом проник против воли в его легкие. Персиваль закашлялся, роняя голову на песок и неловко поворачивая ее в сторону. Достаточно, чтобы увидеть, как проводник выплюнул часть его крови на свою ладонь и гордо поднял вверх, издав громкий и победный клич. Нельзя было этого не понять. Толпа вновь пришла в движение, в этот раз наполняя воздух ликованием и восторгом. Все, кто находился вокруг, все жители этого места, вся семья пустынного парня тоже подняли руки вверх. Совершивший предательство, раскаиваясь, пытается исправить свой грех. Ньют говорил, что его прогнали из дома за то, что он спас человека… Что же, кажется, он привел в свой дом замену. Он вновь стал частью стаи.