Оранжевое небо.

Грейвз сделал несколько шагов вперед, глядя, как от шарящих по своду пещеры лучей света повсюду метались быстрые дрожащие тени. На стенах колебались блики плескавшей внизу воды, качались вокруг темные и светлые пятна, повторяющие свой постоянный и бесконечно переменчивый танец. Вода оказалась прохладной, мягкой и удивительно прозрачной. Там, куда добирался скользящий свет редких ламп, обмотанных мокрыми проводами, Персиваль, в мельчайших деталях мог рассмотреть неровности дна и вьющиеся в водоворотах, выдернутые из породы мелкие камешки. Он также видел покрывшие его ноги и бедра синяки, так приятно охлажденные водой, видел, как растворяется в быстром потоке грязная капля, сорвавшаяся с его подбородка, после того, как он умыл лицо. Вода заставляла следы пережитого исчезать не хуже, чем пустынный наркотик. Даже лучше. Она не дурманила, не обманывала временным воздействием, она словно молчаливый помощник, просто помогала подняться на ноги и указывала путь. Грейвз закрыл глаза. Гром водопада давил на барабанные перепонки, гипнотизируя и умиротворяя, постепенно погребая под толщей воды мысли, реальность, вопросы… Казалось, что одновременно с этим грохотом, вокруг воцарилась полная, гнетущая и какая-то неживая тишина. Тишина глубокого дна, куда проникает лишь безмолвое и непреклонное давление воды. Словно он оказался заперт здесь, под землей, совершенно один. Наемника передернуло. Колючие мурашки атаковали спину, то ли от холода воды подземного источника, то ли от странной мысли, посетившей его голову. Персиваль позволил свету проникнуть под полуопущенные веки, боковым зрением замечая, как рыжий, еще совсем недавно сидевший на краю каменного бассейна, принялся стягивать с себя одежду. Накидка и штаны бесформенной кучей оказались на полу, и наемник не удержался от того, чтобы задержать взгляд на бледной, в свете желтых ламп будто бы присыпанной золотой пыльцой, коже, местами расцвеченной целой россыпью мелких темных пятнышек-веснушек. День, когда Грейвз впервые признался себе в том, что ему нравился этот парень, казался сейчас едва ли не дальше, чем прошлая жизнь. И в последние дни голова была занята скорее способами выживания… но сейчас, остановившись на мгновение, он понял, что до сих пор удивляется, как мир, который окружал их и пытался убить, был способен сотворить нечто подобное Ньюту. - Эй Ньют. - Голос наемника почти потонул в грохоте падающей воды, но острые уши тут же развернулись в его сторону, а спустя мгновение их примеру последовал и хозяин. Рыжий смерил его вопросительным взглядом. Какие-то приятные слова так и крутились у Персиваля на языке, но ему не хватило доли секунды, чтобы их озвучить. Парень проследил направление его взгляда, и его щеки моментально залило румянцем. Он резво развернулся, хватая смятую накидку и швырнул ее Грейвзу в лицо. - Никогда член не видеть?! - Ткань закрыла весь обзор, но наемник услышал сквозь собственный смех шумный плеск, с которым рыжий рухнул в воду, и, убрав накидку с лица, обнаружил, что он скрылся в ней до самого подбородка. Неспокойная вода размывала очертания тела в смутный силуэт, наполовину утопающий в вечной тени подземелья. - Видел. - Грейвз стер из уголков глаз выступившие от смеха капли и закинул накидку под голову, удобно устраиваясь на ней, словно на подушке. - Но после твоих ушей, хвоста… и все остального, я не был уверен, что мне не стоит ожидать еще каких-нибудь сюрпризов. К сожалению, или же к счастью, но сюрпризы наемника не ждали, единственное, в чем он удостоверился, так это в том, что ниже пояса, не считая хвоста, Ньют был абсолютно нормальным человеком, разве что и тут огненно-рыжим. Парень вновь насупился, подобрался к нему ближе и, ударив ладонью по воде аккурат возле его лица, окатил Персиваля брызгами. Грейвз ответил тем же. С пару минут они просто возились в воде, словно неразумные дети. Они смеялись, каждый пытаясь вылить на голову другого больше воды, будто бы забыв обо всех потрясениях, о тех, кого недавно похоронили и о том, что совсем скоро должно было их настигнуть. И совсем не осознали, когда наваждение спало и эхо резвого громкого смеха унесла с собой шипящая вода. Грейвз смотрел на рыжего в упор, вспомнив наконец о невысказанном вопросе. - Ньют, откуда ты такой взялся? Проводник, кажется, так и не понял, в чем заключался вопрос Грейвза. Рыжие брови недоуменно дернулись к переносице и он осторожно ответил. - Это быть мой дом… - Да нет… - Настало время Персиваля пытаться правильно подобрать слова. - Ты же мутант. Люди и мутанты не дружат, они убивают друг друга, только завидев. Ну… может быть не везде, но в Раю, и здесь… Любой на твоем месте ночью отпилил бы мне ржавой железкой голову. Да ты и сам пообещал меня убить, лишь бы этого не сделали твои соплеменники, а значит они скорее со мной согласятся, чем с тобой. А ты.. не врешь, не убиваешь, держишь слово… Таких и людей-то не бывает. Кто тебе вбил это в голову? Наемник скользнул взглядом по намокшей, завивающейся крупными завитками медной макушке и лицу парня, встречаясь взглядом с темными от разбухшись зрачков глазами. Капля воды упала с бледных ресниц на щеку, быстро, словно бы испуганно скользнув по ней и скрывшись в уголке большого рта. Все же, имей он возможность получить ответ, он задал бы совсем иной вопрос. Но вряд ли проводник и сам хотя бы догадывался, почему мутация столь удачно распорядилась его телом и внешностью. - Думать, моя семья быть плохой? Ньют говорил ровно, без какого либо намека на обиду или злость, но сам вопрос все же заставил Грейвза испытать смутное чувство вины. Не сильнее фонового шума - в конце концов, он имел полное право не испытывать теплых чувств к тем, кто пытался забить его до смерти. Рыжий кивнул, словно сам отвечая на свой же вопрос. - Они всегда быть такой. Далеко назад ша-адшу показать нам дом, показать это место, вода. Они учить доброта, сострадание, помощь… Но многие быть против, гнать их, не верить. А потом приходить люди. Они делать трупами ша-адшу и моя семья. А они делать трупами их… Люди быть болен, мой дом быть болен. И дом в Тихом море быть болен. Мы не уметь давать помощь и доброта. Ша-адшу… они потерять веру в нас. Они уйти навсегда, оставить мой дом больным, чтобы мы сделать трупами сами себя. Парень замолчал, и Персиваль, сам не осознавая своих действий, скользнул рукой по шершавому камню дна, дотянувшись до ладони Ньюта и сжав ее в своей руке. И в этот момент на него навалилась какая-то странная и глубокая грусть, словно это его предали. Его, а не таинственный народ, о котором все время твердил проводник, и не толпу мутантов, ставшую рыжему семьей и домом, и даже не самих людей, которых предали их собственные ложные идеалы, радикальные стремления, стертые из мыслей опасения и предрассудки. Глупое стремление править миром, не отпустившее умы своих всадников и гончих даже тогда, когда приз за гонку сгнил изнутри, покрывшись ржавой травой и трупами цивилизаций. Грейвз боролся с почти нестерпимым желанием обнять проводника и прижать его к себе. Казалось, что от этого их незавидное положение станет чуть лучше. Но, вместо этого, он просто крепче сжал чужие пальцы, почти тут же с разочарованием ощутив, как они выскользнули из его ладони. - Мама часто говорить о ша-адшу. Голос рыжего едва пробивался сквозь грохот воды, и наемник, кажется, даже перестал дышать, чтобы ненароком не пропустить ни слова - парень впервые заговорил о своей семье, настоящей семье, не стае, вместо того, чтобы вновь заявить, что он все время был один. - Она говорить о том, во что они верить. Учить меня делать правильно. Они потерять веру в нас, она в них - нет. - Ньют поднялся на ноги, - Идти, я показать еще. Впервые в жизни Персиваль был рад выбраться из тени на солнце. К тому моменту, когда они покинули длинный тоннель, уже рассвело, и жаркие лучи приятно гнали прочь впитавшийся в тело холод воды, разгоняя медленную кровь. В ушах продолжал монотонно гудеть водопад, заглушая внешние звуки, но, даже сквозь него, наемника словно вышвырнуло в яркий и ужасающе громкий водоворот, в котором вместо спокойствия и тишины, воздух стонал и рвался от шума и криков, чада костров и вони готовящейся на них пищи. Его глаза быстро привыкли к свету после едва теплящихся жизнью, окутанных тьмой пещерных ламп, и теперь он мог рассмотреть то самое место, которым пугали детей в его родном городе. Место, которое называли ущелье Острые зубы. А смотреть было на что. Окружавшие ущелье скалы щетинились, словно иглы, выточенные неведомой насмешкой природы, возвышались острыми каменными пиками, каскадом частокола поднимаясь тем выше, чем дальше они отстояли от жмущихся темными бесформенными и сухими кучами домов, из сшитых вместе шкур и ткани, вылепленных из глины или собранных из камней и кусков ржавого металла, норами уходящие под жесткий высохший до трещин суглинок. Но природа, конечно, занимала его куда меньше, чем внезапное осознание обилия жизни в узком, казалось бы, неприветливом ущелье. Всюду, куда наемник ни бросал взгляд, он видел стаю - занятых своими делами существ, снующих между навесов, выглядывающих из нор, все еще спящих, таскающих вещи… Он словно бы оказался в самом сердце суетящихся трущоб нижнего города, с той лишь разницей, что на многие мили вокруг он был единственным человеком, а всех остальных каким-то непостижимым образом заменили на мутантов. Они не были похожи на одну семью, они различались так же сильно, как отличался сам Грейвз от любого мутанта - разномастная толпа из бледнокожих и загорелых, высоких, низких, лишенных каких-то конечностей, или же наоборот имеющих лишний их набор, изуродованные настолько, что больше походили на кусок плоти, оживленный, какой-то невиданной силой, и такие, которые очень даже напоминали людей. По всему выходило, что местное сборище было объединено лишь тем фактом, что все они были мутантами, разномастными, разнополыми, но… среди всего этого исковерканного буйства Персиваль так и не увидел ни одного бледного создания снабженного острыми ушами и хвостом, ни одного, кто был бы похож на проводника. Он думал, что стоит кому-нибудь заметить их, и произойдет что-нибудь ужасное, вплоть до повторения вчерашнего вечера, когда каждый из жителей этой деревни (или даже города) желал его смерти. Но этого не случилось. Несколько пар глаз обратились в их сторону, лица изобразили крайнее презрение, а потом обладатели и лиц, и глаз, просто напросто вернулись к своим делам, не высказывая больше никакого интереса к тому, что в их рядах появился чужак. Ньют быстро, почти не глядя по сторонам, проскользнул вдоль нагромождения построек, льнущим к зубчатым скалам, увлекая за собой и Персиваля, пока они не оказались возле изломанной линии длинной лестницы, цепляющейся за каскады уходящего вверх камня. Тонкий металл со свистом разрезал потерявшийся в ущелье ветер. Он давно проржавел и осыпался, но более широкие, прочные балки и скрепленные болтами пластины с выпуклыми каплями клепок еще вели свою, уже почти проигранную, битву за право существовать в этом неприветливом мире. Ажур постройки тянулся на немыслимую высоту, добираясь до вершины одного из острых пиков, незаметно превращая верх лестницы, в подножие решетчатой башни. Сама же башня тянулась еще выше, оканчиваясь небольшой площадкой, увенчанной круглой и плоской тарелкой. Белое покрытие ее так же сменило цвет на нечто более подходящее окружению, и пестрело теперь оранжевыми потеками, изъевшими некогда гладкую блестящую поверхность. Высота была невообразимой, и им еще предстояло туда подняться. У Персиваля кружилась голова. Под его ногами, словно на ладони, раскинулось ущелье, петляющее и извивающееся, в конце концов изливающееся рыжим песком в медное поле, которое они с Ньютом недавно пересекли. Он видел вдалеке, почти на самом горизонте белую полоску моря, а немного в стороне и от моря, и от поля, и от гор темнели серые верхушки каменных деревьев леса, размытые, все еще окутанные потревоженной, словно рой пчел, пылью. Грейвз развернулся, наблюдая почти ту же картину - горный хребет рано или поздно таял, сдаваясь бесконечному однообразному полю. Он надеялся увидеть темное пятно родного города на горизонте, но, то ли смотрел не туда, то ли башня все же была не настолько высокой, чтобы он смог разглядеть Рай. - Если долго стоять, то падать. - Голос проводника перебил свист ветра в ушах так внезапно, что Персиваль и правда чуть покачнулся, расставив для равновесия руки в стороны. Площадка оказалась не просто плоским листом трухлявого железа, на ней имелась небольшая, сложенная из все тех же кусков жести постройка, судя по всему самопальная, и построенная, должно быть самим рыжим. Рядом валялось нагромождение какого-то хлама - из-под беспорядочно сваленных горкой кусков металла ветер выдувал лоскуты истрепавшейся ткани. Персиваль шагнул под низкую крышу постройки. Плохо пригнанные друг к другу листы жести гремели на ветру, задевая друг друга. Крыша то и дело приподнималась от края, пуская внутрь яркий слепящий в полумраке луч солнца. Не было похоже, что здесь кто-то живет, по крайней мере сейчас, все было покрыто ровным, непотревоженным слоем рыжеватой пыли, а в углах обосновались настоящие маленькие барханчики песка. Но, что-то подсказывало наемнику, что это место долгое время приходилось домом именно Ньюту. Очень уж свойственными были проводнику и знакомая куча сена, способная заменить кровать, и куча, судя по всему, сломанного электронного мусора, ощетинившегося проводами и потухшими линзами фонарей. Почему-то, с рыжим у него ассоциировались даже местами уже поистершиеся рисунки на стенах, одноцветные, нарисованные словно смешанным с ржавчиной золотом. - Кто это рисовал? - Персиваль сделал шаг вперед, игнорируя закапавшегося в хлам почти по самые уши проводника, и завороженно провел пальцами по вереницам танцующих кругами золотинок. На рисунке были и люди, и звери, и какие-то большие, не то те же самые звери, не то сооружения, сливающиеся в отсутствии других оттенков краски со своим окружением. Грейвз никак не мог понять смысла рисунка, это была не одна история, их было несколько, но многочисленные, разбросанные по стенам медно-золотые человечки были заняты каждый своим делом, отказываясь рассказывать ему каким же именно. Ньют оторвал голову от раскапываемой кучи, проследив за взглядом наемника. - Моя мама. Она рисовать и говорить мне, чтобы я спать. - Рыжий поднялся на ноги, вставая рядом с Персивалем и указывая пальцем на самый верх рисунка, где изображавшие людей и диковинных зверей силуэты смотрели вверх, на собственное нарисованное небо, разбитое надвое. - Мама говорить ша-адшу видеть звезду, она разбить небо и тогда много-много стать трупами. - Он указал на другой рисунок, чуть ниже, там, где желтые человечки стояли напротив других, точно таких же, и первые из них держались за руки. За спиной одних было изображено длинное животное с огромной пастью, очень напоминавшее встреченного ими в море Стража, а за вторыми нечто, очертаниями очень походящее на обыкновенный пикап. - А тут ша-адшу впервые увидеть людей. Ньют повел пальцем в сторону, но убрал руку раньше, чем успел указать на рисунок. Он развернулся и вновь присел на корточки, возвращаясь к прерванному разбиранию пропылившегося хлама. - Дальше ты знать. Грейвз проследил взглядом предполагаемый путь его руки, приведший его к рисунку, на котором большая часть человечков, судя по всему с обеих сторон, лежала на земле, смазанная беспорядочными мазками краски. Золотистые разводы над горой тел рисовами поднимающийся к небу дым. Если он правильно понял, рисунки рассказывали о том, как некие существа, на планету которых свалилась звезда, искали новый дом, прилетели к людям и устроили всемирный апокалипсис. Хотя если так и было, Персиваль руку бы дал на отсечение, что люди были первыми, кто стал палить во все стороны, словно мечущийся баргу с отрубленной головой. - Знаешь, я ведь не верю во всех этих инопланетян… Рыжий метнул на него удивленный взгляд. - Но ша-адшу не быть люди! Они… - Слушай, было бы даже забавно, окажись это правдой - таинственные пришельцы…. - Персиваль усмехнулся, качнув головой. - И люди сразу не такое дерьмо, и есть во что верить, верно? Но это всего лишь детская сказка, рассказанная тебе матерью перед сном. Всем детям рассказывают сказки. Слышал бы ты, что мне о твоем доме рассказывали… Ньют снова поднялся на ноги, стоя прямо напротив наемника. Его зеленые глаза горели решимостью доказать ему свою точку зрения. - Как тогда объяснить Стража, и город Ша-ада, и… и… - Проводник резко выскочил через проем, лишенный двери. - И это! Грейвз выбрался наружу следом, наблюдая, как парень разрушает нагромождение металлолома, замеченное им ранее. Вернее, то, что наемник принял за гору металлолома. Стоило рыжему снять пару верхних кусков жести, как из-под драного брезента проступили очертания единого механизма, блеснувшего отраженным от гладкой металлической поверхности светом. У Персиваля засосало под ложечкой. Он уже видел подобный, будто бы только только вчера отполированный, почти белый металл, не поддающийся влиянию времени и ржавчине. Он надеялся, что ошибся. Хотел, чтобы неизвестным предметом оказался простой кусок хлама, собранный когда-то еще в прежние годы рыжим, удачно блеснувший стеклянным корпусом спидометра. Но, стоило проводнику наконец-то сбросить все маскирующие истинную форму предмета железки, некоторые из которых бесцеремонно соскользнули с края площадки, отозвавшись обиженным звоном о скалы где-то далеко внизу, и содрал ткань, как тошнотворная волна эмоций и их оттенков просто напросто схлынула, оставляя Грейвза в отвратительно пустом вакууме, сравнимым разве что с неким смирением, когда, даже зная истину, до конца надеешься, что случится чудо и ты окажешься не прав. Но в их мире чудеса не случались уже очень давно. Перед наемником, прямо на брюхе, лишенном каких бы то ни было колес, гусениц или шасси лежала сильно уменьшенная копия Стража. С вершины здравого смысла Грейвз мог оправдать любую странность мира, выдаваемую за происки пришельцев. Он и что-то подобное убийственной машине, встреченной ими у металлического кладбища мог запросто списать на более развитые технологии довоенной цивилизации. Но все же… звероподобные черты лежавшего перед ним аппарата вызывали у него нехорошее предчувствие. Нечто сравнимое с тем, когда поворачиваешься спиной к темному помещению, перед тем, как выйти. Словно стоит тебе погасить лампу и что-то появится там, будет смотреть, готовое напасть. Вопреки собственным ожиданиям и мучительному желанию отшатнуться, Персиваль шагнул вперед, прикладывая ладонь к ледяному, не неспособному согреться даже под лучами радиоактивного солнца металлу. Гула не было. Безжизненные фонари-глазницы безучастно смотрели в жестяную стену постройки, металлические зубы остались плотно сомкнутыми, напоминая о своем существовании только едва заметной прорезью. Чем бы не была эта копия, оживать и кромсать все вокруг она, кажется, не собиралась. Впрочем, копией машина показалась Персивалю только на первый взгляд. Размер - не единственное, что отличало ее от Стража - “голова” была более вытянутая, “позвоночник” имел длинную цилиндрическую торпеду, от которой в обе стороны отходила пара тонких и плоских лопастей, изрезанных витиеватыми прозрачными жилами. - Как эта хрень здесь оказалась? - Грейвз все же нашел в себе силы убрать руку с корпуса и, неизвестно зачем, почти что брезгливо, вытер ее об карман штанов. - Ты затащил сюда? Или сам собрал? Он постарался уменьшить, или хотя бы упрекнуть себя за непонятно откуда взявшееся и уколовшее чувство недоверия к рыжему, словно бы тот все это время был в курсе всех тайн мира и только сейчас намекнул ему об этом, ехидно припоминая, как Персиваль по незнаю наставил себе шишек. - Нет. - Ньют примирительно мотнул головой из стороны в сторону. Кажется, его решимость слегка по-угасла. - Оно быть тут. Я не знать… не знать откуда. Я пытаться чинить, но он… Он должен летать. Мы улететь.