Влюблённый в пламя / Loving the Inferno

Уилл проглатывает огонь, слегка закашлявшись. Он чувствует, как жар скользит вниз по горлу и достигает живота, после чего он испытывает рвотный позыв и желание выплюнуть жгучий комок вместе со слизистой оболочкой желудка. На мгновение его рот задерживается на гладкой прохладе стакана, и затем он ставит его на стол пустым. Уилл трёт саднящие глаза, радуясь тусклому освещению в своём кабинете – одна настольная лампа – и почти полному отсутствию шума снаружи. В это время ночи на дорогах почти нет машин, разве что редкий рокот автомобиля, продирающегося через мокрый снег и резко скользящего по льду. Уилл усаживается в кресло напротив Ганнибала, выдохнув, закидывает ногу на ногу и неосознанно перенимает спокойствие юноши. Не слышно ни звука, кроме тихого потрескивания жары, растекающейся и заполняющей комнату с каждой прошедшей минутой. Уилл всего несколько раз ночевал в своём офисе и никогда не принимал пациентов с наступлением темноты. Этот вечер кажется более сюрреалистичным, чем он был только пару часов назад. Ганнибал молча смотрит на него. Его глаза выглядят тёмно-карими, почти чёрными. Сложно распознать его выражение лица в данный момент. – Почему бы нам не начать с того, что ты думаешь о Френсисе? – Я не жалею о том, что сделал, если ты об этом. Рука Уилла по привычке тянется сделать запись, но книги больше нет. Он не мог бы писать об этом разговоре, если бы хотел. Раз всё так обернулось, ничего из этого не увидит свет. – Расскажи мне, почему нет? – подталкивает Уилл. – Френсис не заслуживает жалости, тем более от меня. – Тогда оставим Френсиса. Что ты чувствуешь по поводу того, что лишил жизни человека? – Недостойного жить? – Ты злишься. – Я чувствую… безразличие к нему, – спокойно отвечает Ганнибал. – Он поступил отвратительно и сам послужил причиной своей гибели. Теперь с этим ничего не поделаешь. Он выглядит таким умиротворённым, его глаза снова полуприкрыты, будто он может закрыть их и заснуть. Это не скука – просто отдых. Уилл ощущает, что его тело падает, тонет в кожаном кресле, в то время как алкоголь обживается в его конечностях и наполняет их песком. Он чувствует огромное давление на грудь. Скоро его дыхание станет поверхностным. Интересно, было ли ошибкой открыть бутылку. Он не хочет, чтобы ему стало слишком комфортно. Но он не расслаблялся в течение нескольких дней, и это близко к тому, чтобы оказаться приятным. – Ты думаешь, он это заслужил. Ты не чувствуешь вины за то, что убил его. – Уилл облизывает губы, поморщившись от послевкусия. Его уже тошнит от него. Пора начинать пить что-то другое. – Я хочу спросить, ты бы чувствовал себя иначе, если бы убил кого-нибудь другого? Ганнибал колеблется. По его лицу проходит судорога от внезапной неуверенности. Это на него не похоже. – Уилл? Уилл моргает. – Да? – Когда я убивал Френсиса, я чувствовал себя правильно. Он понимает, но от этих слов ему до сих пор не по себе, несмотря на странный, пышущий жар, пробирающийся на его лицо и в другие места. – Я понимаю, почему так могло быть. Ганнибал переходит на тему, которая может оказаться неудобной: – Я вижу сны. – Кошмары? – Нет. Хорошие сны. – Что происходит в этих снах? – Я убиваю. Наклонив голову, Уилл ждёт, когда он продолжит. – Мне это нравится. У него перехватывает дыхание. Почему это? Почему он? Почему под его опекой не мог бы быть кто угодно другой, кроме Ганнибала? Когда мир вокруг него перестаёт вращаться, Уилл встаёт. Комната опять качается, но он сосредоточенно удерживает равновесие. Наливает себе ещё один стакан, щедро наполняя его до краёв, и отходит на приличное расстояние, возвращаясь в наиболее тёмную часть комнаты. Остановившись у окна, он долго смотрит на падающий снег через прозрачные занавески. Он откашливается, опрокинув в себя всё содержимое стакана. Его голос всё ещё звучит хрипло. И он винит в этом тёплую жидкость, плещущуюся в его желудке. – Кого? – Людей, которых я встречаю на улице каждый день. Других, которых, возможно, я видел раньше. Френсиса. Мне никогда не бывает страшно. – Ты получаешь сексуальное удовлетворение от убийства в этих снах? – Нет, Уилл. – Ты получил его от убийства Френсиса? – проверяет Уилл. – Это было совсем по-другому, – отвечает Ганнибал невозмутимо. В его голосе нет отвращения, нет даже оценки. Должно быть, он честен, но это ставит в тупик. – Ты уверен? – Думаю, я бы заметил, – медленно, с сарказмом произносит Ганнибал. Уилл хмурится. – Ты бы хотел сделать это снова? – Нет. Впервые Уилл знает, что поймал его на лжи. Он оборачивается. Ганнибал занят изучением торчащей ниточки на своём свитере, не замечая разгорающейся ярости на лице Уилла. Он покидает своё тёмное прохладное убежище у окна, подходит к своему пациенту и протягивает свободную руку. Ганнибал с интересом поднимает на него глаза, и Уилл в момент обвивает пальцы вокруг бледнеющих синяков, раскрашивающих горло Ганнибала. Уилл прикасается мягко, едва ли прилагая хоть немного силы, но его рука трясётся от гнева. Когда он поднимает Ганнибала с кресла на ноги, его ладонь остаётся тесно прижатой к шее. Он испытывает внезапный порыв сдавить её, но он удерживает себя. Ганнибал пристально смотрит. Его интерес превращается во что-то иное, мрачное. Он так близко, что Уилл может попробовать на вкус его дыхание. Большим пальцем Уилл скользит по артерии. Ганнибал поднимает руку и обхватывает запястье Уилла, не угрожая открыто, но намёк понятен. Если Уилл начнёт душить, Ганнибал сломает ему руку. Уилл шипит сквозь зубы, сомкнутые настолько сильно, что сводит челюсть: – Не лги мне. Ганнибал открывает рот, но Уилл обрывает его: – Не лги мне. Если будешь, я узнаю. Ты понимаешь? Не ври мне снова, Ганнибал. – Я понимаю. – Ты не собираешься никого убивать. Скажи мне. Если почувствуешь тягу, то сначала придёшь ко мне. – Обещаю, – заверяет его Ганнибал. Как бы то ни было, выглядит он искренне. Уилл колеблется дольше, чем обычно. После, заметно съёживаясь, чувствуя, как его расправленные плечи униженно поникают, он отпускает парня. Его лицо пылает от стыда. Он опознаёт тлеющую искру в глазах Ганнибала как возбуждение, а не страх. Уиллу от этого не очень уютно. Он проходит мимо него с твёрдым намерением наполнить стакан в третий раз. Он приостанавливается, когда стекло соприкасается с губами. Глубоко дыша, он разворачивается и предлагает стакан Ганнибалу. Хреновое извинение, но Ганнибал принимает его. Уилл вздрагивает, когда их пальцы скользят друг по другу, и ощущает холод, когда Ганнибал отстраняется. В кои-то веки Уилл усаживается на кушетку и свешивает голову между коленей, сплетая за шеей пальцы. Краем глаза он видит Ганнибала, стоящего там, где Уилл оставил его, время от времени отпивающего из стакана. Его взгляд рассеян, но он продолжает возвращаться к Уиллу, бегло изучая его и пытаясь разгадать. Возможно, Ганнибал расстроен из-за выпада Уилла, но Уилл сомневается. Он практически чувствует на вкус сочащееся желание. Оно принадлежит не ему, не может принадлежать. Он чувствует что-то щекочущее на щеке и утирает лицо рукой – ладонь оказывается мокрой. Должно быть, он пьян. Блядь, это полный бред. Ганнибал приближается к нему. – Не надо, – предупреждает Уилл. – Я хочу побыть один. Он прячет лицо, с силой прикусывая изнутри щёку, когда тепло другого тела прижимается к нему сбоку, плечом к плечу. Не поднимая глаз, он протягивает руку за стаканом. Ганнибал убирает его из зоны досягаемости, опуская на пол. Он не говорит об этом ни слова. Удивительно ответственно с его стороны. Уилл усмехается, откидывая голову назад, чтобы уставиться в потолок. Но и в некоторой степени он испытывает гордость, пока до него не доходит, что стакан был уже пустой. – Если так будет продолжаться, никто из нас не попадёт домой, – говорит Уилл, думая о своих собаках. – Я не против. Уилла пробирает дрожь. Почему он сказал это так нежно? Ганнибал смотрит на него, Уилл знает. Он чувствует взгляд, прожигающий его лицо, огонь и дым заволакивают его мысли. Он замирает от мягкого, вопросительного толчка в плечо. Это почти лишает его равновесия, и ему кажется, что он падает, несмотря на то, что он полностью неподвижен. Он сосредотачивается на дыхании. Оно затрудненно. – Я не знаю, что делать, – признаётся Уилл. – Мы можем перестать говорить об этом. «Я приехал сюда поговорить об этом». – Мы должны поговорить об этом. Когда-нибудь. Если ты не заметил, я не. Справляюсь. С тем. Что. Произошло. – Нам стоит обсудить это сейчас? – Ганнибал, – ставит его на место Уилл, языком споткнувшись об имя, будто лизнул щебёнку. Он отказывается от своего решения, почти забыв о нём, и встречается глазами с Ганнибалом, улыбающимся ему. Уилл хмурится. – Ты говоришь с акцентом, – подмечает Ганнибал. – То есть? – С еле заметным. Но он есть. – У тебя тоже, – смущённо отвечает Уилл, чувствуя, что защищается. – Но твой достаточно сильный. Глубокий. Прости, я хотел сказать «глубокий». Ганнибал не реагирует на комментарий. – Ты жил в Луизиане, да? – Пожалуйста, не говори мне, что тоже разузнавал обо мне. – Если ты имеешь в виду наши случайные встречи… Уилл качает головой. – Фредерик, – объясняет он, и Ганнибал сочувственно хмыкает. – Кстати о Фредерике, он ревнует тебя ко мне? – спрашивает Уилл, вспомнив недавнее поведение Фредерика. Кажется, он был особенно возмущён тем, что Ганнибал, очевидно, говорит о Уилле вне контекста лечения. Только хорошие вещи, судя по раздражённости Фредерика. – А ты ревнуешь меня к нему? – Ты пиздец какой предсказуемый, – усмехается Уилл. Ответная улыбка Ганнибала очаровательно неровная, совсем чуть-чуть обнажающая зубы. Его глаза широко распахнуты. Он выглядит на свой возраст, и он выглядит счастливым. Это самое искреннее, что Уилл когда-либо видел от него, и он не может перестать смотреть. У него дух перехватывает. Всё в комнате кажется ярче и насыщеннее, но сфокусироваться невозможно ни на чём, кроме Ганнибала. Всё остальное становится неважным. – Мне понравилось, – говорит Уилл. – Что? – Ты улыбнулся, и ты имел в виду именно это. Это было прелестно. – Прелестно, – повторяет Ганнибал. Он умолкает и опускает взгляд вниз, пока обдумывает это. Когда их глаза встречаются снова, что-то внутри пригвождает Уилла к полу. – Уилл. Можно тебя поцеловать? «Да!» – хочет закричать Уилл, воскрешая воспоминание о губах на своей щеке, так близко ко рту. – Нет, – отвечает Уилл и целует его сам. Ганнибал имеет вкус виски, но ещё Уилл различает сладкие фрукты, обволакивающие язык и переполняющие его чувства. Прикосновение Ганнибала настолько нежное, что больше похоже на пёрышко, это вообще почти не поцелуй, так что Уилл исправляет это, положив руку ему на шею и вовлекая его. Это невинное, щенячье поведение не имеет смысла, пусть даже оно и соблазнительно. Очень соблазнительно. Уилл грубо сталкивает их рты, чтобы распробовать больше, почувствовать больше. Тут же он жалеет об этом, потому что Ганнибал отвечает с таким энтузиазмом, что они оба могут задохнуться. Уилл не видит ничего кроме чёрных точек, так что он закрывает глаза. Теряя равновесие, он тянется к Ганнибалу, чтобы сохранить вертикальное положение. Внизу живота скручивается что-то отчаянно голодное и наэлектризованное, разрастающееся с каждой секундой, что они сцеплены вместе. Когда поцелуй разрывается, Уилл не может отдышаться. – Я чувствую кровь, – говорит Ганнибал. – Не кусай себя, Уилл. Уилл хочет спросить, что это, блин, за заявление, после того как он только что рискнул всей своей карьерой ради поцелуя, но Ганнибал целует его снова. В этот раз его язык проникает в рот Уилла и пробегается по болезненным ранкам, которые тот накусал себе пару минут назад. Мышцы его живота напрягаются, и Уилл издаёт что-то между хныканьем и стоном. Ганнибал, должно быть, упивается кровью. Вместо того, чтобы испытать отвращение, Уилл думает, что в самом деле может потерять сознание от удовольствия. Его пальцы медленно скользят по щеке Ганнибала и ниже, ласкают его покрытую синяками шею и извиняются за недавнее, за то, что он вообще позволил предположить, что может зайти дальше касания. Ганнибал перестаёт целовать его и теснее льнёт к нему, прижимаясь лицом к его горлу. Уилл слышит тихий вдох носом – его запах теперь зафиксирован в памяти, – и затем он чувствует, как зубы прихватывают его кожу. Он резко вдыхает. – Ганнибал, я не могу, – но он хотел бы, очень. – Ты можешь делать, что хочешь, Уилл. Но действительно ли ты хочешь? – Господи, да какая разница? – спрашивает Уилл, жмурясь от изумительного жара на своей шее. – Мы не можем. – Могу ли я прекратить наши официальные врачебные отношения? Я не удовлетворён вашими услугами. Так лучше? Ты отбросил свой профессионализм со мной несколько ночей назад, Уилл. На самом деле, ещё раньше, если мы будем честными друг с другом. Хватит притворяться. Он ни морально, ни физически не готов к весу на своих коленях, когда Ганнибал залезает на него, целенаправленно заключая внешнюю сторону его бёдер между внутренней стороной своих. Он разгорячён, в частности благодаря бурлящему искусственному теплу в их крови. Уилл задерживает дыхание до боли в груди. Ганнибал смотрит на него, наклонив голову. Он дышит через чуть приоткрытый рот – шёпот его дыхания ласкает лицо Уилла. У Ганнибала требовательный взгляд, в то время как тело застывает в покое. – Ты прикоснёшься ко мне? – Где? – на автомате спрашивает Уилл. Потому что сказать «нет» невозможно. Больше нет места неуверенности, особенно теперь, когда их тела сплавлены вместе настолько, что каждый удар его сердца чувствуется общим. – Удиви меня. Ганнибал берёт руку Уилла в свою. Это действие отвлекает его, его глаза опускаются на ладонь Уилла, запечатлевая в памяти мозоли и линии. У Уилла сужается поле зрения. Переполненный ощущениями, он мечется между зудящей кожей и саднящими лёгкими, чувствуя, что ему не хватает воздуха. Он думал об этом месяцами. Лучший момент за целый год. Теперь он не может решить, с чего начать. «Я не знаю». Уилл смотрит, как его рука по собственной воле движется вдоль краёв свитера и зарывается под него, пробегаясь пальцами по мягкому животу Ганнибала. Уиллу нравится, как мышцы напрягаются и втягиваются, выдавая наслаждение Ганнибала с головой. Уилл легко скользит по редко попадающимся волоскам, наслаждаясь резкими выдохами. Потянувшись, чтобы накрыть рот Ганнибала своим, он лижет его губы, собираясь с силами. – Можно мне… – шепчет Уилл. – Пожалуйста, да. Уилл принимается за ремень Ганнибала, уткнувшись тому в грудь, чтобы смотреть вниз. Он наблюдает, как его пальцы устраняют первое препятствие с пути. Он сжимает Ганнибала через оставшуюся одежду, чувствуя, как он твердеет. Щёку опаляет горячее дыхание, быстрое и сбивчивое от его прикосновения. Сосредоточившись на своей задаче, он освобождает плоть Ганнибала и обхватывает рукой, оглаживая до полного напряжения. Ощущение в ладони плотное, незнакомое и захватывающее. Он не может оторвать глаз от интересующего его зрелища, но в конце концов переводит взгляд, чтобы поцеловать Ганнибала снова. На этот раз куда менее осознанно. На этом самом месте лежат его пациенты во время терапии, плачут и изливают свои тайны. «Это бестактно», – пытается сказать ему опьянённый мозг. Эрекция Уилла прижимается к тёплой внутренней стороне бедра Ганнибала, прорываясь сквозь ткань. Он представить не может, как это было бы без одежды. И в следующее мгновение может. Чисто инстинктивно Уилл толкается бёдрами, проезжаясь между раздвинутых ног Ганнибала, смакуя низкий стон, вырвавшийся из парня на его коленях. Он лихорадочно освобождает место для сладкого звука в заваленных хламом уголках разума, выбрасывая ненужные воспоминания. Это для него куда важнее. – Господи, – тяжело выдыхает Уилл в пленительный рот. Ему нужно наверстать упущенное время, пока он не пришёл в себя и не образумился. Он гладит приятную выпуклость пониже спины Ганнибала, исследуя и запоминая её плавность. – Прошло много времени с тех пор, – хриплый голос Ганнибала прерывается с каждым жёстким вздохом, – как ты прикасался к кому-то. Почему? Уиллу не нравится, что он знает, не нравится, что он удосужился озвучить свои подозрения и ждёт продолжения разговора об этом. Уиллу не хочется думать о своём одиночестве, о том, как оно началось задолго до коротких отношений с Аланой Блум. Любить людей всегда было трудно. У него не получалось поддерживать огонь между собой и партнёром. Он мог только отражать то, что давали ему, – несправедливое следствие его расстройства. Но сейчас он чувствует что-то, принадлежащее только ему. Возможно, его раскрепощает алкоголь, а может, влечение, которое он испытывает, слишком сильное. Заинтересованность Ганнибала находится на передовице его сознания, но она не диктует ему, что он должен зеркально чувствовать. Она не вытесняет его собственные желания. Они только его. Когда Ганнибал впервые переступил порог его кабинета, улыбнулся ему и поставил целью добиться его, Уилл знал. Это сводило его с ума, наполняло разум сомнительными мечтами и стремлениями, но он отказывался действовать. Он действует сейчас, лаская член Ганнибала и наслаждаясь звуками удивления, тем, как он трётся бёдрами о ноги Уилла и толкается в его сжимающийся кулак. – Уилл… Его имя звучит как капающий мёд. Уилл переворачивает их и пригвождает Ганнибала к кушетке всем своим весом, устраиваясь между его бёдер. Он так долго хотел этого. В спешке он стягивает себя брюки, вынимает член, соединяет их вместе и гладит с удвоенной энергией, покачивая бёдрами. Он переступил меловую границу, которую однажды прочертил для себя, наблюдая теперь, как её смывает дождём. Стройные ноги обхватывают его талию, притягивая его ближе, заставляя почти лечь. Он утыкается в шею Ганнибалу, целуя кожу, но сильное возбуждение стирает из памяти, что он собирался сделать. Изо всех сил он сдерживает большую часть гортанных звуков и слов, которые стремятся сорваться с языка, а Ганнибал и не пытается быть тихим. Как раз наоборот: какой смысл, если они одни. Но это кажется менее захватническим, менее интимным, пока Уилл заставляет себя молчать. Его бёдра трепещут от высокого звука, отчаянного стона под собой. Он теряет последнюю каплю своей сдержанности, горя всем телом. – Боже, Ганнибал, – задыхается он. – Остановись, – не останавливайся. – Мне не нужна эта щенячья хрень. Дай мне себя. Покажи мне ещё раз. Ганнибал резко толкается ему навстречу, выгибая позвоночник, чуть не опрокинув Уилла назад. Чёрно-угольные, с истончающимся ярко-красным ободком, его глаза горят. Он будто зажат тисками между враждебностью и диким голодом. Верхняя губа обнажает острые зубы, которые без проблем перегрызли бы горло Уилла. Ганнибал выглядит так, будто хотел бы этого. Он выглядит, как убийца. Уилл вздрагивает и кончает.