Aspiration

- Лёха, блять! У него опять депрессия началась, Катя, тащи подушки и горячий шоколад!! Лёше обычно достаточно было обнимашек, чтобы он растаял, но сегодня он ревел, блять, и ругался, ругался и ревел. Он так эмоционально среагировал на то, что его наебали на приставку, что всех уже заколебал. Что поделать, творческий человек… - Лёха, тихо. Ну-ну. Иди сюда. Вот, поешь печенье. Где какао, Кать? - Да задрал меня ты и твой дружок с закидонами, надо ему - пусть идёт сам на кухню! - Бля, Катя не в духе… - пробормотал Миша и потащился сам. На Лёшу было жалко смотреть. Он всегда так дорожил своими деньгами, экономил каждую копейку и даже разбитую машину свою чинить не стал. А тут почти тридцать тысяч. - Миша, понимаешь, я как все отдохнуть хотел, в драчки поиграаать, - заливался слезами Лёха, сморкаясь в мокрый насквозь платочек, - Я же один совсем, телевизор заебвшвффф… - это Миша вытирал его лицо полотенцем. Блять, ну что за день такой, ё-моё. - Давай, иди сюда, - Миха заграбастал друга в охапку, сажая себе на колени и закутывая пледом. Лёша съёжился, как ребёнок, пуская сопли ему в домашнюю футболку. Ну и пусть. Хоть замолчал! - Ой, блин, два взрослых мужика, ну серьёзно? - Кать, не хочешь помогать - то хоть не мешай! Иди с Прохором погуляй… - Раскомандовался здесь, распиздяй, - Катя ушла, вполне справедливо обидевшись, но Мише было всё равно. Он зарылся носом в пахнущие мятой волосы и тихо укачивал Лёшку на руках. Как Прохор, только весит восемьдесят кило. - Миша. - М? - Ты меня любишь? - голос такой хриплый, жалкий, что Мишу невольно пробило на смех. Гадючий такой, нервный и очень болезненный. - Конечно, Лёшечка, - Лёша, пузырясь соплями, начал ржать. Он был безумно мокрый и горячий. - Блять, Миша, что это я… расклеился, блять… - Ты давай, это, какао пей, - неловко произнёс Миша, прижатый к спинке дивана. Лёша немного отстранился от него, прижимая к губам чашку. Миша чутко прислушивался к тому, как собираются жена и сын, вздрогнув от хлопка входной дверью. Можно. Аккуратно забрав кружку из дрожащих от нервяка пальцев, он с чувством поставил её на табуретку. Игнорируя обиженное выражение, он начал целовать мятое и заплаканное лицо, не выбирая место, а просто так, всё подряд. Миша лизнул пахнущие шоколадом губы, но Алексей отстранился и вообще вывернулся из его рук. - Подожди, я сейчас. И убежал в ванную. Миша совсем растерялся. Поедая печенье и допивая какао он думал, что психика со всеми этими разборками с полицией и политикой у Псковитина совсем расшаталась. Лёша стоял и плакал в раковину, боясь взглянуть на свое отражение. Поцелуй с Мишей всегда был чем-то особенным. Ни с чем не спутаешь. Это вдохновение, струящееся по жилам. Но сейчас он боялся своей реакции. Он боялся взорваться и ударить Мишу. Парень всё-таки посмотрел в свои красные глаза и всё понял. Приставка была ни при чём, она просто стала последней каплей. На самом деле, в нем вскипало ни что иное, как ревность. Зависть. Эти чувства вздымались и опадали с каждым его вздохом в груди. Ему захотелось разбить зеркало. Миша вроде сидел тихо, поэтому он так же тихо собрался и ушёл.