Aspiration

Уже поздний вечер, Миша монтирует блог, Лёша смотрит. Печерский расслабленно свесил руку со стула, Лёша погладил её пальцем. Дальше - больше. Алексей лижет его ухо, а Миша посмеивается. Он совсем забыл о бдительности. Прохор один раз это увидел, но Лёша поднес палец к губам, и мальчишка тихо вышел. Псковитин не хотел тревожить Мишу тем, что их спалили. Его совсем не пугало, что он может это кому-то рассказать, начать задавать вопросы - это же ребёнок. Так же, как Михе было поебать на мат в его присутствии. Как это повлияет на неокрепшее детское сознание? Да похуй! Он просто пиздецки хотел мужчину и было плевать, не его же сын. А значит, не его проблемы. Единственное, что беспокоило - в следующий раз может зайти Катя, и вот это уже будет реальная проблема. Лёха встал и закрыл дверь на защёлку. Потом посмотрел на Мишу туманным взглядом и заулыбался. Тот уже совсем отключился от работы и въелся взглядом в его лицо. Лёше было так насрать, что он в чужой квартире, с чужим мужиком… Они просто наврут обо всём в очередной раз. Как всегда. Например, что снимали сцену для обзора. Он для такого случая даже готов картонный петушиный гребень снова надеть. Они и их отношения достойны этого. - Катя будет ломиться, - Миша съехал поясницей на сидалище, рассевшись, как хуераздвиженец. Лёше нравилась эта его манера сидеть и похоть, с которой он разглядывал его тело… - Похую. Скажем, что мешает. Записываем, туды-сюды… - он нагло опёрся плечом о дверь и запустил руку в треники, гладя член по всей длине, но так, чтобы Миша не видел. Дразнит. - Хочу тебя ужасно, Миш. Двигай сюда. - Может, лучше вы к нам? - он ещё пытается шутить, блять, с вот такенным стояком. - Дошутишься сейчас, Миш, - Лёха вытаскивает влажную ладонь из штанов и вылизывает ее, делая акцент на том, как язык проезжается между пальцев. Скрип кресла, секунда, разрывающая дыхание напополам, и Миша уже нависает над ним, вжимая в скрипучую дверь. Лёше, кажется, уже насрать вообще на всё, его тело горит от ощущений и от страха, что Катя сейчас выйдет из туалета и запалит их. Что бы Лёша тогда сделал? Он не знал, но в голове у него возник устойчивый образ геев-гангста, которые убивают всех свидетелей их страсти. Боже… Что творит Миша с его языком? Лёша прорывается и жалко стонет под его весом, из открытого рта течёт слюна на шею. Это неудобно, но ему плевать. Он достаёт член и вдавливает его в горячий, твёрдый прессак Михаила, жмурясь от удовольствия. - Лёша… - Мм? Миша в ответ больно впивается зубами в основание его шеи. Лёша шипит и размазывает смазку по лунке Мишиного пупка. - Охуел совсем… как я теперь людям покажусь? - Выкрутишься как-нибудь, петух. - Да сам ты, блять, петухмммм… Миша заткнул его таким властным поцелуем, что аж дверь под спиной задрожала. “Ах ты, блять, мразота”, - подумал Алексей, потянув на себя футболку с такой силой, что та порвалась. Он был очень зол сам хрен знает из-за чего, и ему хотелось всю эту злость на ком-нибудь выместить, да хоть бы и на Мише. Он прямо почувствовал, как вместе с порванной футболкой с него каскадом сходит агрессия. Разум, едва протрезвев, тут же снова пьянеет под поцелуями. Руки, собственнически сжимающие ягодицы, задевают его гордость, окрашивают мир в красный цвет. Он снова вспыхивает и продолжает безумие, кусая грудь Миши. Ему хочется, чтобы все это видели, особенно Катя, которую он считал препятствием на пути к Мише, третьей лишней. Ребёнка он пока что всерьёз не воспринимал, но… и он был тем, кто захватывает внимание Миши всё больше и больше. Ревность и злоба заставляли его оставлять на нём отметины, и в этом сумраке не было места любви. Он устал и задолбался. Сегодня им двигали только две вещи: похоть и эгоизм. Ох этот голод. Вечный, всесильный и бесстрашный, он толкает нас на всякие необдуманные поступки, руководит нами. Руководил он и Мишей с Лёшей, интенсивно доламывающих скрипучий диван. В самом деле, скрываться - ЗАЕБАЛО. Не трахаться неделями, лицемерить, создавая видимость правильного семьянина и просто друга. И что делать? Правильно - поебаться как следует. Он трахал его то в шкафу, то на куче нестиранного белья и прочей хуеты, когда Лёше хотелось заняться любовью хоть раз нормально, законно на их постели, а не на драном проссанном диване. - Ты уж прости, Миша, что я это начал, но так больше нельзя. Я хочу на своей территории трахаться, а не прятаться постоянно от чужих глаз. - Ты прав, но это непростительная роскошь же. - Почему? - разъярился Лёша, - Раньше нормально приходил ко мне, а теперь “непозволительная роскошь”. - Мне кажется, Катя что-то подозревает, - тихо. Лёша закатывает глаза, съёживаясь от трусости. Трусость - это когда ты не можешь что-то сказать любимому человеку в глаза из-за страха, что он от тебя отвернётся. Он не сказал раз, не сказал два, но не факт, что не скажет и в третий. - Миша… - он прочищает горло, - Может, вам с Катюхой того… разбежаться? Пока это всё не зашло слишком далеко… Миша округлил глаза. Он не любит что-то менять, он консерватор. Пока других путей не останется, пока его в угол не загонишь, он будет увиливать до последнего, оставаясь в комфортной для себя, но кошмарно неприятной зоне. Лёша умел манипулировать, давить на его слабости и выигрывать в споре, но сейчас почему-то не стал этого делать. Захотел дать ему выбор. Хотя, по сути, он не может дать ему это право или взять. Оно неотъемлемо, это право. Просто… вся эта ситуация касалась и его тоже. Ему иногда хотелось опустить руки и перестать делить его с Катей, уйти. Миша никогда не говорил с ним о своих чувствах к ней. - Ты к ней что-то чувствуешь? - устало спросил он, не ожидая честного ответа на вопрос. - Нет… не знаю, - смешался Миша, поскрёбывая голову, - Это всё было так давно... я привык к ней и не могу надеяться на то, что она когда-нибудь вызовет у меня большие чувства. Но мне жалко бросать её и Прохора… - Жалко, - скорчился Лёша, - А меня не жалко? - Я связался с ней только потому, что хотел забыть тебя. Ты помнишь, наверное?.. - Да ну тебя и твои идиотские оправдания, - Лёша встаёт и одевается, ему внезапно очень сильно хочется уйти. Не успевает Миша открыть рот, как ручка двери поворачивается и слышится робкий стук в дверь. Они забыли о том, что она заперта. - Мальчики! У вас там всё в порядке? - Эээ… да, просто новую сцену для обзора придумываем! Не для детей - вот и закрылись! - быстро нашёлся Лёша. Миша показал ему большой палец, быстро засовывая ноги в штанины и ища замену порванной футболке. - Блин, а мне дадите посмотреть? Я тоже хочу поучаствовать! Тут на глаза Лёше попался пресловутый гребень. Зачем далеко ходить? Они просто покажут ей сцену гей-секса с тупыми гыканьями. Плевать, что обзор на девушку, найдут, куда вставить.