Aspiration

В воспоминаниях вязнешь, как в трясине, до тех пор, пока реальность не трогает тебя. В Кемерово пух летает практически везде. С реки тянет сыростью, непривычно душно и жарко. Пух запутался в ресницах. Лёша тянет к нему руку, чтобы снять пушинку. Миша улыбается и просит загадать желание вместо него. Говорит, что это подарок. Лёша щурит на него глаза, улыбается и долго думает. Потом отпускает пушинку летать по своим делам, дует на потные ладони. Хитро так смотрит на Мишу и молчит. Миша не спрашивает. Не хочет говорить - пускай. Он выглядит, как ангел в лучах солнца. Михаил взъерошил ему волосы и поцеловал - на губах остался вкус мятной жвачки. Миша вздыхает и переворачивается на другой бок. Он уже больше двух недель не видел спины своей спящей жены. Всё теперь спит на этом злополучном скрипучем диване. Он почувствовал боль под ребрами. “Я теряю их обоих”. Разум хлипко дрожит под давлением эмоций, но Миша каким-то чудом справляется с ними. Кажется, что пути назад больше нет, хотя раньше он запросто мог бы откатиться на стартовую позицию, поскольку оставлял себе лазейки и оправдания. Сейчас же ничего нельзя было построить, не сломав. Оставив разочаровывающие мысли, Печерский снова двинулся в воспоминания. Когда они ездят на картошку, всегда ужасно жарко, а потом идёт дождь. Лёша добровольно вызывается помогать Мише избавляться от вредителей и копать, тот не скрывает своей благодарности. Пот течёт со лба, машина раскаляется до предела; в багажнике, как в духовке, поэтому пиво тёплое. Но Лёше всё равно. Он впитывает в себя как хорошее, так и плохое. Миша ищет ему панаму подходящего размера и не находит, повязывая другу бандану. Руки сухие от земли, но ладони вспотели. Труд приносит приятную усталость и умиротворение. После двух они просто таскаются туда-сюда по полю. Пшеница напоминает Мише Лёхины волосы. Михаил срывает для него самый высокий из подсолнухов, растущих на обочине деревенской дороги, с недозревшими ещё семечками. Лёшка с удовольствием грызет их, выколупывая и для Миши горсть семечек. Спрятавшись в высокой траве и пообедав, они просто сидят, смотрят на небо, на солнце. Тишина окутывает мир. Единение друг с другом и с природой становится спасением от городской суеты. Вечером идёт дождь с градом. Лёд колотит машину и приходится остановиться под деревом, чтобы накрыть её покрывалом. Лёша успевает замерзнуть и промокнуть, поэтому влетает обратно в кабину, как ошпаренный. Миша где-то нашаривает полотенце, с улыбкой протягивая Лёше. Они сидят и смотрят на дождь, думая каждый о своём. Миша о дороге домой, Лёша, скорее всего, о новом обзоре. Мише не хочется просыпаться. Для Печерского тяжело и в некоторой степени унизительно подойти и извиниться. Это значит признать свою вину, опозориться… открыться. Его принципы спрятаны, как подводные камни. Море кажется мягким и бестелесным, но когда оно бушует и волнуется, можно увидеть его зубы - острые, крепкие, старые скалы. Однако на Лёшу он обычно сдерживает свою агрессию. Всегда сначала спросит, что с ним случилось, даже если он задирается и буквально выбешивает его. Все потому что Миша понимает его... Что же позавчера пошло не так? Лёха с ним прост и открыт, рубаха-парень. В большинстве случаев он признаёт наличие своих слабостей и потребностей. Они сразу же становятся его силой. В этом их разница. Лёша давно уже перестал считать свои недостатки недостатками, и это отчасти потому, что Миша признал и полюбил их. Когда Михаил думает о том, что когда-то помог Лёхе, сделал вклад в его развитие, сердце сжимается. Неужели он хоть кому-то в этой жизни сделал добро? "Как бы я хотел, чтобы Лёшка был счастлив! То, что я наговорил... это было неправильно, я совсем не это хотел ему сказать! Он наверняка чувствует себя обманутым и недооценённым. Брошенным". Раскаяние не приносит облегчения. Миша не может больше лежать. Он встаёт и бродит по квартире, берёт ключи, сваливает. Лишь бы не здесь. Ноги сами несут его к Лёхе. Михаил в душе не ебёт, что тот скажет ему, когда он припрётся в два часа ночи, но ничего больше всё равно не может придумать. Тяжело привалившись к двери, он давит на кнопку звонка. Звук пронзительный, до зубовного скрежета. - Кого это там, блять, принесло? Миша ничего не сумел ответить. В горле пересохло. Он чувствовал себя по-идиотски, но уходить не собирался. Если надо - просидит здесь до утра. Дверь открылась. Было неожиданно ввалиться в квартиру к Лёше и повиснуть у него на плече. Он сразу почувствовал безмерную усталость. - Миша… чёрт, - сдавленно прошептал Лёша, втаскивая его в квартиру и закрывая дверь. Миша вцепился в него руками, боясь отпустить. - Лёха, не прогоняй меня… прости. "Прости, прости, прости", - бормочет он, как заведённый. Лёшу это начинает откровенно раздражать. - Ай, Миша, я на тебя даже не обижался! - он с пыхтением дотащил его до кровати, - Просто мне охуенно больно слышать, как ты огрызаешься раз за разом, вместо того, чтобы нормально поговорить! В темноте он не мог видеть лица Печерского, зато отлично почувствовал на себе его искусанные губы. “Да что с ним такое? Прилетает посреди ночи. Извиняется. С жёнушкой своей поругался, что ли?..” - прыгали мысли в голове. Но под тяжестью тела любовника некогда было думать. И откуда только у Миши силы появились? Лёша обнаружил себя обнимающим его ногами и руками, уже выворачивая себе челюсть в яростных поцелуях. - Я охренеть как соскучился, - свистящим шёпотом произносит Михаил, едва не ломая кости Алексею своими объятиями. - За два дня-то? - сдавленно усмехается Лёша. Миша агрессивен с ним, но не выходит за рамки. Его агрессия превращается в страсть, скорость, силу и глубину. Псковитина захлёстывает Печерским, как морской водой. Волна за волной он накатывает на него, доводя до неистового, безудержного, мощного оргазма. В этом океане хочется утонуть, захлебнуться, умереть. В его объятиях душно, губы пожёваны и разбиты, волосы мокрые от пота. Он переворачивается вместе с Мишей и оказывается сверху, находясь в наивысшей точке наслаждения. Печерский насаживает его на себя по самый корень, и Алексей шипит, скользит мокрыми ладонями по груди Михаила, подрагивая от удовольствия. Едва Лёша излился, Миша осторожно уложил его грудью вниз, оттягивая ягодицу в сторону. Он дрочил, касаясь головкой чувствительного ануса, а Лёха тихо стонал. Наконец, Миша потёрся о Лёшу особенно сильно, шумно кончая и заливая ему спину горячим семенем. Превозмогая усталость, любовники тащатся в ванную и приводят себя в порядок, а потом вместе валятся на смятую, пропахшую потом постель. Лёше лень одеваться, он лежит, раскинув руки и ноги - ему очень жарко. Миша тоже забил на пижаму и прочие тряпки. Они оба опустошены, Миша что-то шепчет, а Лёша поддакивает ему, сам уже не понимая, что говорит. Он постепенно засыпал.