Aspiration

День города Кемерово удачно совпадал с днём России - 12 июня. Никто не работал, и народу всюду была тьма тьмущая. Катя, Лёша, Миша и Прохор в кои-то веки выбрались погулять вместе, что было для Лёши более чем странно. Катя считала своим долгом успеть сводить Прохора на максимум мероприятий, чтобы он остался доволен. Он и был доволен - с забавным тигриным аквагримом на лице тыкал отца мечом из шарика. Лёше всё это время было ужасно не по себе, как будто он попал в кромешный ад из детских криков, гудящих ног, косых взглядов Кати и мученических - Миши. Фестиваль уличных театров, граффити, экскурсии, Арбат на Весенней - у него к концу дня глаза собрались в кучу. Благо ребёнок к вечеру настолько устал, что начал капризничать, отказываясь ждать фейерверк. В итоге Миша забросил семью домой, и салют они отправились смотреть вдвоём. На Университетский мост было не протолкнуться, поэтому они встали чуть дальше по течению Искимитки. Время перевалило за десять часов, Миша возился с приёмником, переключая радиоканалы, Лёша сидел в телефоне. В конце-концов он попросил Мишу выключить музыку, поскольку сегодня был сыт ей по горло. Наступила блаженная тишина. Они оба задумчиво смотрели на небо. - Катя раздражена больше обычного. - Ещё бы. Ведь она всё знает. - Знает?! - вылупил глаза на него Алексей, - И когда ты мне собирался об этом сказать? - Сегодня. Лёша порывисто вздохнул. - И… что теперь? - Никаких встреч в нашей квартире. Она была непреклонна и… знаешь, можно её понять, - в голосе прозвучал неподдельный стыд. В голове у Лёши все смешалось. Так значит, её холодность… Всё это правда. Ему стало несколько больно от того, что он теряет Катю, как друга. Но какое облегчение он испытал затем, когда понял, что больше не нужно лгать ей и шухериться в Мишиной квартире. У него есть своя, законная территория, на которой они смогут творить любые безобразия, какие захотят. Мысли его прервал свист запускаемого в воздух снаряда. Он поднял глаза, глядя на распускающиеся цветы в небе. Сноп искр ослепил его, и он вздрогнул, когда Миша взял его за руку. Сердце зашлось в груди, хотя куда ему было биться ещё сильнее. Розовые и золотые всполохи высвечивали лицо Миши - сосредоточенное и печальное. Лёше захотелось утешить его, отвлечь от тяжёлых дум. Праздник ведь. Он потянул его за руку на себя, коснулся ладонью лица. Михаил тоскливо вздохнул, прижимаясь щекой к его щеке и беря обе руки в свои. Лёша на уровне интуиции почувствовал, с какой любовью он держит их. Лёха попробовал погладить его запястья, нежно и осторожно забираясь под рукава ветровки. Их взгляды встретились. Ярко-зелёная вспышка осветила благодарную улыбку на Мишином лице, и в следующий миг Печерский поцеловал его. Было неожиданно, с каким отчаянием и жадностью он делал это. Лёша закрыл глаза и поддался. На передних сиденьях было мало места, да и на задних не фонтан, но выбирать не приходилось. Кое-как запихавшись в тесный Platz, Миша уложил Лёшу, продолжая осыпать поцелуями. Вниз он сдвинуться не мог, так что они делали всё лицом к лицу. Миша даже презерватив и пару салфеток нашёл, за что ему причиталась отдельная благодарность. Лёша обвил его ногами, привыкая к толчкам. Без дополнительных прелюдий секс был острее, быстрее, дикий, как пожар. Лёха колотился головой о дверь, но его ощущения были сосредоточены гораздо ниже. Поцелуи не прекращались ни на секунду, казалось, Миша не хочет смотреть ему в глаза, чтобы не выдавать свои эмоции, но всё его тело предавало его, выдавая беспомощность и одиночество перед муками выбора. Лёша обнял его как можно сильнее, давая понять, что он здесь, рядом и никогда, чёрт возьми, его не отпустит. Пусть Миша должен пройти этот путь сам, он будет рядом, чтобы помочь подняться и воспрять духом. Он станет опорой для него, каковой был Миша для него всё время, он поможет ему если не советом, то разделит эмоции с ним точно. Любые эмоции, вплоть до самых скверных и отрицаемых добропорядочной частью общества. Сухие шлепки заглушали мысли Алексея, наполняя их физической истомой. Он оторвался от губ Миши только для того, чтобы вскрикнуть от особенно удачного толчка. Миша всё равно спрятал лицо в его шее, стараясь держаться того же угла проникновения. - Миша… - “всё хорошо”, хотелось сказать ему, но слова таяли, не доходя до языка. Салют всё ещё продолжался, окутывая их изломанными страшными тенями. Лёша не хотел слышать радостные вопли толпы, ему хотелось уединиться с Мишей настолько, насколько это вообще возможно. Оргазм был странным, рваным, полным страха и других посторонних и очень поганых ощущений. Алексей впервые в жизни чувствовал себя так гадко. Несмотря на романтику, несмотря на страсть Миши, всё вокруг пошатнулось перед его выбором между семьёй и Лёшей. Судя по Лёшиным меркам, он сам проигрывал по многим параметрам хорошей жене и сыну. Едва ли не по всем. Вы не можете спокойно погулять в парке. Вы не можете целоваться при всех. Вы не можете завести детей… Представиться родственникам и друзьям как семейная пара и, разумеется, оформить свои отношения. Не то, чтобы Лёша очень хотел… Но ему стало очень больно. Внезапно захотелось быть от Миши как можно дальше, чтобы он не видел ни его боли, ни его слёз. Он понял, что не может и не хочет, как раньше, манипулировать его выбором. В этом просто нет смысла. Что хорошего быть в отношениях с человеком, который не любит тебя и в глубине души ненавидит за сделанный за него выбор? Или, хуже того, не знает, чего он сам хочет от жизни, и поэтому позволяет играть собой? Он не хотел давить на него, но и сказать о своём страхе тоже не мог. Секс давал лишь временное облегчение, не решая главной проблемы: он женат. Даже сейчас, держа Мишу за руку, он ощущал долбаное кольцо на его пальце, и это снедало его. Он подозревал, что развязка близка, и что может выступать здесь только как сторонний наблюдатель. Ему оставались... смирение и поддержка. Поэтому Лёша взял себя в руки и не стал отталкивать Мишу. Просто обнял и лежал так с ним в относительной тишине, наставшей после окончания фейерверка. Гладил по волосам и постарался ни о чём не спрашивать, ни о чём не думать. - Поехали домой, - хрипло проговорил Миша, выпуская его из объятий. Лёша с болью посмотрел на него, но Миша не мог этого видеть в темноте. - Поехали, - смиренно ответил Псковитин. Некоторые вещи… лучше пустить на самотёк. Миша не стал оставаться у него на ночлег, и Лёша счёл это плохим знаком. Он ворочался и ворочался на постели, кусая ногти и пытаясь заснуть, но не мог. Его голова была забита Мишей. С его стороны было жестоко сообщить ему это вот так, под конец дня и бросить, уехать, но Лёша понимал его. Ему сейчас нужно побыть со своим сыном, единственным, кто в этой ситуации не заслуживал к себе плохого отношения. Ну или, на крайний случай, остаться одному и ночевать в машине, чтобы в голове все само устаканилось и никто на его решение не влиял. Лёша обнял подушку, представляя себе Мишу. Если он бросит семью, ребёнок останется с матерью, а мать с ребёнком. Если Миша бросит его, то он останется ни с кем и ни с чем. Их команда тоже распадётся, как и канал, и придётся Лёхе идти работать шахтёром или, ещё того хуже, каким-нибудь дворником. Перспектива не радовала. Они могли остаться друзьями, но это страшно тяжело, как дать обет безбрачия или молчания. Это полный бред. Люди заметят напряжение между ними, и канал их скатится псу под хвост. Есть ещё вариант оставить всё как есть. Он казался наилучшим до тех пор, как Лёша не понял другое: яд лжи и измены будет отравлять семью и их с Мишей отношения, пока все не разругаются в пух и прах. Что ж, остаётся только ждать и морально готовиться ко... всему.