Aspiration

Лёша лихорадочно роется в шкафу посреди ночи. В конце концов он находит то, что искал - Мишин пиджак. Нервно сминает его и зарывается в ткань лицом. Когда Миша психует, от него исходит такой резкий запах. Он остался на пиджаке после последней съёмки блога. Лёша втянул его носом: крышесносный, густой. Страсть начала затапливать его сознание, рука сама потянулась к члену; перед его пересохшими, больными глазами стоял Миша, злобно и ожесточённо орущий в камеру. Лёхе хочется сжать его руку в этот момент и перевести его злость, так похожую на слепую страсть, на себя. С силой притянуть, успокоить, приголубить. Хочется кусать бороду, мокрую от слюны, заставлять шипеть и кусаться в ответ. Мысли скачут, как диаграмма сердцебиения, Псковитин давит на член, вжимая его до красноты в ковёр, и снова делает головокружительный вдох. Бляяяять… и кончает, быстро, слишком быстро! Поддался и напряжение вышло, сразу сделав пиджак ненужной и невкусной тряпкой. Воображение стремительно уступило реальности, заставляя сердце сжаться от страха. Ему хотелось, чтобы Миша предъявил на него права, овладевал им, был жёстче, смелее. И грубее, чтобы его пальцы оставляли на нём отметины. Чтобы всё это поскорее закончилось раз и навсегда: столкнуться с ним и победить его, убедить в том, что он неправ, когда жалеет Катю. Помочь Мише бросить семью и примчаться к нему. Своей любовью загасить гнев и тоску. Алексей сходит с ума от невозможности что-либо изменить. Михаил единственный человек в мире, чьё решение безумно важно для него, и на чьё решение он никак повлиять не может. Или не хочет. Вот хуйня. Вся его хитроумная система контроля над Мишей развалилась. А может, её и не было никогда, и всё это лишь выдумки для того, чтобы потешить голодное и ревнивое подсознание? Весь его грёбанный мир разрушается, как только Лёша понимает, что, по сути, никогда не влиял на него больше, чем Печерский ему позволял. Иллюзии, как раскалённое стекло, в котором он два десятка лет безжизненно болтался. Он засыпает, завернувшись в Мишину одежду. *** Лёша накручивал себя, боялся худшего, но Миша наоборот, как будто расслабился - ему больше не нужно было перед Катей ничего изображать. Михаил начал пропадать у Лёхи по два-три дня. Честно, он бы даже не отказался оформить официально с ним отношения и жить вместе, если бы это было возможно... Но всё, что им оставалось - это ютиться в четырёх стенах и выражать там свои эмоции. Алексей был не против. Он вообще человек был скрытный в плане личной жизни. Поэтому что с парнем, что с девушкой, он никогда не стремился к тому, чтобы показывать свои чувства на людях. И всё же они покидают защиту стен, отправляясь гулять. Чуть заметно касаются друг друга, но в целом ведут себя, как обычные друзья. Лёша вспоминает, как раньше люто ненавидел проходить мимо целующихся и обжимающихся парочек, их даже (из зависти) хотелось придушить. Сейчас он не обращает на них внимания. Парни идут вдоль реки, разговаривая на отвлечённые темы. И хотя возле Томи пованивает, Мише нравится близость воды. Они ищут какой-нибудь пустынный пляж и с трудом, но находят его: подступ к нему завален огромным камнем, скрывающим тропинку в болотистой местности. Трава, переходящая у кромки воды в грязный песок, сплошь усыпана ромашками, вытеснившими пушистый ковыль. Лёша улёгся прямо в цветы, радостно раскинув руки. Хотелось лежать здесь вечно и не двигаться. Псковитин теряет нить разговора и вытягивается, открывая живот редкому, но жаркому солнышку. Миша ложится рядом, слушая пение птиц и жужжание мух. Забывая о том, что ненавидит запах репеллента, Миша утыкается Лёше носом в ухо. Ему хочется подарить каждую ромашку и травинку этому человеку. Это было как во сне, как в сказке. Всё, чего он хотел, это быть рядом с ним всю оставшуюся жизнь. Мужчина отстранился, чтобы взглянуть на него. Лёхины глаза кажутся голубыми при свете солнца. Он смотрит в них, и время замедляется, отсчитывая секунды редкими морганиями. Просто разглядывать парня сверхъестественно приятно, считывать выражение его лица, рассматривать рисунок радужки. Лёша пленён его взглядом точно так же, как Михаил, только подсчитывает золотые искорки в карих глазах. Грудь Печерского распирает воздух, когда он вспоминает их ночные переглядки в аэропорту в зале ожидания. Сейчас то же самое. Он отчетливо чувствует связь с ним. Как-то незаметно их лица становятся ближе. - Мишка, - ласково шепчет Лёша, - Мишутка. Медведь. Миша испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие. Это лучше, чем секс. Ах, твою мать. Сколько он ни тужится, не может придумать ассоциаций имени "Лёша" и названий животных, а Алексей видит все эти затруднения на его лице, словно на ладони, улыбаясь, как псих. Что же за безумную тягу Лёша к нему испытывает? Псковитин в такие моменты смущён донельзя. Он не знает, легально ли вообще переживать такое счастье и почему всегда прятал его в надёжное место от Миши и даже от самого себя. Здесь и сейчас он открыт для себя и для него. Ему всю жизнь твердили, что нежность переживать нельзя - это чувство для детей, слабаков и женщин - но Лёша неожиданно твёрдо понимает, какая это ерунда. Он ищет отклик в Мишиных глазах и видит, что мужчина тоже на эмоциях, но совершенно по-своему. Лёша тянется к нему, как доверчивое растение к солнцу; Миша привлекает его к себе и кладёт голову на грудь, явно слушая сердце. Сердце ходит со скрипом, стонет, хрипит. Оно безудержно и страстно любит, и Михаил это знает. Он поглощён его биением настолько, что закрывает глаза. - Я тебя так люблю, Лёша, знал бы ты, как сильно. Лёха улыбается, смело глядя прямо в голубое небо. Грудь его расправляется, несмотря на тяжесть Мишиной головы. - Я тоже тебя люблю, Мишенька!