Aspiration

- Я думаю, нам нужно расстаться. Хотя бы на время. Хочешь - живи у родителей или возвращайся к Кате, мне всё равно. - Ты уверен? Вот так просто?.. - Вот так! Просто! Я хочу, чтобы ты освободил моё жилище и дал мне побыть одному. Как Миша ушёл, началась очень даже реальная жопа с деньгами. С просмотров старых видео особо не наваришься, кальянная и до этого приносила немного дохода, а теперь на неё и вовсе надежды не было: всё оформлено на Мишу. Лёша ощутил себя глупым школьником, и это его потрясло до глубины души: он, оказывается, совершенно не был приспособлен к самостоятельной жизни. В бизнесе никогда ничего не понимал и не участвовал особо - все эти ООО, аренда, налоги; он корчил рожу, когда Михаил пытался посвятить его в свои проблемы, больше интересуясь придумыванием шуток... Миша сам по большей части ограждал его ото всех дел, связанных с рекламой и раскруткой, а теперь отвалился вместе со львиной долей заработка. Лёша понял, что был лишь плугом, с помощью которого Миша возделывал почву интернета. Остались некоторые накопления на чёрный день, но и они тикали, как часы, просыпаясь тихонько сквозь пальцы. Возникла устрашающая мысль: надо идти работать. У Лёши, конечно, было высшее образование, однако, прошло уже больше трёх лет, и он мало что по своей унылой специальности слесаря помнил. Пособие в центре занятости тоже почти никак не помогало: меньше тысячи рублей, и подыскать работу по специальности без опыта ему не смогли. В конечном счёте, ему удалось своими силами устроиться приёмщиком товара в супермаркет. Работа включала в себя не только подсчёт мест и возню с накладными, но и разгрузку машины. Иногда работы было столько, особенно ближе к обеду, что просто поссать было некогда. Тем временем, их собственный проект был пока заморожен, и они не скрывали этого. Народ бухтел, переживал и отписывался, но Лёше было всё равно: интернет отключили за неуплату. Он стал затворником и общался лишь с теми людьми, с которыми работал. Он вламывал, приходил домой, наскоро ужинал и заваливался спать. Постепенно начало приходить некое осознание. Лёша всю жизнь пытался заполнить пустоту в своём сердце остроумием, агрессией, пошлостью, образованием, сексом, работой, но пустота вымещала всё обратно. В конце концов он перестал обращать на неё внимание. Живёт же он и ест? Правильно. Через пару недель он снискал мало-мальское уважение на работе, и после испытательного срока зарплату повысили. Новогодняя суета то захватывала, то отпускала, однако, вызывая лишь раздражение. Все эти ебаные ёлочные игрушки, вонючие китайские пластмассовые ёлки и блёстки, блядские блёстки повсюду - на форме, на полу, в еде… Беспомощные уёб... покупатели, которые не могут распутать гирлянду и приносят её на стойку регистрации, дети, выпрашивающие огромные киндеры… Лёха купил один такой себе, пнув душащую его жабу, и жутко разочаровался, найдя там лишь побитого жизнью йети на дурацкой машинке. Он был очень зол и несчастен, поэтому тяжёлая физическая работа лучше всего снимала напряжение, отключая мозги. Он работал два через два, и в выходные, выпадающие на те дни, в которые страдающие пятидневкой люди пашут, гулял, стараясь ходить подальше от тех мест, где была опасность встретиться с Мишей. Оставшись один, спускаясь по своему подсознанию, как по винтовой лестнице, Лёша начал лучше понимать себя. Он очень хотел привлечь к себе внимание, но считал это зашкварным занятием, непристойным и кричащим, достойным пиздострадающих ТП и всяких метросексуалов, поэтому делал это незаметно и благородно, за счёт высмеивания чужих недостатков. Ему кажется, что он начал подбирать людей специально очень похожих на себя, людей восхищающих, сложных и интересных, чтобы проанализировать и подать себя через них. Но когда люди смотрели на него, на реального него, а не как на диктора, рассказывающего очередную историю заблудшей души, или как на клоуна, он даже не знал, что сказать о себе. Как выразить свои чувства, а не чужие в обзоре. Что в его жизни было такого важного? Пустая, комковатая иллюзия, вставший дыбом в лёгких воздух. Вот и обзоры были иллюзией, постановкой, лишь неудачной попыткой высказать всё, что наболело, но и в этом он не преуспел. Он не уникален, он такой же, как все: серая, никому не нужная, работающая за еду личность, которая не может изменить в своей жизни ровным счётом ничего. Даже если бы Миша объявился сейчас, это не стало бы сказочным любовным воссоединением, как в мудацком романе. Это не стало бы ярким событием, поставившим его на ноги. Это стало бы... ничем. Между тем, зима началась, строгая, сухая, каменистая, совсем без снега. Голая земля стыла и умирала под безжалостным холодом. Вот и Лёша был такой же - замороженный, усыплённый, безжизненный. На работе постоянно натягивал кепку на самый нос, чтобы никто не узнал. Однажды он, правда, забыл её на складе и, провожая погрузчик с паллетами до секции бытовой химии, услышал: - Смотри! Это же один из тех объебосов, из Немагии! - Где-где? - Да вот же! - Алексей заметил указательный палец, оттопыренный в его сторону, и, как бы невзначай, отвернулся. - Да не он это! Ты ебанулся, что ли? - Он! Я щас докажу тебе! Лёша быстро стрельнул глазами по сторонам в поисках охранников. Пока парень набирал в лёгкие воздуха, чтобы извергнуть потрясающий шедевр юмора всех времен и народов, заставивший бы Регину Дубовицкую окочуриться от зависти, а Петросяна сменить профессию, Псковитин посмотрел ему прямо в глаза и спокойно сказал: - Молодой человек, у нас тут камеры. "Молодой человек" поперхнулся воздухом и ретировался вместе со своим друганом. Лёша даже чуток вспотел. В который раз публичность спасла его. Сейчас он больше, чем раньше хотел быть обычным человеком. Не сказать, что он сломался, но после удерживаний, угроз, взломов и других противоправных действий, у него развилось нечто вроде параноидального чутья. Он кричал о себе, о своём возмущении, когда стоило бы, наверное, забиться в угол и молчать. Он даже захотел завести собаку, большую немецкую овчарку, чтобы подлетать к нему за "пояснениями" стало сложнее. Но с собакой не пройдешь в кинотеатр или в тот же магазин. К тому же, на псину много денег уйдёт. Раньше Миша был его овчаркой... ха-ха. Лёша орал, а Миша, грубо говоря, морды бил недовольным. Народ на работе сбрасывался на корпоратив, но Лёха кое-как отказался. Новый год стал просто навязчивым, вылезая изо всех щелей, и от этого хотелось орать дурниной. *** Миша завяз в судебных тяжбах. Катя подала на развод, а при наличии несовершеннолетнего ребёнка он обязательно протекает через суд. Они никак не могли с Катей прийти к соглашению насчёт раздела имущества. С ней очень тяжело было разговаривать, она постоянно впадала в истерики, Прохор тоже, с её новым Константином Миша вообще чуть не подрался. Катя, по сути, тоже лишилась работы в их команде и зарабатывала одним лишь сетевым маркетингом, худо-бедно навариваясь на косметике и товарах для фитнеса, оставшись практически без денег. Она не желала делить с ним квартиру, давя на то, что, якобы, воспитывает сына вообще без его участия. Это страшно возмущало Мишу, и он только и делал, что ругался с ней, прямо как в старые-добрые времена. Неимоверными усилиями, и только после того, как Константин согласился выкупить у Миши его долю, они пришли к соглашению и ждали даты суда. Пока что он жил на съёмной квартире поблизости от старой и каждый будний день возил сына в школу и обратно. Наконец-то появилось время заняться пребывающей в стагнации кальянной - расширить команду кальянщиков, поизучать прайсы конкурентов, организовать новые поступления. Дела шли неплохо. Печерский старался появляться там до четырёх часов, во избежание вопросов вживую от посетителей, которые лавиной сыпались в интернетах, пока он не закрыл везде, где мог, комментарии нахрен. В отличие от Лёши, он, напротив, шатался по тем местам, где они обычно гуляли, предаваясь мрачной ностальгии и надеясь сам не зная на что. Кишки завязывались в узел от мыслей о том, как там Лёша один справляется, не повесился ли он нахуй и… и… блять! Так было до тех пор, пока он не заметил его случайно в магазине, стоящим за стойкой регистрации и с кислым лицом распутывающим несколько завязавшихся гроздей шаров и новогодних бус. Миша едва его узнал в одноцветной униформе и кепочке, долго и недоверчиво вглядывался, думая, не игра ли это воображения. Но вот он знакомо дёрнул верхней губой, напряжённо моргая, и сердце его защемило между желанием подбежать и обнять его, и наоборот, спрятаться. После этого он стал украдкой провожать его до подъезда, чтобы знать, что с ним всё в порядке. Поговорить хотелось безумно, аж до слёз. У остальных друзей то недоставало чувства юмора, то острого взгляда на проблему, то проницательности. Задиристость и вспыльчивость, руки-крылья, складывающиеся в разнообразные фигуры, ломкие, бледные. Он очень сильно скучал и не понимал, почему они не могут хотя бы поддерживать контакт, если не жить вместе: Лёша отвергал все предложения о встрече и вскоре вообще перестал брать трубку. А когда он понял, что Лёша не носит кольца, так сердце его совсем упало. Зачем он помнил, как ласкал эти самые пальцы, обводя золотой обод языком? Как целовал подушечки и ладонь, тонкую кожу запястья?.. Эти воспоминания мучили его и грызли, доводя до сумасшествия. Когда он видел кого-то похожего на Псковитина, становилось трудно дышать. Он начал лучше понимать Лёху, горечь его утраты. Он бы так хотел, чтобы Алёшка перестал бояться его и доверился. Миша был готов сняться с места в любую минуту. Впрочем, он знал, что тот ему скажет. "Ты думаешь о моих чувствах, только если это каким-то образом задевает твои чувства," - и окажется прав. Но в сердце Миши было место и для Лёши тоже, не только для собственного эго, которое, надо признаться, топорщилось изо всех щелей. Похоже, ему и самому было нужно время, чтобы пересмотреть их отношения. В первую очередь, засунуть свои мораль и поучения куда подальше, которые скрывали его истинную сущность.