Moonrise

Не называют сего греха. Как тигр, что надо укротить, Мои чувства желают возгласить — Опасна эта игра! Мрачный сон Без конца За явь мнишь, Но это фантазия лишь.

— Я желаю говорить с генералом, — голос принцессы прозвучал так презрительно и отчуждённо, что она сама удивилась подобному тону.       Монстры действительно были почти такими, какими она себе их представляла: здоровые, грубые, страшные и мерзкие. Разве что, выглядели они куда опрятнее и чище, чем Мун ожидала, а ещё, на удивление, от них не пахло помоями, лишь потом и дымом костров. Они насмешливо глядели на девушку, которая для них была не больше, чем визгливой моськой, храбрящейся перед свирепым бойцовским псом, удерживаемым лишь стальной цепью от того, чтобы разорвать эту шавку в клочья и насладиться мягким нежным мясом. Им, опытным и суровым воинам, было смешно наблюдать за тем, как маленькая девчушка, будь она сто раз королевой, оттопыривает грудь и ровно держит осанку, держась с ними, как с низшими существами. Мун смотрела на них и не видела в их глазах никакого выражения, кроме бесконечной тупости и насмешливого презрения. Ей так противно было от столь близкого контакта с монстрами, что хотелось сейчас же применить новое заклинание, на всех них. Но Мун оставалось лишь морщить миниатюрный носик от едкого запаха пота, которым пропитался весь воздух, и высоко вздымать голову, не столь для того, чтобы выказать свою гордость и превосходство, сколь для того, чтобы видеть лица, точнее, морды тех, с кем она говорила. — С генералом? — проговорил хриповатым басом зелёный ящер с оголённым мощным торсом, не понравившийся принцессе больше его соратников. — Девочка, тебе было мало твоей мамочки? Решила тоже развлечь генерала? — и ящер окинул взглядом своих товарищей, посмеиваясь. Те дружно подхватили шутку и раскатисто захохотали, далеко запрокидывая свои огромные головы. Монстр слегка склонился к Мун и, гадко улыбнувшись, прошипел: — Большая бабочка стояла до последнего, но в итоге даже великая королева не удержалась от вопля, когда шмякнулась на землю, подбитая нашими копьями.       Дикий хохот раздался среди монстров, довольных своею победой над королевой. Мун дёрнулась, и взгляд её на мгновение потерял прежнее брезгливое равнодушие, загоревшись гневом. Всё внутри будто запылало от ненависти и ярости. Принцесса схватилась за палочку, в голову ударила прежняя мысль применить заклинание прямо сейчас. Уже вскинув руки и нацелившись, Мун хотела прочитать заклинание, как вдруг раздавшийся незнакомый ей доселе голос одёрнул её и вырвал из круговорота мыслей. — Тишина! — жёстко оборвал все голоса один властный, но не резкий баритон.       Все монстры тут же замолкли и расступились в стороны. Раздались чьи-то мягкие, размеренные шаги, и сквозь толпу вышел высокий ящер в чёрных одеяниях. Генерал. Мун сразу с отвращением заметила наплечники, которые представляли собой два черепа с ромбами и пиками на скулах. Генерал был намного выше (не считая зелёного ящера) и, что уж говорить, симпатичнее своих сподвижников. Ум и достоинство проглядывались в его золотых глазах, что разительно отличало его от остальных монстров. Если бы не серая кожа, сплошь покрытая чешуёй, вытянутая клыкастая морда и длинный изворотливый хвост, генерал вполне бы мог сойти за человека. Он не был огромным и широким, он был явно силён, но не являлся горой мышц, и даже походка у него была не неловкая и перевалистая, а выверенная, точная, грациозная. И Мун с недовольством заметила, что залюбовалась его элегантностью, которую никогда бы не приписала генералу «болотной» армии. Ящер вышел вперёд, к принцессе, и галантно поклонился, отставив ногу назад и приложив руку к груди. Мун фыркнула при виде его наигранного и показного почтения.       «Какой манерный…» — подумала она про себя с негодованием. Такому явно не учат в школах для монстров, если они вообще существуют. Где же он набрался такого? Неужели из книг? Эти мерзопакостные существа умеют читать? Удивительно. И всё же Мун не могла отрицать тот факт, что генерал производил впечатление умного и начитанного человека… ящера. Ящера. Мун не позволяла себе забывать о том, что тот, кто стоит перед ней — её злейший враг, убивший её мать, испортивший жизнь её народу, разрушивший спокойствие на Мьюни. — Здравствуйте, принцесса, — выпрямившись, проговорил генерал. Мун нахмурилась. Мерзко. Делает вид, будто не знает, что из-за него она уже не принцесса, а королева? — Вы, я полагаю, так называемый «ящер»? — только и нашла, что ответить, Мун, вдруг осознавшая, что она совсем потерялась, услышав его бархатистый приятный голос, опять же, совершенную противоположность голосам монстров: грубых, хриплых и грудных. Голос его чем-то напоминал шипение довольной змеи, завидевшей беззащитную добычу и готовящейся вот-вот схватить её своими цепкими зубами и впрыснуть яд в слабое тельце. И Мун и впрямь чувствовала себя слабой, жалкой и даже оскорблённой, видя его изучающий и заинтересованный взгляд. Ящер осмотрел её с ног до головы, затем с головы до ног, изучая каждую деталь, и после остановился на глазах девушки, заглянув в них так проницательно и прямо, что Мун невольно вся съёжилась внутри, но ещё старалась сохранять хладнокровие, выше задрав подбородок. — Вы можете называть меня просто Тоффи, — учтиво улыбнувшись и оголив стройный ряд белоснежных клыков, представился генерал. — Тоффи? — усмехнулась принцесса, пытаясь ироничным замечанием скрыть дрожание в голосе. — А лучше придумать не мог?       Тоффи не оскорбился, не разозлился, он лишь усмехнулся, прищурив глаза, чем заставил сердце Мун сжаться ещё сильнее, ведь взгляд его стал вдвойне заинтересованным и даже испытующим. Мун пугала опасность, исходившая от ящера, и это заставляло её бессильно злиться. Но она помнила про заклинание, которым в любую минуту могла сокрушить врага, и это успокаивало её.       Принцесса понравилась Тоффи. Она казалась ему забавной. Он заметил, как мило она морщит носик, когда сердится, как крепко сжимает палочку в дрожащей руке и как неумело старается скрыть страх перед более сильным и умным существом. И всё же генерал не считал её такой уж слабой. Она ведь потеряла мать, осталась совсем одна, без опоры, на неё, по сути маленькую девочку, взвалили слишком серьёзное бремя ответственности, взрослые опытные люди, испуганные и трепещущие, свалили все обязательства на бедного ребёнка, ещё даже не оправившегося от горя самой первой и ужасающей потери. Типичные мьюнианцы. И, несмотря на всё это, юная королева пришла сюда, к убийцам собственной матери, превозмогая страх и боль, и стоит сейчас перед ним, их генералом и находит ещё в себе силы выглядеть смелой и решительной. Это заслуживало уважения. — И зачем же принцесса решила наведаться к нашему скромному пристанищу? — лукаво спросил Тоффи, но Мун знала, что ответ ему известен. Ему вообще всё известно, она была уверена в этом.       И всё же одного он знать не может точно: у неё есть то, что сокрушит его при необходимости, и тогда его самодовольное выражение лица сотрётся и заменится ужасом, негодованием от поражения и благоговением. Но всё это тут же исчезнет, ведь заклинание призвано стереть в порошок бессмертного, не оставив от него и крошки.       Мун завидовала Тоффи. Дело шло о судьбе не только его армии, но и всей его расы, а он выглядел весьма отрешённо и безучастно, будто бы не он вовсе был генералом повстанцев. Он был уравновешен и бесстрастен, и Мун желала бы иметь его самообладание. — Я пришла поговорить о мире между монстрами и мьюнианцами, — как-то неуверенно ответила Мун, словно ощущая себя не вправе предлагать подобное.       Тоффи нахмурился, взгляд его стал неодобрительным и резким. И Мун была довольна тем, что сумела убрать с его лица невозмутимое выражение. — Это невозможно, — отрезал генерал, сложив руки за спиной.       «Ах, невозможно?» — думала Мун про себя. — «Тогда получи моим заклинанием прямо в сердце, грязный ящер!» — хотела бы прокричать принцесса и использовать, наконец, то, чему научилась, но не могла, ведь почему-то не чувствовала сейчас абсолютную ненависть, необходимую для использования заклинания. Она с отвращением для себя заметила, что, не будь они врагами, Мун была бы не прочь иметь Тоффи в качестве своего наставника. — Почему сразу невозможно? — поинтересовалась Мун. — Мы желаем предложить мир на выгодных для вас условиях! — Выгодных условиях? — Тоффи ухмыльнулся, вскинув одну бровь. — Вам, мьюнианцам, нет дела до монстров, вы ненавидите нас и желаете, чтобы мы вымерли, потому что вам претит делить территорию с кем-то, кого вы считаете ниже себя, — монстры вокруг генерала оживились и закивали в подтверждение его слов. — Но мы… — попыталась возразить Мун, но Тоффи оборвал ход её слов, вдруг выкинув перед принцессой руку с развёрнутой кверху ладонью. — Если позволите, принцесса, я хотел бы продемонстрировать вам то, на каких выгодных условиях мы живём, — мягко проговорил он, учтиво улыбаясь.       Мун помедлила и прижала свободную руку к груди. Она напряжённо глядела на поданную ей ладонь, с заострёнными, поблёскивающими на свету когтями, могущими вспороть ей живот. Принцесса колебалась. От Тоффи веяло опасностью и превосходством. Что ему стоило просто сжать её тонкую шейку и, не прилагая особых усилий, просто сдавить и прекратить тем самым жизнь принцессы вражеского государства?       Палочка.       Точно. Кое-что всё-таки было её преимуществом перед этим сильным несокрушимым ящером — а именно, её волшебная палочка, без которой Мун уже явно была бы мертва, ведь никто бы не стал с ней церемониться. Это напоминание успокоило принцессу, и она решила принять предложение Тоффи. Возможно, ей всё-таки удастся уговорить его на заключения мира, если только он не задумал какую-нибудь хитрость, но на такой случай у неё всегда есть темнейшее заклинание Эклипсы и ненависть, которая пусть сейчас и была усмирена, но всё ещё плескалась в душе, готовая вот-вот забурлить с новой силой.       Мун сделала шаг вперёд, но не вложила свою ладонь в ладонь Тоффи. Ещё не хватало касаться его. Принцессу задевало немного, что её пренебрежительность вызывала у генерала лишь усмешки и даже умиление, о котором она, к счастью, не догадывалась. Тоффи пропустил Мун вперёд и пошёл с ней вдоль череды монстров, устремивших кровожадные и пугающие взгляды на девушку, но та лишь горделиво глядела перед собой, стараясь не реагировать на страшные глаза, которые замечала боковым зрением.       Они шли довольно долго. Мун оглядывалась по сторонам и осматривала невысокие шатры, палатки, склад оружия и разнообразные станки для его заточки и даже изготовления. Монстры долго готовились к войне с мьюнианцами, и были вооружены, что называется, до зубов, компенсируя грубой силой отсутствие магической. И, как показала практика, весьма успешно. Королева шла рядом с Тоффи и ловила себя на том, что невольно поглядывает на него. В нём было что-то особенное, выделявшее его не только среди монстров, но даже среди аристократии Мьюни, которую знала Мун. Он имел то неподдельное, природное достоинство, которое не нужно высказывать и доказывать, потому что оно выражается в поведении, умении держать себя и манере общения. Да и по взгляду генерала было видно, что он всё это прекрасно осознаёт, но не кичится этим, в отличие от знатных особ королевского двора, громко кричащих о своих привилегиях и родовитости. Это было то молчаливое превосходство, которое невольно располагало к человеку и заставляло питать к нему симпатию и искреннее уважение. Вот только Тоффи не был человеком, и это Мун не нравилось больше всего. Её просто бесило то, что она не могла больше называть его «мерзкой тварью с болот» — просто язык не поворачивался при виде его уверенно-насмешливого взгляда, так и говорившего: «Вы можете думать обо мне всё, что угодно, но мы же всё равно знаем правду».       Пройдя немногочисленные палатки, задымлённые разведённым в центре лагеря костром, королева и генерал вышли на пустырь, и где-то вдалеке стал виднеться небольшой обрыв, скрытый полоской деревьев. Тоффи провёл её через небольшие заросли растений, и Мун увидела, что за обрывом низко расположилась целая деревушка, с приземистыми домами, сделанными из глины, и широкими пыльными улочками, представлявшими собой просто глубокие борозды в земле. То, что она наблюдала перед собой, с большим трудом можно было назвать жилой территорией: от деревушки веяло смрадным, сырым запахом, некоторые дома, больше похожие на большие норы, не были даже прикрыты соломой в качестве крыш, за километр на земле ничего не росло, всё повязло в грязи и крови. Но больше всего Мун поразили жители деревни, коих было не мало. Убитые, тяжело раненные, уцелевшие обитатели — все смешались между собой. Грязные, оборванные дети жались друг к другу, сидя в скоплении оторванных конечностей и окровавленных трупов, раненые жалостливо стонали в предсмертной агонии, а ещё живые, способные на что-то, монстры старались убрать убитых поскорее, чтобы трупный запах, въевшийся уже каждому под кожу, перестал резать глаза и нос. Деревня находилась в полном разорении, а царившая в ней антисанитария дополняла картину. Жители были голодны, грязны и по большей части тяжело больны. По их немощным, слабым телам Мун сразу поняла, что это мирные, не способные к войне, монстры, которых разгромили по непонятной принцессе причине мьюнианцы. Эти монстры не выглядели такими устрашающими, какими ей всегда рисовали их в детстве, они не походили на кровожадных охотников до человеческого мяса, у них и сил-то не было, чтобы схватить даже самого худого мьюнианца. Мун вспоминала представителей собственного народа: упитанных, сытых и здоровых, довольных жизнью, и этот образ никак не вязался с тем, что она видела сейчас.       Никто и никогда не говорил Мун, что монстры могут быть такими — слабыми, беспомощными. В представлении Мун монстры всегда приносили страдания людям, но что они сами могут страдать, что вообще способны чувствовать боль, она даже не догадывалась. И если мьюнианцы лишь сейчас, после смерти королевы и во время войны, испытали всю тяжесть лишений и потерь, то сколько же это терпели на себе монстры?.. вообразить было страшно. Мун не хотела верить в то, что видела перед собой. Всё то, что ей навязывали с детства как непреложную истину, всё то, во что она верила, и что составляло всё её мировоззрение — рушилось. Сейчас, в этот миг, когда она смотрела на стонущих, истошно кашляющих кровью монстров и… сострадала им. Мун не могла понять того, что происходило сейчас в её душе — смятение, недоумение, разочарование. Но почему? Откуда? Неужели ей правда жаль этих бедняг? Невозможно, она же мьюнианка, к тому же, королева!       Но вкрадчивый голос Тоффи оборвал круг повторяющихся мыслей, вырвав принцессу из оцепенения. — Видите теперь, на каких «выгодных» условиях мы всегда жили и живём? — заискивающе улыбаясь, спросил он. Тоффи видел перемену в лице непоколебимой принцессы, когда та увидела, что творится с его народом. Ему было приятно наблюдать, как устоявшееся видение мира девушки начинало пошатываться, это всегда так забавно выглядит. Видя, что принцесса молчит и явно сейчас не в состоянии ответить на его колкость, продолжил: — Мы не собираемся заключать с вами мирный договор, потому что это изменит положение дел только на бумаге. Вам, мьюнианцам, плевать на монстров, вы лишь хотите, чтобы мы не тревожили ваш покой и не портили ваших нежных тел. Договор даст вам это, но для нас не поменяется решительно ничего. Мы так и продолжим вымирать от чумы и голода, а вы жить припеваючи и беззаботно. Ну и кто, в таком случае, настоящие монстры, м? — ехидно подчеркнул генерал, сощурив глаза.       Мун с минуту ещё глядела на деревню, а затем перевела на генерала непонимающий взгляд. — Я не понимаю, вы ведь с самого начала могли обратиться к моей матери, к Магической Комиссии, объяснить им всё, попросить помощи! Они бы не отказали, они бы выслушали! Зачем нужно было развязывать эту бессмысленную войну!       Тоффи вскинул брови. — Принцесса, неужели вы настолько наивны? — со спокойным любопытством спросил он. — Я ваша королева! — почти завопила Мун, сжав палочку в руке крепче. Как бы то ни было, монстры всё равно показали свою животную сущность, решив разобраться в конфликте с помощью разбоя и террора. И это как нельзя лучше доказывает, что они хуже людей. Так казалось Мун или, точнее, так ей хотелось думать. Она продолжала уверять себя в том, что всё, что она увидела, можно было разрешить мирным путём, что мудрые члены Высшей Магической Комиссии не оставили бы просто так это, если бы только знали. Что сейчас её мать могла бы быть жива. — Хорошо-хорошо, королева, — Тоффи усмехнулся и выставил перед собой ладони в успокаивающем жесте. — Поберегите силы для предстоящих сражений, у вашей матери их было не так много, и это сказалось на исходе битвы. — Вы убили её! — в исступлении закричала девушка, вознеся над собой руки. Как он смеет так говорить с ней! С ней! Королевой! Как он смеет говорить о её матери! Злость, до этого немного усмирённая впечатлением от генерала, вновь стала вскипать в юной королеве, и она вновь вспомнила о тёмном заклинании. Они не собираются подписывать договор, это понятно. В таком случае, она не даст им больше шанса разрушить её королевство. — Убили? — генерал был искренне удивлён, но затем удивление на его лице сменилось спокойным пониманием. — При всём уважении, королева, — слово «королева» Тоффи намеренно выделил, — но мы не убивали вашу мать. По крайней мере, не собственноручно. Она действительно была сильным и достойным противником, у неё были все шансы разгромить нас, но она не рассчитала своих сил и погибла от измождения, когда применила одно из своих сильнейших заклятий. Ну, точнее, попыталась применить, — добавил Тоффи.       Мун воспылала. Кровь бросилась ей в голову, бешено забив по вискам, а потемневшие вены на руках стали пульсировать, напоминая о заклинании, которое ждало своего часа. Но Мун не применила его. Захваченная злобой и гневом, она с яростным воплем кинулась на генерала, даже не думая о том, что физически гораздо слабее его. Но Тоффи не воспользовался минутным помутнением Мун, он лишь с интересом наблюдал за её реакцией. Мун была весьма инфантильна для своих лет, но такое переменчивое поведение с лёгкостью можно было объяснить перенесённой потерей близкого человека. Принцесса бросилась на грудь Тоффи и вонзилась в неё ногтями, чем заставила отступить его ближе к краю обрыва. Генерал никак не отреагировал на это, лишь слегка поднял брови, даже руки из-за спины не убрал.       Абсолютное спокойствие. Как же раздражает.       Мун с остервенением била Тоффи кулаками, царапала его, едва соображая, что творит. Ей было плевать на бессмысленность своих действий, плевать на то, что он в любой момент мог ответить ей и просто убить, плевать было на всё. Сейчас она сосредоточилась лишь на желании стереть с его лица наглую ухмылку и сорвать маску невозмутимости. Ей хотелось разозлить его, выбить из колеи, но выходило тщетно. Наверно, из-за того, что поведение Мун было не совсем адекватным, это лишь забавляло Тоффи, но не раздражало.       Маленькая бабочка отчаянно бьёт лапками, пытается взлететь, но не может, потому что крылышки оторваны, вот, рядом лежат, она их видит, она понимает, но не оставляет свои попытки вновь оказаться в небе, почувствовать свою свободу и счастье. Просто потому, что так легче справиться с горем. Просто потому, что это сводит с ума.       Удар за ударом. Мун хочет, чтобы его не стало, чтобы он сейчас же просто исчез с её глаз, пропал, испарился. И это вполне осуществимо. — Я призываю тьму к себе, из недр земли, со дна морей! — начала читать заклинание Мун, продолжая колотить Тоффи и чувствуя, как тьма разливается по жилам и как глаза застлались слезами. Палочка засветилась, набирая в себя притоки магии. — Из зла древнейшего, что спит — неуязвимого пускай сразит! — Хватит! — оборвал её Тоффи и, легко толкнув принцессу, без труда свалил её на землю.       Мун рухнула в пыль, и только сильнее вцепилась в свою палочку уже обеими руками. Она медленно поднялась на ноги и посмотрела на Тоффи взглядом, выражавшим лишь решительность и бесконечную ненависть. Королева нацелилась на Тоффи, и руки уже не дрожали в волнении, а сердце не сжималось от страха. Мрак стал сгущаться на небесах, заполняя собой светлое полотно. Небо почернело, и ветер поднял в воздух клоки пыли, вздымая подол боевого платья Мун. Кристальное сердце палочки стало темнеть, заволакиваясь тьмой. — Засим я душу отдаю кромешной тьме, что сердце запятнает, — она произносила заклинание без эмоций и выражения, монотонно и чётко, чтобы он слышал каждое слово перед своей смертью, чтобы заклинание впечаталось в его сознание, чтобы он почувствовал её мощь. И Тоффи почувствовал. Он на секунду был готов потерять самообладание, но взял себя в руки. Ящер отступил на шаг, но зря: позади кончался обрыв, и генерал резко дёрнулся и вскинул руки, чтобы сохранить равновесие. — Чтобы призвать ту мощь, увидеть, как злейший враг мой погибает! — Мун всё-таки сорвалась на истошный крик.       Мощный поток чёрной, как смола, магии вырвался из потемневшего набалдашника палочки. Тоффи не удержался и уже падал вниз, когда тёмный прямой луч пронёсся над ним и отсёк ему палец. Генерал свалился с обрыва, и почти тут же спина его глухо ударилась о землю. Обрыв был не слишком высоким, но и этого хватило, чтобы падение выбило воздух из лёгких ящера. Тоффи судорожно закашлялся, резко и жадно вдыхая. Он взглянул на отсутствующий палец. Тот не регенерировал. Интересно. Очень интересно. Восстановив дыхание, генерал откинул голову и посмотрел на небо. Тьма ещё густилась на нём, но уже развеивалась. Красиво. — Неплохо, королева, — тихо произнёс Тоффи, слабо усмехнувшись.       Мун тяжело дышала, так и не опустив напряжённые руки. Всё?.. Она добилась желаемого. Тоффи и вправду на несколько секунд опешил, когда она поразила его заклинанием, прежде чем он свалился вниз. Его глаза потеряли прежнее спокойствие, лицо выразило недоумение и даже изумление. Мун было безумно приятно видеть всё это. Кажется, она попала, но Мун не знала наверняка: несмотря на отвагу, вдруг появившуюся в ней, она всё же зажмурилась, когда выстрелила. В любом случае, стало так тихо, что королева поверила в свою победу. Но…       Лёгкий, бархатный смех ворвался в тишину, и Мун вздрогнула, узнав его. Смех Тоффи слышать было крайне необычно. Ещё и потому, что Мун была уверена, что он мёртв.       Принцесса содрогнулась. Жив. Промахнулась. Она промазала! Вне себя от досады и гнева, Мун подбежала к краю обрыва. Тоффи лежал на спине и разражался смехом, держась рукой с отсечённым пальцем за живот. — Простите, королева, но стрелок из вас никудышный, — просмеявшись, крикнул он ей, поднимаясь и с брезгливостью отряхиваясь от осевшей на костюм пыли.       Мун в изумлении глядела на Тоффи, живого и целого (почти целого). Как же она могла промахнуться? Она ведь чувствовала чистую, неподдельную ненависть, всё должно было быть идеально! Мун стало страшно. Если заклинание не подействовало, тогда что она вообще может против монстров? С осознанием собственной никчёмности не хотелось мириться. Не хотелось мириться и с тем, что Тоффи, этот чёртов Тоффи, ещё жив. Она снова выставила руки вперёд, попыталась нацелиться, стала читать заклинание. Но стоило ей произнести первые слова, как Мун ощутила, что говорить ей очень трудно. — Я призываю тьму к себе… — сказала она с тяжёлым выдохом. — Из недр земли, со дна… — дышать стало практически невозможно, мысли в голове мутились, слова не связывались, в глазах темнело. — Морей, — Мун выдавила из себя последнее слово первой строчки заклинания и тут же, пошатнувшись, сорвалась с обрыва, стремительно падая.       Её хрупкое тело сломалось бы, упав даже с такой высоты, но Тоффи вовремя подхватил принцессу, безжизненно повисшую на его руках. Палочка выскользнула из её пальцев и с тупым звуком упала на землю, погаснув.