Надежда – самая великая и самая трудная победа из всех, какие человек способен одержать над своей душой. Ж. Бернанос.
Позади них стоял белый колдун. "Саруман", - первое, что пронеслось в голове у Сьюзен. Саруман! Тот самый колдун, что был одним из истари, посланных для борьбы с Врагом. Тот самый волшебник, что возглавлял Белый Совет и предал их, поддавшись искушению Палантира. Тот самый Враг, который сотворил новую породу орков и велел им схватить хоббитов.... Ярость охватила Сьюзен, и она, молниеносно схватив из-за спины лук, отправила стрелу в смертельный полет. Острый наконечник был нацелен прямо в сердце предателя. Краем глаза, девушка увидела, как Арагорн и Гимли схватились за оружие, а Леголас, как и она, выстрелил от переизбытка чувств. Внезапно, белого колдуна охватило серебряное сияние, которое обожгло им глаза, стрелы вспыхнули и сгорели, так и не долетев до своей цели, а мечи воинов и топор Гимли налились тяжестью в руках своих обладателей и накалились докрасна, что им пришлось вскрикнуть от боли и выронить оружие. - По какому праву вы напали на меня? - Прозвучал громовой голос волшебника, в котором прозвучали угрожающие нотки. - Саруман! - С ненавистью выдохнула Сьюзен, закрыв глаза и снова потянувшись за стрелой, - ты пленил наших друзей! - Саруман? - Казалось, он не услышал последних слов, - так ты назвала меня? Да будет тебе известно, дитя, что мое имя не Саруман! - Так кто же ты тогда? - Спросил Арагорн, закрываясь руками от яркого света, и велел, - покажись! Сияние, что окутывало колдуна стало медленно гаснуть, открывая его белоснежные одежды с золотой вязью пояса, длинные волосы, цвета свежевыпавшего снега, такую же бороду, морщинистое лицо и глаза - лучистые и глубокие, узнаваемого цвета ясного неба. В руках он держал белоснежный посох с куполом из переплетающихся ветвей. Он явно помолодел и скинул лет триста. Но все же остался таким же, каким и был до того, как годы сгорбили его. "Этого просто не может быть!" - Пронеслось в голове у Сьюзен. Изумление сломило ее, и она опустилась на колени, не отрывая взгляда от лучистых глаз друга и наставника, которого она считала мертвым. Слезы снова заструились у нее по щекам. - Гэндальф! - Неверяще прошептал Арагорн, который тоже удивился такому чуду. - Да, друг мой Арагорн, - ответил ему тот, улыбаясь. - Но ты же ... падал! - свистящим шепотом и севшим голосом произнесла девушка. Гэндальф услышал ее слова и ответил: - Сквозь огонь и мрак, моя дорогая. Мой противник был силен, но я одолел его, ибо сила моего Света оказалась сильней его темных когтей и огненного меча.... - Но ты ... Ты выглядишь, как он! - Вскричал Боромир, поднимая меч, выпавший из рук, - почему ты белый, Гэндальф? Или ты не Гэндальф вовсе, а морок Сарумана? - Убери свой меч в ножны, храбрый сын Гондора, еще не пришло его время, - спокойно ответил ему волшебник. - Да, я действительно Гэндальф, а не колдовство Сарумана, и нет мне причин врать! - Что с тобой стало, Гэндальф? – Спросил его Арагорн, - почему ты … белый? - Это цвет Сарумана, согласен, - ответил ему тот, добродушно улыбаясь, - но он пошел по стороне Зла, и отрекся от нас, от света Валинора. И потому его место в совете занял я. Я – Саруман, такой, каким ему положено быть…. Так решили те, кто возвратил меня из недр Зирак-Зегила. Это его объяснение устроило все, и они, с облегчением вздохнули. Сьюзен вытерла глаза рукавом платья. Она была ужасно рада видеть своего друга, которого считала умершим. Гэндальф жив! И в ней засияла надежда. А потом она вспомнила его слова о хоббитах, и спросила: - Ты говорил, что Мерри и Пин в надежных руках. Что ты имел в виду? - Они встретили того, кого не ожидали встретить, и теперь их судьбы более не в наших руках, - они непонимающе переглянулись, - Возможно, наши милые друзья окажутся теми маленькими камешками, которые сдвинут лавину с вершины горы… Но время покажет, теперь нас ждет иная дорога, - загадочно закончил маг. - В одном ты не изменился, старый друг, - улыбнулся ему Арагорн, заправляя меч в ножны, - ты все также говоришь загадками! - Это моя работа, мой милый дунадан! – Ответил ему Гэндальф и жестом фокусника явил из складок своего плаща другой, серый, тот самый, в котором исходил все Средиземье. - Что мы должны сделать? – Поднял голову Леголас, и его глаза сверкнули готовностью помочь. Внезапно, перед глазами Сьюзен встала Люси, когда та смотрела на Аслана. Она была предана ему, но лев погубил ее, и ее сестра умерла…. Девушка отогнала эти мысли подальше, но радость от возвращения померкла, и Сьюзен вернулся ее природный скептицизм. - Неужели мы бросим Мерри и Пиппина? – Она посмотрела прямо на Гэндальфа. - Мы не бросим их, моя дорогая, - мягко ответил ей волшебник, прочитав у нее в глазах ее мысли, - они в безопасности и не нуждаются в нашей помощи. У нас сейчас другая дорога – Рохану нужна помощь, и я надеюсь на тебя, Губительница Назгулов. Сьюзен вздохнула. Умеет Гэндальф сказать так, что возразить ему нечем! Хм-м, а как он отреагирует, если сказать ему, что она собирается в одиночку убить Джадис? Явно не обрадуется… Но, стоп! Ведь Джадис сейчас хозяйничает в стране коневодов! Отлично, тогда можно убить двух зайцев! Что Сьюзен и сделала. Она кивнула магу, и стала его слушать. Гэндальф просил от них самой малости – поддержки. Тогда как основную работу, он возьмет на себя. Теоден Роханский давно уже находится под властью чар Сарумана, его разум спит черным сном, пока народ Рохана падает на колени и гибнет от удара мечей орков; и потому его необходимо разбудить и заставить действовать. Это даст Средиземью надежду, что начинающаяся война еще не проиграна, и что свободные народы еще могут за себя постоять. Сьюзен согласилась с его доводами. Это необходимо, правда. Она помнила, как встрепенулся народ Нарнии, когда узнал, что две дочери Евы и два сына Адама появились в их стране, чтобы свергнуть Колдунью. Даже Аслан тогда созвал войско, которое потом возглавил Питер, ее брат…. И тогда зима была побеждена, в Нарнии наступил Золотой Век, а все они стали Королями и Королевами…. Гэндальф прав. Рохан близок к провалу, и его необходимо встряхнуть. И потому, девушка легко вспрыгнула в седло позади Арагорна и обхватила его руками за талию, привычно ощутив жесткие мускулы на его спине. Он, легким жестом, сжал ее пальцы и двинул поводья. Гэндальф переливисто свистнул, и к ним, из тени Фангорна выскочил навстречу белоснежный конь невиданной доселе породы. Сьюзен не особо разбиралась в мастях лошадей, этим больше увлекался Эдмунд, но даже она не могла не признать, что конь этот был прекрасен. - Глазами не верю! – Воскликнул Леголас, натягивая поводья, его острое юношеское лицо сияло восторгом, в отличие от Гимли, которому опять придется терпеть ненавистную ему тряску, - это же конь из породы Маэрос! - Верно, друг мой, Леголас, - не каждый может приручить такого коня. Но, если это случится, он буден верен хозяину до самой смерти! Маг легко вскочил на коня, натянул плащ потуже привычным жестом так, чтобы не было видно белых одежд, и повел их к восточной части Рохана, где сверкал золотыми куполами Эдорас*.***
Эдорас…. Сьюзен уже видела его однажды. И всего лишь раз. Тогда они с Арагорном не въезжали в его ворота, хотя очень хотелось. Именно тогда она и видела Теодена, нынешнего ярла Ристании. Город издали впечатлил ее, и чем-то, неуловимо походил на строение викингов, которых она видела на страницах истории. Он был прекрасным, златоглавым, как древняя Русь, полным зелени и жизни. Именно о таких городах потом складывают песни, и поют, что они не чаяли страха и не сломились под напором бед и черных вестей…. Но сейчас Эдорас был другим. Мрачным и суровым. Въезжая в ворота притихшего города, Сьюзен, с удивлением, заметила, что в нем пахнет сыростью. И еще чем-то кислым и терпким на вкус. Жители города выступили навстречу нежданным гостям, и на их лицах девушка прочитала только одно выражение – усталой скорби. Одеты они были под стать ей – в сплошные черные цвета, от которых веяло могильным холодом, да таким, что Сьюзен казалось, что в Эдорасе навсегда застыла поздняя осень. Она с печалью увидела промерзшие проталины снега, полные талой воды, в которой отражалось серое небо. Природа в Эдорасе больше не поражала красотой, ныне она пахла только увяданием. - На кладбище и то веселее, - тихо буркнул Гимли за спиной Леголаса. - Я помню Эдорас другим, - вторил ему Боромир, провожая взглядом притихших людей, - веселым, и полным света… Прав был Эомер, это все козни Сарумана. - И Джадис, - неожиданно для себя добавила Сьюзен, отмечая редкие хлопья снега и корочки льда на замерзшей земле. Наверное, именно так выглядела Нарния, когда в ней захватила власть Белая Колдунья. - Треклятая Колдунья! – Выругался в ответ гондорец, - никогда не думал, что буду не любить белый цвет! - Не цвет нас определяет, любезный Боромир, - откликнулся ему Гэндальф, ехавший впереди, - а дела и поступки. Они подъехали к пологому холму, на вершине которого возвышались Золотые Палаты Медусельда. - Нам наверх, - сказал маг и двинул своего коня. Сьюзен вскинула голову, чтобы лучше разглядеть открывшееся ей виды из-за спины Арагорна. М-да, Медусельд – это не Каэр-Параваль. Он не поражал ни величием, ни архитектурой. Только золотом, которым были крыты его крыши. Да и оно поблекло и покрылось налетом и пластами замерзающего льда. С карнизов капали сосульки уродливыми горгульями, а девушка в белом платье, стоящая на крыльце была невыразимо холодной и далекой, как ранняя весна при полуденном солнце. Именно девушка поразила Сьюзен больше всего. Она не походила на человека, скорее на статую, прямую и стойкую. «Как клинок, заправленный в ножны», - подумала она, рассматривая бледно-золотые волосы и холодные голубые глаза, которые потеряли надежду. - О, нас встречают, - без улыбки молвил Гэндальф, останавливая коня и слезая с него. Они спешились. К ним, тотчас, подбежали конюхи и увели лошадей. Земля треснула льдом под ногами Сьюзен. Она посмотрела вниз, и увидела жухлую землю, крытую снегом. «Я должна убить Джадис. Чем скорее, тем лучше. Пока она не уничтожила все вокруг». Арагорн протянул ей руку и помог обогнуть лужи, что сверкали под лучами неясного солнца. - Здесь все выглядит так, словно это место поразила болезнь, - негромко сказал Леголас, оглядывая стены Золотых Палат, - я чувствую ее – зловонную и неотвратимую. Здесь поселилась смерть. Внезапно Сьюзен поняла, о чем именно напомнил ей этот кисловато-терпкий запах. Это был запах болезни и смерти, той самой, что поселилась в ее доме, когда из него, хлопнув на прощание дверью, ушел муж. Тогда, она осталась совсем одна… Гэндальф повел их на крыльцо. Девушка в белом уже исчезла, и их встречали трое мужчин, одетых в латы и при оружии. Их золотистые волосы тронула тень от крыш Эдораса, а лица светились угрюмостью и настороженностью, - Мы не ждали чужаков, - сказал тот, кто был посередине, - как и тебя, Гэндальф. Государь сказал, что больше не хочет тебя видеть. - Но я все равно пришел, ибо ему требуются моя помощь и совет, - возразил ему маг, - впусти нас и ты убедишься в этом. Сомнение появилось на лице стража. Наконец, он вымолвил: - Хорошо, я впущу вас к Государю. Но вы все оставите свое оружие, в знак своих благих намерений. После аудиенции, при ее благополучном исходе, я выдам его вам в целости и сохранности. В противном же случае, оно обратится против вас. Гэндальф кивнул, а Сьюзен нахмурилась. В противном случае? Она представила, как этот страж берет в свои руки ее тонкий лук и оскверняет стрелы ее кровью…. Она содрогнулась. И разозлилась. - Давай, Сью, - шепотом наклонился к ней Арагорн. - Я против того, чтобы они трогали мое оружие! – Ответила она. - Мы и не будем, странница с Севера, - с презрением ответил ей страж, - ибо воровство у нас карается смертью! Этот ответ не убедил Сьюзен. Такое негостепреимство, да и слова стражников говорили об обратном, и девушка не хотела, чтобы все обернулось «противным образом», иначе ей нечем будет защищать себя и друзей. Нет, не так должна окончить свой путь Королева Нарнии! Но суровый взгляд Странника буравил ее лицо, и Сьюзен, нехотя, сняла с плеч лук и колчан стрел. Один из стражей протянул руки, чтобы забрать его, но она остановила его своим фирменным королевским взглядом: - Нет! Никто из вас не коснется его! Этот лук служил мне верой и правдой, и вы не знаете, какой силой он обладает! Я сама его поставлю возле этих стен, - она кивнула на место, где уже покоился топор Гимли и стилеты Леголаса, - и если узнаю, кто тронул его, то вы познаете на себе мой гнев! - Сью… - Арагорн за ее спиной схватился за голову. - Это мое решение! Иначе, - она обратила свой взор на главного стража, - «в противном случае», мне придется остаться здесь. И ждать вас тут. Стражи схватились за мечи, но их остановил голос Гэндальфа: - Остановитесь! Сьюзен, будь добра, прояви свое благоразумие, и избавь меня от своего королевского упрямства! У нас на кону нечто большее, чем твой лук и стрелы! - Я сама их поставлю, и запомню, как они лежат, - Сьюзен упрямо качнула головой. Боромир за ее спиной выдохнул, так же, как и Арагорн, но девушка не обратила на него внимания, продолжая сверлить взглядом главного стража. Тот сдался под ее взглядом, в котором плескалось превосходство королевы и упрямство дунаданов, и отступил на пару шагов, открывая ей путь к стене. - Будь по-вашему, Странница, - сказал он устало, но все же, в его голосе засквозила сталь, - не думайте, что мы негостеприимный народ, просто времена нынче неспокойные. И это – лишь меры предосторожности… - Как и мои, - ответила ему Сьюзен, аккуратно ставя лук и колчан стрел возле стены. Это позволило ей, молниеносным движением, отцепить кинжал Люси от пояса и вставить его в правый рукав. Судя по лицам, этого не заметил никто, даже Арагорн. И девушка свободно вздохнула. Удача была на ее стороне. И она отступила назад, визуально запоминая расположение своих вещей. Никто не должен их тронуть. Ее оружие – священно, это дар деда Рождество и ее погибших братьев и сестры. - Ваш посох, - Судя по лицу главного стража, ему было неудобно с этой просьбой обращаться к волшебнику, и на что Гэндальф возразил: - Неужели вы и у старика палку отнимите, как у девушки ее оружие? Страж скривил губы, колеблясь. Затем резко кивнул и развернулся: - Открыть ворота! Стража, что стояла позади ворот, растворила створы, впуская спутников в тронный зал Медусельда. Вот он, как раз, и поражал воображение. Видно, потомки Эорла обладали большими запасами золота, раз поместили великолепие не только на крышах своего дворца, но и внутри своего дома. Это были и колонны с причудливой резьбой, украшенные конскими головами, вытканные гобелены с изображенными на них сценами битв и героями, золоченые светильники, полные сотен свеч, что восковыми кусками свисали, как новогодние игрушки с елок. Это и вычурные столы из красного дерева, устланные скатертями, возле которых суетились слуги – видно, хозяева этого дома собирались ужинать, и еще многое другое, что глаза Сьюзен смогли разглядеть но не до конца осознать. Но, несмотря на роскошь, в зале чувствовался холод – он пробирал до костей, и от него не мог спасти даже здоровенный очаг, что трещал посередине зала, полный огня и отгороженный от людей чугунным витиеватым забором. Помимо холода Сьюзен почувствовала запах болезни. Он неуловимо присутствовал в зале, дурманом окутывая сознание. И исходил он от немощного старика, закутанного в три шубы, что сидел на золоченом троне с высокой спинкой. Он был очень сед и полон пыли; позади него разместилось знамя Рохана – белый конь с золотой гривой на зеленом фоне. А возле ног, на ступенях, сидел человечек в черном с бледным лицом и спутанными волосами. Весь его вид вызывал омерзение. И он бросал враждебные взгляды на всю их кампанию. - Мы приветствуем тебя, Гэндальф Серый. Тебя и твоих спутников, как бы недостойны они не были! – Казалось, вместо слов из уст черного человечка капал яд. - Это Грима Гнилоуст, - шепнул Боромир Арагорну, и нахмурился, - в прошлый раз он льстился передо мной, а сейчас приравнял к оборванцам…. Услышав это, Сьюзен хмыкнула. Конечно, не зазнаешься тут, когда занимаешь высокое положение с подачи Белого Колдуна! А то, что Гнилоуст – нет, ну, что за подходящие прозвище! – был подослан именно Саруманом, она не сомневалась. И ответила ему презрительным взглядом - Неучтиво ныне встречают гостей во дворце твоем, Теоден, сыне Тенгиля! – Пафосно начал Гэндальф. Собравшиеся вокруг придворные зашептались – видать, никто здесь не любил Гэндальфа. Но того это не волновало – он шел вперед, как ни в чем не бывало. - Сью, встань за мою спину! – рука Арагорна коснулась ее волос. Это означало, что опасность близко. Сьюзен тут же повиновалась, и стала оглядываться в ее поисках. Да, так и есть – более двух десятков воинов, облаченных в черное, двигались параллельно с ними, скрываясь за колоннами. В воздухе ощутимо запахло жареным. И жар этот исходил не от румяных куропаток, что дожидались на столе своей расправы. - Я велел тебе убираться отсюда! – Голос ярла больно резанул уши своим старческим карканьем, - и никогда больше сюда не возвращаться! Ты оскорбил меня, забрав лучшего коня из моих конюшен! Святые небеса! И это когда-то было тем красивым молодым ярлом с золотыми волосами и волевым лицом, которого так любил народ? Девушка не могла поверить своим глазам. - И все же я вернулся, - ответил ему Гэндальф, - я… - Мы не рады тебе здесь, Буревестник! – Вставил свои ядовитые слова Гнилоуст, - вестник горя и бед! - Молчи! – Гэндальф наставил на него свой колдовской посох, - я не для того пришел сюда, чтобы слушать твои поганые речи! - Посох! – Взвился тот, в страхе отступая назад, - я же велел отобрать у старика посох! Собаки! Почему вы не слушаете меня?! И все тот час сдвинулось со своих мест. Стражи в черном ринулись на них, расталкивая придворных, Гнилоуст что-то верещал, а Арагорн, Леголас, Гимли и Боромир приняли удар на себя. Сьюзен бесцеремонно затолкали внутрь образовавшегося круга. Она была не против. Мордобой она не любила со времен своего детства, и потому оставалась только сторонним наблюдателем. Она была сторонницей более элегантного вида ведения войны – стрельбы из лука. В зале поднялся гвалт – шум и крики, звук падающих тел, и свист кулаков. Ее спутники, без всякого труда, разбрасывали своих противников, как котят, Гэндальф уверенно двигался к застывшему в немом ужасе, Теодену. Вдруг, Сьюзен заметила, как Гнилоуст вытащил у одного из стражников меч, и тенью бросился на мага, стремясь остановить его. Недолго думая, Сьюзен выхватила кинжал из своего рукава, прицелилась и послала его в полет. Коротко свистнув, кинжал прошел сквозь плоть, и вонзился острием в колонну, пригвоздив к ней закричавшего от боли Гнилоуста. И тут все стихло. Теоден, завалившись вперед, стал падать на ступеньки трона, но к нему подбежала та самая девушка в белом платье, и поддержала его. Все застыли, разглядывая своего государя, готовые в любой момент броситься ему на помощь. Но тут произошло невероятное. Взгляд ярла обрел ясность, лицо его стремительно молодело, стирая морщины и возвращая волю и разум. Это уходило колдовство Сарумана! Сьюзен не смогла не сдержать улыбки. - Дядя ... дядя! – Шептала девушка, поглаживая его шубу, не находя слов от охватившей ее радости, и слезы тонким водопадом катились из ее глаз. - Я узнаю твое лицо … Эовин, - вымолвил тот. И голос его уже не походил на то карканье, теперь в нем чувствовалась сила и сталь, как в своих племянников. - Да, да! Это я! – тут она зарыдала, обнимая его, и ярл обнял ее хрупкое тело, заключенное в белоснежные ткани. Сьюзен заметила, каким взглядом Арагорн стал наблюдать за той, кого Теоден назвал именем Эовин, и тут же, толкнула его локтем в бок. - Не пялься, - сказала она серьезно, - это неприлично! Ар смутился и отвел взгляд, и Сьюзен, усилием воли, смогла погасить на своих губах улыбку. - Гэндальф? – Ярл переместил свое внимание на мага, стоявшего позади и с умилением глядящего на эту сцену, - Это ты, дружище? - Вздохни полной грудью, мой друг! – посоветовал он, - твой народ ждет тебя! Теоден выпустил из своих объятий Эовин, и все тут же увидели, что ярл Ристании не потерял свой воинской стати. Он немного покачнулся, но племянница поддержала его. Рядом выл от боли и бессилия Гнилоуст, который не мог вытащить своими паучьими пальцами кинжал Люси из своей кисти. Теоден обвел зал своими глазами, вернувшими ему его родной голубой цвет. - Черным сном спал мой разум. Но теперь я проснулся! И хочу спросить я – где сын моей сестры, Эомер? И где мой сын и наследник Теодред? Ответом ему было горестное молчание.