Глава 67
Легкий ветра вздох, Только долгий путь, Искра на ветру, Горечь на губах… Смерти нет… Тэм Гринхилл, «Смерти нет».
О чем стоит молчать, когда ты вернулся с битвы? Сьюзен чувствовала себя настолько опустошенной и уставшей, что вряд ли могла ответить на этот вопрос, хотя он крутился у нее в голове. И правда, о чем стоит молчать? Девушка видела израненные лица воинов, слышала стоны умирающих и замечала потускневшие взгляды тех, кто видел смерть. Никто не говорил о том, что пережил, все старалась забыть битву внутри себя. Победных песен не было – все грустили о тех, кто не вернулся, а их было слишком много… Нужно молчать о войне, вдруг поняла Сьюзен. Когда ты вернулся с битвы, нужно молчать о том, что видел, ибо война делает из человека зверя, извращает его суть… Несмотря на весь свой богатый жизненный опыт, лучница поняла это только сейчас. Прав был Питер, когда не хотел брать с собой девочек на битвы, да они сопротивлялись его решению… - Ты был прав, - сказала она, глядя в пространство. Брат остановился и недоуменно посмотрел на нее: - О чем это ты, Сью? - Война – это ужасно, - поведала ему Сьюзен, и коротко пересказала ход своих мыслей. На что Питер лишь грустно усмехнулся и промолчал. Она поняла его молчание, и больше не говорила ни о чем. Да и нужны ли слова, когда ты идешь по городу, пережившему осаду, и видишь следы разрухи и войны? Нет, слова здесь не нужны. Это лишь в сказках осажденный город ликует в победном марше, когда приходит освобождение. О реальности всегда молчат, ведь она не весела… Гондор потерял слишком много воинов, сотни людей остались без пищи и крова, ведь враг сжег все урожаи. Экономическая и демографическая катастрофа нависла над столицей королевства. Питер привел Сьюзен в лазарет, где передал на руки уже трудившимся тут дриадам, которые подхватили измученную девушку и уложили в постель, чтобы умыть и обследовать на наличность повреждений. Сьюзен же предпочла отдастся в руки умелым дриадам, еще с Нарнии помня их целебные и успокаивающие свойства. И сейчас ей был нужен только покой… И лишь только потом, когда она проснется, то поймет, насколько изматывающим оказался ее поединок с Джадис, и каким известным он стал. Она даже не ведала, что очнется народной героиней, что люди будут смотреть на нее с благоговением, и что ее имя будет ассоциироваться с Надеждой, которая зажглась во многих сердцах. Не знала она и того, что целебный бальзам ее сестры будет передаваться из рук в руки, исцеляя и даруя бодрость и веру в завтрашний день. Сейчас же она была просто уставшим, измученным воином, который пережил ужасающую битву и желал лишь одного – забыться в спасительном сне и больше никогда не вспоминать о войне… *** Проснулась она, когда лучи утреннего солнца ласково коснулись ее лица. Зажмурившись и не желая отрываться от мира приятных грез, девушка перевернулась на бок и натянула одеяло до самой макушки. Это помогло ненадолго, поскольку воздух скоротечно кончился, и ей пришлось смириться с неизбежным пробуждением и открыть глаза. Солнечный свет тут же облепил ее лицо, и девушка крепко зажмурилась. Как ни странно, раздражения она не чувствовала, только спокойствие и легкость во всем теле. Но стоило ей об этом подумать, как навалились воспоминания о пережитом дне, битве и Джадис. Спокойствие тут же куда-то пропало, и захотелось забиться под одеяло и забыть все на свете. Но рядом раздалось легкое смешливое сопение, и Сьюзен узнала его из тысячи других. - Арагорн, - сказала она, улыбаясь и поворачивая голову на звук. Она оказалась права. Любимый сидел рядом с ней, вытянув длинные ноги. Он улыбался, и в глазах его сквозила та самая смешинка, которую услышала Губительница Назгулов. Странник выглядел уставшим, но довольным собой, хотя на лбу снова появилась озабоченная складка. - Я здесь Сью, - сказал он, ласково прикасаясь к его щеке, - и ты тоже! - Это ты трубил в мой Рог? – спросила девушка, всем своим существом прижимаясь к его мозолистым пальцам, таким теплым и таким родным. - Другого способа сойти живым с Тропы Мертвых не было, - он немного погрустнел, - спасибо! – сказал он. Сьюзен удивилась. - За что? Глаза Арагорна отражали затаенную боль и благодарность, смешанную с серьёзностью. Она даже залюбовалась этим причудливым сочетанием в его лучистом сером взгляде. - За то, что верила в меня, - он взял ее за руку, - даже когда я сомневался. Без тебя, без твоей веры, я не смог бы одолеть этот путь и не признать своего предназначения… Эти слова многое рассказали Сьюзен, и она заплакала. Но поняла это только когда почувствовала слезы радости на своих щеках. - Арагорн, ты… О, боги! Я так рада! – только и вымолвила она, крепко сжимая его руку. И тут ее пробрало любопытство, и девушка поинтересовалась, - когда же коронация? Тут только горько усмехнулся: - Не так быстро, Сью! Война еще не окончена, и я дал клятву, что войду в этот город королем только тогда, когда Саурон и Джадис будут побеждены, и когда солнце мира снова взойдет над Средиземьем! Девушка на это только вздохнула! В этом Арагорн был неизменным – упрямый, он держался своих клятв до конца. Но все равно, Сьюзен радовалась за него – любимый сделал огромный шаг вперед, признав себя королем по праву рождения, да и не только, честно говоря… - Хорошо, - сказала она, - тогда давай разберемся с ними! Он улыбнулся ее порыву: - Не спеши, дорогая моя! Сегодня вечером будет военный Совет, там все и решим! А пока что спи и отдыхай – ты это заслужила! - Без тебя – не буду! – категорично заявила та, хватая его за руку, - и на Совет я тоже пойду! - Сью, - он ласково сжал ее тонкие, бледные пальцы, - ты должна отдыхать и ни о чем не беспокоиться! Весь народ говорит о твоем поединке с Колдуньей, и что ты почти победила ее! Тебе сейчас нужен покой, не торопись снова сражаться! Побудь просто Сьюзен! - Без тебя я не Сьюзен, - ответила ему девушка, смотря ему прямо в глаза. Странник затих. Сейчас они оба вспомнили тот самый вечер, когда они впервые поцеловались, думая, что это их последняя ночь. - Я люблю тебя, - повторила она те слова, сказанный ею тогда, и повторила их снова, - я люблю тебя, Арагорн! Она замолчала. Сердце стучало как бешеное, ожидая ответа. Тогда он сказал, что любит ее, но с тех пор прошла вечность, и девушка боялась, что все, что тогда произошло – было порождено лишь страхом и сомнениями, а не реальными чувствами, что она испытывала к этому мужчине. В себе она не сомневалась, и трепетно ждала ответа от любимого. Арагорн молчал, явно находясь в замешательстве и обдумывая ответ. Наконец, после томительного молчания, он наклонился к Сьюзен и поцеловал ее в лоб. - И я тебя люблю, глупышка, - нежно, почти невесомо прошептал он прежде чем подняться с табурета и скрыться в дверях. Сьюзен же осталась лежать с самой счастливой улыбкой на губах и задорно сияющими глазами. Значит, то, что было в Хельмовой Пади, не было наваждением момента, все было по-настоящему, Арагорн любит ее! Большего ей было и не нужно. Теперь она была уверена, в завтрашнем дне, как никогда раньше. Ведь когда любишь и любим – что может быть прекраснее этого чувства? Но на Совет Сьюзен собиралась все-таки явиться. Как никак, она Королева Нарнии и Губительница Назгулов, а вспомнить ее поединок с Джадис – так ее просто будут обязаны впустить на Совет! В этом девушка не сомневалась. Следующий час она потратила на себя, чтобы привести свое состояние в более-менее прилежный вид. Как оказалось, за время ее сна, кто-то постирал и высушил ее одежду, и та аккуратной стопкой лежала на тумбе возле кровати. Одевшись, умывшись и причесавшись, Сьюзен решила выйти из своей комнаты в госпитале (а то, что она там, девушка ни капельки не сомневалась, хотя смутно помнила, как Питер привел ее сюда). Сам лазарет Гондора был на удивление пуст и светел, хотя, согласно логике, должен быть переполнен ранеными и стонущими. В нем царила почти идеальная тишина, словно был покинут своими обитателями. Это очень сильно изумило Сьюзен. Наконец, после долгих попыток выбраться из лабиринта коридоров, она встретила немолодую женщину в чепце, который обычно носят сестры милосердия. Подозревая, что это одна из лекарей, девушка окликнула ее. Женщина повернулась и приветливо поклонилась. - Госпожа Сьюзен, Вам уже лучше? - Несомненно, - ответила ей девушка, - а где все? Я думала, что лазарет переполнен… - Так оно и было, - улыбнулась та, - пока Ваш царственный брат, да пусть Валар вечно хранят его добродетель и благородство! – не поведал нам о Вашем чудесном снадобье! Оно всех поставило на ноги, вот и нет тут никого. Кроме Вас, да брата Наместника, капитана Фарамира, да Роханской девы с оруженосцем… Услышав это, Сьюзен тут же вспомнила об Эовин и Мерри. Это были они, несомненно. О какой же еще деве Рохана могла поведать лекарка? - А где они? – спросила девушка, у которой сжалось сердце, - с ними все хорошо? Разве мой бальзам не подействовал? - Подействовал, госпожа, да еще как! – откликнулась ей словоохотливая женщина в чепце, - да еще Странник над ними поколдовал, - а ходят слухи, что он еще и король, которого все ждали! – но ранение, нанесенное Тенью, просто так не вылечишь, следы остаются навсегда, он сам так сказал, вот и … - Где они? - Дева Рохана и ее оруженосец? Я Вас провожу! – тут же засуетилась женщина, приглашая Сьюзен следовать за ней, - ох, радость-то какая! Город освобожден, победа близка – так многие говорят! Вот сестра моя тоже об этом толкует, а как же, если говорят, что король вернулся? А с ним чужеземный король с причудливым войском! Ох, как они поразительны! А правда, что Вы сразились с самой Белой Колдуньей? - И не один раз, - Сьюзен вспомнила взгляд Джадис, полный ненависти, и повела плечами, словно от мурашек. Страшный взгляд, он ей всю жизнь будет сниться… - Ох, и Вы живы! Вы, наверное, очень храбрая королева! А правда, что Вы лишили ее магического жезла? Сьюзен улыбнулась, вспоминая, как разозлилась тогда Колдунья. - Да, - сказала она, - это правда. Но решила умолчать о том, что она собственноручно лишила ее не только жезла, но еще и ментальных способностей. А то еще за хвастунью сойдет, а это ей надо? Под оханье и болтовню лекарки, она достигла палаты, где отдыхала Эовин. Ее храбрый оруженосец, что из невысокликов, как поведала ей женщина, находился в соседней палате, а за ним – храбрый Фарамир, человек достойный уважения… Дальше Сьюзен не слушала. Она вежливо попрощалась с лекаркой и вошла к Эовин. Краса Ристании стояла возле окна с грустным лицом, одетая в белую сорочку. Левая рука ее была перевязана, и сквозь бинты просвечивались очертания шины. Сейчас дочь Эомунда походила на тень самой себя прежней, и Сьюзен невольно испугалась за нее. - Эовин, - она подошла к ней, - здравствуй! Ты жива! Она обняла ее, стараясь не сильно показывать своих чувств, ведь дева Рохана могла сломаться в ее руках, настолько она было тонкой и бледной. - Сьюзен! – та тоже обняла ее, - как я рада, что ты тоже жива! Ты не видела Мерри? Я спрашивала о нем, мне сказали, что с ним все хорошо, но я все равно беспокоюсь! Ведь он помог мне сразить Ангмарского Колдуна! Это было новостью для Сьюзен, и она попросила Эовин рассказать ей все. Та поведала ей о смерти Теодена и о своем поединке. Девушка слушала ее внимательно и плакала, когда та поведала ей о том, как умирал Ярл Рохана, и восхищенно вздыхала, когда речь пошла о том, как краса Ристании отрубила голову чудищу, на котором восседал Назгул. - Я думала, что он убьет меня, но тут сзади Мерри вонзил ему нуменорский клинок, и он отпустил меня… Тогда я, недолго думая, сняла шлем и пронзила его мечом прямо под капюшон… Видела бы ты, как закричал и сжался, а потом, словно лопнул, как мыльный пузырь! Это было так страшно, Сьюзен! Я совсем не чувствовала привкус победы, лишь горечь невосполнимой утраты… Эовин заплакала, и Сьюзен попыталась успокоить ее. - Так, значит, Теодред стал Ярлом Рохана? – спросила она. Краса Ристании печально кивнула: - Да, он заходил ко мне. Они вместе с Эомером не получили ни царапины, представляешь? Но брат недоволен мной, он так долго читал мне нотацию о том, что я поступила плохо… Я и сама это понимаю! Но если бы меня не было – дядю пожрала бы та свирепая тварь! Сьюзен улыбнулась, вспоминая, как Питер тоже любил занудствовать, хотя в этом плане, она давала ему сто очков вперед. Занудство ранее было ее коньком, но не сейчас… - Да, старшие братья, они все такие, - сказала она, вспоминая нахмуренное лицо Питера. И тут же наткнулась на лицо Эовин, которое выражало такую смесь горя и печали, к которым, почему-то примешалась и обида, что девушка немного подивилась этой буре эмоций. - Не надо, - сказала ей Эовин, - не говори о нем! - О ком? – не поняла Сьюзен, - о твоем брате? - Нет, о твоем! – сухо отрезала дева Рохана. Это еще больше удивило ее собеседницу. Она растерянно смотрела на Эовин, недоумевая, что такого сделал той ее брат. - Что случилось? – наконец, спросила она. – Я чего-то не знаю? А потом, взглянув на сухое лицо подруги, она вспомнила, как та смотрела на Питера – словно слепец на солнце, и поняла все. Понимание, видимо, отразилось на ее лице, и Эовин отвернулась от нее. - Не надо, - глухо сказала девушка, - не жалей меня! Мне не нужна ничья жалость! И вот, в чем еще дело… Да, им предстоит долгий, и возможно, нелегкий разговор… - Я и не думала тебя жалеть, - серьёзно сказала ее спине Сьюзен, - рано или поздно мы все встречаем отказ в любви. То, что ты чувствуешь к моему брату… Когда-то и я оказалась в такой же ситуации… Каспиан тоже был королем из другого мира, и это было не исправить! - Каспиан? – удивленно повернулась к ней Эовин, она еще не слышала полного рассказа о королевской жизни своей подруги, - расскажи мне! - Охотно, - ответила ей та, - если ты присядешь! Краса Ристании послушно села на кровать и выжидательно уставилась на Сьюзен. Как и всякой девушке, ей было интересно слушать истории о любви, особенно о несчастной. Тем более из личного опыта подруги. Реальные истории, похожие на сказки, пусть и не совсем счастливые, - что еще нужно для юных дев, уставших от битв и ненастий? И Сьюзен ей рассказала про Каспиана. Про то, как они оба полюбили друг друга, но между ними была не только разница во времени, а еще и целых два мира. Они никак бы не смогли бы быть вместе. К тому же, тогда это было ее последнее путешествие в Нарнию. Сьюзен это понимала, и все честно сказала Каспиану. Он понял все, и они больше не виделись. А потом Люси рассказала ей о том, что Каспиан женился на дочери звезды Раманду, и что они счастливы вместе… - Я не сомневаюсь в том, что и ты, когда-нибудь, найдешь свое счастье, - говорила ей Сьюзен, - время все расставит по своим местам. Думаю, Питер понимал твои чувства, но, поверь, ему гораздо важнее победить здесь и вернуться домой. К сожалению, мой брат не из тех, кто заводит свою семью. Он из тех, кто защищает то, что у него есть, и не думает, о том, что может приобрести… Поверь, вы вряд ли были бы вместе… Лицо Эовин стало задумчивым, она обдумывала ее слова. - Теперь я понимаю, - тихо сказала она, - а тогда я думала, что он просто не любит меня, и хочет поскорее от меня избавиться…. - Согласна, Питер может быть груб, - согласилась с ней Сьюзен, - он не мастер дипломатии. Но он честен и благороден. Уверена, он не хотел от тебя избавиться, он уважает тебя и считает, что ты достойная девушка... Но он хочет вернуться домой… Тут уже погрустнела она, вспомнив об этом. Питер не успокоиться, пока не увезет ее отсюда – она это знала точно. Но понимала, что не сможет расстаться с Арагорном ради Нарнии – страны мечты и детской сказки… Они обе замолчали, каждая думая о своем. Потом Эовин нарушила молчание, переведя разговор в нейтральную тему, и вскоре девушки забыли о своих несчастных грезах и предались воспоминаниям о детстве и мечте. Сьюзен было радостно видеть, как румянец стал проявляться на щеках Эовин, хотя та так и оставалась печальной. Смерть дяди, гибель многих доблестных воинов и свое доблестное ранение, печать Тени Мордора - все сказалась на хрупкой дочери Эомунда, и девушка понимала, что та еще не скоро придет в себя. Вскоре, пришло время прощаться, и Сьюзен направилась к Мерри. Добрый, верный хоббит был рад, что она заглянула к нему, и потом они долго оплакивали смерть Теодена Возрожденного. - Я напишу о нем песню, - говорил он, - как Бильбо, как мастера древности! Государь достоин, чтобы о нем сложили легенду! Сьюзен согласилась с ним. А потом пришло время обеда, и девушка пошла в свои покои, чтобы обдумать увиденное и услышанное. Известие о смерти Теодена выбило ее из коли, как и победа Эовин над Главарем Назгулов. «Ничто в этом мире не вечно, - подумала она, - все вскоре обретает свой тлен…». Настроение упало, как и аппетит. Вскоре, к ней заглянул настоятель лазарета и передал ей склянку с бальзамом Люси. Его осталось совсем немного, хотя еще вчера была половина… Сколько же было их – измученных, раненых, даже не надеющихся на выздоровление, но получивших нежданное исцеление? Сотни, если не тысячи… И каждому по капле, а то и по две… Нет, Сьюзен не жалела о том, что бальзама осталось мало. Она думала о том, скольким он помог, и скольким он мог еще понадобится. Масштабы ужасной войны вновь предстали во всей ее красе, и девушка ощутила на губах привкус горечи. Это была горечь победы, смешанная с пеплом реальности. Странно, в Нарнии она ощущала победу совсем по-другому – через песни и пляски, да пиры до утра… Или может, она просто повзрослела? И от этого понимания, ее сердце пронзил холод. И Джадис была здесь совсем не причем…