ГЛАВА 69.
Ну вот беда подкралась подлая! Не понимаю я ни как... Кому нужны такие подвиги, Еще, к тому же, натощак? Петров, "Невероятные приключения Петрова и Васечкина. Рыцарь".
Как и было решено, отборное войско западных стран и союзной им Нарнии, стали выстраиваться на Пеленнорских полях. Роханцев и нарнийцев среди них было мало – в битве, что кипела возле стен мало кто уцелел, и потому большую часть строящихся составляли воины Гондора. Разведчики доложили, что никого из врагов они по дороге не повстречали до самого перекрестка, до поверженной статуи государя. Путь навстречу гибели был свободен. Сьюзен вышла из своего шатра, готовая к походу, где-то за час до отъезда. Вышла она не в очень хорошем расположении духа, поскольку до этого ее навестил Питер, и разговор у него был серьезный. Как оказалось, вчера он подсмотрел все после военного совета. И был очень опечален тем, что Сьюзен легкомысленна, раз дает призрачную надежду Страннику. - Сью, я пришел сюда ради тебя. И в войну я вступил тоже ради тебя, - сказал он, и лицо его было печальным, - ты не принадлежишь этому миру, пойми это! «Но я люблю его!» - хотелось сказать ей, но девушка молчала, поскольку понимала, что для Питера это не аргумент. И потому она только отвернулась от него. - Сью, - он положил ей руку на плечо, - ты нужна Нарнии, а не здесь. - Нарнии? – она повернулась к нему. – Я давно забыла ее, Питер! Тот смотрел на нее немного осуждающе, но ссориться он явно не желал. - А нас, нас ты хоть помнишь? – спросил он. – Люси и Эдмунд ждут тебя там, они с нетерпением ждут твоего возвращения! Люси и Эдмунд… Эдмунд и Люси… Сказать ли Питеру, что она не забыла их, и будет помнить всегда? Что когда-то она смирилась с их смертью, и отпустила их высоко-высоко, к птицам? Что она больше не скорбит и не скучает? Что боль потери улеглась и превратилась в светлую грусть? Он вряд ли поймет. Он просто не знает, каково это – терять всех, кто тебе дорог. Питер погиб в той железнодорожной катастрофе, а не выжил в ней. Он не поймет, насколько это больно, как никогда не поймет и того, что боль эта со временем уляжется и не будет беспокоить вновь. Питер застыл в Нарнии и навсегда останется тем златовласым Великолепным Верховным королем, каким был много лет назад... - Ты не понимаешь, Питер, - наконец, сказала Сьюзен тихо и мирно, - я жила очень долго без вас, и смирилась с тем, что вас больше нет. Жизнь в Средиземье помогла мне пережить эту боль… - Нет, Сью, это ты не понимаешь! – кажется, терпение у того начало кончаться, но Сьюзен сама его перебила, вспылив при этом неимоверно: - А вот, и нет, Питер! А вот и нет! Ты думаешь, что стоило тебе здесь появиться, как я запрыгаю от радости, и захочу вернуться в эту вашу Нарнию? Что все так просто? Нет! Я жила здесь, и моя жизнь здесь мне нравится! Я не хочу возвращаться в Нарнию, Питер! Не хочу! С каждым ее словом то краснел, то бледнел. Но конец ее речи принял спокойно, лишь отошел на пару шагов назад. - Знаешь, Сью, - сказал он, когда она закончила, и в его голосе сквозила горечь, - а ты совсем не изменилась. Какой была эгоисткой, такой и осталась! Мы-то думали, что ты изменишься, если попадешь сюда… - Что? – она не поняла его слов. - Мы очень скучали по тебе, - просветил ее он, сделав шаг вперед, - постоянно думали о том, что с тобой сталось! И когда Аслан рассказал нам, что ты страдаешь, мы не смогли этого вынести! Мы попросили его, чтобы он вернул тебя, но он сказал, что только если ты изменишься. И потому он закинул тебя в этот мир, в Надежде, что королева Нарнии Сьюзен Великодушная вспомнит, кто она. Но нет! – тут Питер явно вспылил, и продолжал говорить очень горячо. - Ты и тут осталась такой же! Но я пришел на помощь этому миру, чтобы вернуть тебя, свою, нашу сестру! Я погубил почти все свое воинство, чтобы достучаться до тебя! Но ты не слышишь меня, потому что не хочешь! Подумай об этом! И не желая больше ее слушать, он вышел из шатра, и его слова остались висеть в воздухе. Сьюзен же была зла, очень зла. Ей тоже хотелось многого наговорить Питеру, но тот уже вышел, и потому девушка бесилась еще больше. Эгоистка? Королева Нарнии? Не хочет слышать? А знает ли он, как сам выглядит со стороны? Явился на помощь? А она просила его об этом? Это все Гэндальф! Это он явился в Нарнию с просьбой о помощи, а не она! И она после этого виновата? Кое-как успокоившись и приведя разгоряченное спором и обидами лицо в порядок, Сьюзен четким шагом вышла из своего шатра с гордо поднятой головой. Пусть ее брат видит, что она выбрала свою судьбу. Смерть в Средиземье намного краше пресыщенной королевской жизни в Нарнии. Здесь она хотя бы борется за правое дело, потому что сама этого хочет, а не потому что ее вызвали, как какого-то джинна из бутылки исполнять желания! В общем, девушка была зла. И демонстративно села на обычную лошадь, а не на говорящую, и повела ее встать рядом с Арагорном. Тот был умыт, причесан и одет, как подобает королю, ведущему в бой огромное войско. Было даже непривычно видеть его таким чистым и ясным, как летнее утро. - А почему ты не с братом? – изумился тот, - я думал, ты поедешь с ним! - Я принадлежу Средиземью, а не Нарнии, - ответила она. Странник вздохнул, понимая в чем дело. Но глядя на ее лицо, спрашивать ни о чем не решился, и потому оглянулся назад – к ним уже подъезжал Леголас, позади которого выглядывала сонная голова Гимли. - Тьма на Востоке сгущается, - сказал эльф, - ты послал глашатаев? - Еще с утра, - ответил тот, - Великолепный настоял на том, чтобы вся округа знала, что я тороплюсь на бой с Сауроном, и что у меня его Кольцо. Говоря это, он выглядел немного опечаленно и сердито. Конечно, ему была не по нраву вся эта затея, но он решился, и слово его было твердо. Вскоре к ним подъехали Гэндальф, Эомер и Боромир, которые вместе с Арагорном возглавляли их небольшое, смешанное войско, получившее название Союзного Западного. Позади Боромира и Эомера ехали Пин и Мерри, соответственно. Хоббиты выглядели бодро, и весело, лишь в глубинах глаз сверкало сознание того, куда они едут. И приняли это мужественно, как и подобает истинным воинам и защитникам. Наконец, грянули трубы, и войско двинулось. Один отряд за другим, дружина за дружиной, сверкая в лучах солнца шеломами и наконечниками щитов, они уходили на Восток. Впереди, сияя в начищенных доспехах, скакал Арагорн, за ним шел знаменосец, и стяг, вышитый руками Сьюзен, развевался за его спиной. После вели своих коней Леголас, Губительница Назгулов, Боромир, Теодред с Эомером, Гэндальф и Питер. И позади них вилась длинная лента воинов Западного Войска. Шагали все молча, без песен, чеканя шаг, да поднимая дорожную пыль. К вечеру они достигли Осгилиата, в котором уже вовсю хозяйничали мастера - чинили паромы и наплавные мосты, отстраивали и заполняли склады, быстро возводили укрепления на берегу реки. Заночевать было решено там, и вскоре Осгилиат осветился огоньками сотен факелов. Выехали же они на рассвете, и шли по древней дороге. Которая раньше соединяли Крепость Заходящего Солнца с Крепостью Восходящей Луны, ныне называемой Минас-Моргул, захваченная врагом. Всюду царили тишина, да безмолвие; не было слышно ни веселого пересвиста птиц, ни даже возни грызунов и прочего зверья, лишь громкое эхо шагающего войска, которое уносилось далеко за горизонт. И от этой тишины Сьюзен казалось, что за ними следят, и порой, она оглядывалась в поисках чужих глаз, но не видела ничего подозрительного. - Что с тобой? – спросил ее Теодред, с которым она ехала в паре. - Не люблю тишину, - ответила ему она, зорко оглядывая окрестности, - так и кажется, что за нами кто-то наблюдает! - И мне так кажется, - Теодред тоже оглянулся, - но легче считать, что это души тех умер, провожают нас в последний путь… Ясно, могучий воин так и не смог отправиться от смерти отца, и потому постоянно ходил в рассеянных раздумьях. - Нет, - качнула головой Сьюзен, - это что-то другое. Что-то зловещее и темное... Вскоре, они достигли Моргульской Долины. Над ней царил полумрак, тишина также окутывала это место, клубясь туманами. Имрахель предложил взять Минас-Морул приступом и уничтожить эту злодейскую твердыню. Его отговорил Гэндальф – Фродо шел этим путем, и не нужно Око Саурона привлекать в эту сторону. Но все же был оставлен большой отряд около Перепутья, на случай вылазки Врага или подхода новых чудищ с Юга. В основном, это были лучники, - и они рассыпались по склонам и перелескам. Питер захотел оставить тут Сьюзен, но та воспротивилась этому, и потому продолжила путь вместе со всеми; Боромир недовольно зыркнул на нее, но смолчал. Однако, как показали сведения разведчиков, крепость была пуста – вся нежить перебита около стен Минас-Тирита, а Назгулы, скорее всего, улетели в Барад-Дур. - Не к добру это! – пробурчал Гимли. Все поддержали его и поспешили уехать подальше от этой долины, так как в ее удушливом воздухе застоялся запах смерти. Разрушив колдовской мост и запалив ядовитые луга, они уехали. На третий день они двинулись по северной дороге, которая вела прямо до самых Мертвых Болот. Трижды за день герольды выезжали вперед и возглашали: - Король Гондора, государь Элессар возвратился! Склонитесь перед ним или же покидайте эти земли! Но глухое молчание было им ответом. Сьюзен и Питер больше не разговаривали друг с другом. Многие это заметили, но не решались поинтересоваться, в чем дело, опасаясь их гнева. Питером многие восхищались, он был образцовым и великолепным королем и начальником – молод, опытен, силен, горяч и мудр со своими подданными. Попасться ему под руку никто не решался. Сьюзен же восхищались немного в другом ключе – ее слава, как о Губительнице Назгулов, далеко разлетелась по Арде, и многие шептались за ее спиной, что эта суровая и прекрасная чужеземная королева послана богами, как и ее брат, чтобы покончить с тиранией Джадис. Многие восхищались ее красотой, ее мужеством, да поговаривали, что она специально провела в Средиземье много лет, чтобы возвести законного короля на трон. Слухами земля, как говориться, полниться, и потому воины предпочитали додумывать их, а не устраивать допрос с пристрастием. Но слушок пошел верный – чужеземные брат и сестра поссорились из-за того, что Губительница Назгулов не может вернуться домой из-за любви к Арагорну, государю Элессару. Как они это догадались, или же Питер обмолвился словом, Сьюзен знать не хотела. И потому проводила вечера в компании хоббитов и Теодреда с Эомером, травя байки и слушая рассказы других. О смерти не заговаривали – все и так знали, на что идут, и потому не говорили. Но порой отблеск в глазах одного выдавал его думы другому – каждый раздумывал о будущем. К концу пятого дня им (наконец-то! – как сказал Гимли) повстречался враг. Две сотни орков с варгами устроили засаду в перелеске. Разбили их быстро и молча, благо, что разведчики предупредили их вовремя. Но военачальники такой легкой победе не обрадовались - стало ясно, что подстава; Саурон хочет уверить их в своей слабости, и специально заманивает их к Черным Вратам. На шестой день они подошли к Мертвым Болотам. Являли они собой столь жуткое зрелище своим зловонием, да горящими тут и там свечками – что многие устрашились их и захотели отступить назад. В основном, это были молодые конники Рохана, да набранные в войска фермеры Гондора. С детства они привыкли страшиться Мордора, и их души не выдержали. Посовещавшись как быть, Арагорн отпустил их назад, к Минас-Моргулу, веля снести его до основания и стоять насмерть, если там появиться враг. Кто-то устыдился, кто-то нет, и вскоре, Западное союзное Войско насчитывало в себе чуть больше шести тысяч воинов, поскольку немало еще оставили и у Перепутья. Эта цифра нахмурила Питера – с людьми ушло и много нарнийцев, чьи души тоже устрашились такого ужасающего испытания, и потому думы его были невеселы и суровы. Тут уже пригодились навыки Сьюзен и Арагорна – те знали укромную тропинку через Болото, и наведали они, что, некогда, по ней проходили Фродо с Сэмом, и что вел их тут Голлум. Лишь на небольшом участке земли зоркий глаз Леголаса заметил светлую серебристую змейку. - Это же эльфийская веревка! – сказал он, с удивлением, вытаскивая ее на свет, - да еще из ЛотЛориэна! Кто же проходил здесь? - Это веревка Сэма! – узнал ту Пин, - ему ее подарила леди Галадриэль! - Значит, они с Фродо были здесь, - нахмурился Эомер, - не к добру это! - И лежит она не так давно! – хмуро оглядел находку Арагорн, - недели три или чуть больше-меньше… - Будем надеяться на лучшее, - сказала Сьюзен, - палантир Арагорна показал, что хоббиты уже в Мордоре и без Голлума, а это значит, что они перебрались и идут к Роковой Горе. - Сью права, - подтвердил ее умозаключения Гэндальф, - нужно идти, времени у нас осталось не так много! Болото они перешли за один день. Остановок не делали, костров не жгли – всем не терпелось поскорее оставить его позади, что они и сделали к самой ночи. Пройдя еще несколько лиг, Арагорн велел устроить привал – последний на их пути, и все это поняли. Завтра им предстоит сразиться со Злом – и погибнуть. Мало кто мог уснуть этой ночью, тишина сменилась свистом каких-то тварей, да волчьим воем, который никак не способствовал здоровому сну. Сьюзен не спалось, несмотря на трудный переход через Болота, и девушка, закутавшись в меха (а ночи были холодные и морозные), выползла наружу, где около костра грелись хоббиты и Теодред. Была глубокая ночь, свистели какие-то птицы, и сильный, морозный ветер бил прямо по лицу. - Что, и тебе не спиться? – посмотрел на нее Мерри, глаза у него были большие и темные, несмотря на яркий синий цвет – Брендизайк беспокоился, и это было видно по его лицу. - Не спиться, - подтвердила девушка и уселась поближе к огню, вытянув ноги, обутые в походные сапоги. Нависло молчание, никто не хотел говорить, все грелись – сказывалось влияние Джадис на земли Мордора. Огонь и Тьма, повенчанная с Льдом… Нет хуже того конца, который они им уготовили… - Похоже на ту ночь, когда из Моргула ударил сноп зеленого пламени, - вдруг, сказал Пин, - тогда тоже все было тихо, словно сам воздух застыл. А потом, - раз! – небо ударила молния, горы осветились ядовито-зеленым, и все пришло в движение… Мы тогда все перепугались, а Гэндальф сказал, что пробил час великой битвы… Кто же тогда знал, что на следующий день орки захватят Осгилиат… Это потом Гэндальф послал меня зажечь сигнальный костер, так как Дэнетор посчитал угрозу не настолько серьезной…Тогда мы думали, что настал наш последний час… - Похоже, что завтра так и будет! – горько сказал Мерри. Эти слова горько ударили по слушавшей их Сьюзен. Она собралась только успокоить хоббита, как ее опередил Пин: - Не горюй, Мерри! Вдруг, Фродо успеет раньше, чем нас убьют? - Не стоит говорить об этом, - девушка серьезно посмотрела на Тука, - Враг может слушать нас, мы сейчас на его земле. Не нужно болтать о всем, о чем хочется… - Прости, - понурил голову Пин, - я не подумал! Просто надеюсь, что, вдруг, завтра мы переживем этот день? Что, если мы победим, Тьма и Лед уйдут, и Арагорн сядет на престол? Что, если потом, много лет спустя, эта битва превратится в легенду? - Эта битва итак превратится в легенду, - подал голос молчавший до этого Теодред, - печальную ли, или же победную! - Так давайте же приложим все силы, чтобы она оказалась светлой и победной! – откуда не возьмись, выскочил Рипичип и остановился около огня. Отблески пламени играли на его алом пере, а сам мышь был воинственен и дрожал от предвкушения скорой битвы. - Пусть Саурон и Джадис пожалеют, что, вообще, рискнули захватить Средиземье! Мы им покажем! Точно также, как показали огромным южным слонам! Видели бы вы, как они обратились в бегство, стоило им завидеть храбрый взвод моих одиннадцати мышей? Сьюзен улыбнулась. Сама она этого не видела, но слышала изумленные рассказы воинов, которые смеялись, когда узнали, что такие громадины до смерти боятся столь маленьких созданий… Все заулыбались, выслушав браваду Рипичипа. Внезапно, Сьюзен осознала, что у их костра собралось много народу – многие зашли на огонек, поскольку завтра уже не смогли бы свидеться вновь. Кто-то подхватил слова мыша, кто-то пожелал Саурону провалиться вместе с его войском, кто-то засмеялся. Странное дело, ожидание битвы как-то спало само собой, сейчас никто не думал о завтрашнем дне, все, вдруг, почувствовали себя родными и близкими друг другу. Пин, по просьбе некоторых гондорских воинов, затянул песню:Я видел: свет с небес уйти Решил. А после ветер стих. И снежной мглой объятым Моим павшим братьям Я скажу последнее «прости». Ночь на пороге Сгущает мрак. Зовет дорога И мне пора. Через леса и по горам, Там, где всегда царила мгла, И где стремятся к морю реки серебра. Под сенью туч, под светом звёзд, Сквозь искристый снег зимой Я вновь вернусь, Мой путь Ведёт домой. И где проляжет дорога моя, Не знаю я. Прошли мы весь путь, Те дни не вернуть, Я прощаюсь, друзья. Много где я побывал, Много бед я повидал, Но судьбу не виню, И в сердце храню Всех, кто путь делил со мной. Ночь на пороге Сгущает мрак. Зовёт дорога, И мне пора - Через леса и по горам, Там, где всегда царила мгла, И где стремятся к морю реки серебра. В сердце память удержу, Но, простите, ухожу. Я не вернусь, Мой путь Ведёт домой. И где проляжет дорога моя. Не знаю я. Прошли мы весь путь, Те дни не вернуть, Я прощаюсь, друзья. С любовью - вам моё последнее "прости".
Вот смолкли последние ноты чудного голоса хоббита, а Сьюзен все еще не могла прийти в себя. Эту песню она никогда не слышала, и подозревала, глядя на покрасневшее, но гордое лицо Пиппина, вдруг, поняла, что это его песня собственного сочинения. Да, мастер Перегрин, вы заставили задуматься о многом… Внезапно Сьюзен поняла, что не хочет прощаться с Питером. Что завтрашний день принесет много горя, и что они, наверное, уже больше не свидятся вновь… А брат так много сделал для нее, и их ссора – это лишь ничто по сравнению с тем, что их ждет впереди. Девушка встала и пошла прочь от костра. Шагала она прямо к шатру Питера, который стоял поодаль от прочих военачальников. Охраны не было, и из шатра не доносилось ни звука. Немного потоптавшись в надежде найти правильные слова, Сьюзен, наконец, решилась войти внутрь. Там было темно и прохладно – из-под щелей в полу дул ветер, и он ласково щекотал кожу и ворошил листьями исписанного пергамента на столе. Сам же Великолепный спал на походной кровати, и сон его был тревожным – Сьюзен видела, как он взбил ногами покрывало, отбиваясь от кого-то невидимого ему, и как по его лицу текут капли пота. Девушка подошла к брату, чтобы успокоить его сон. Она ласково прикоснулась к его лицу: - Тише, тише, Питер! Все хорошо! Как и следовало ожидать, тот послушал ее не сразу. А как успокоился – так сразу же проснулся, почувствовав чье-то присутствие. - Сью? – изумился он, сонно моргая, - что ты здесь делаешь? - Я была не права, - честно призналась она, - прости меня, Питер. Ты прав – я жуткая эгоистка, и не думаю о том, что ты сделал для меня… Тот улыбнулся и сжал ее пальцы: - Ничего, сестренка! Хотя досадно, что ты признала это только этой ночью! - Завтра нас ждет битва, - пояснила она. - Вот и я о том же! – кивнул он. – Но, ничего! Милостью Аслана мы все решим! Не думай об этом, Сью! Ложись спать! Он не прогонял ее, только советовал. Сьюзен поняла, что прощена. Она улыбнулась, и поцеловала в лоб брата. А затем, пожелав ему спокойной ночи, ушла. А возле костра народ собрался еще больше, и в воздухе звенел голос Пина, поющего очередную песню:Наш дом уснул. Но мир не ждет! Зовет дорога нас вперед! Покуда шлет лучи звезда, До грани ночи, а тогда – Уйдет туман, исчезнет тень. Наступит новый светлый день! Светлый день…
***
А утром их ждали Черные Врата – широкие и высокие, они преграждали им путь, давая понять, что их путешествие окончено. Выстроив свое небольшое войско, нервничающий Арагорн дал знак глашатаям, и те поскакали за ним, оставляя после себя длинные цепочки конных песков. Сьюзен встретилась с ним глазами. И подбодрила его улыбкой. Настал тот миг, которого все ждали и боялись. Сейчас вершилась Судьба всего Средиземья. Рядом с Арагорном были его верные друзья, Теодред, позади которого сидел Мерри и Боромир. В луке седла которого примостился Пин. - Пусть силы черной страны выходят на бой! Да свершится над ними справедливый суд! Черные ворота стали открываться перед взорами тех, кто посмел бросить им вызов. И из них показалась росла фигура огромного орка, закованного в латы. Лицо его было скрыто железной маской, лишь рот и подбородок оставались открыты. Его послали на переговоры. Хотя, Сьюзен сомневалась, что они будут. Это была просто формальность, которую Джадис и Саурон превратили в игру… - Мои господа Великий Саурон Ужасный и госпожа вала Джадис приветствуют вас! – сказал он скрипучим голосом. Никто ему не ответил. Лишь Арагорн выразительно приподнял бровь. - Кто из вашего сброда достоин говорить со мной? – продолжил тот. - Мы пришли не приветствовать Саурона – вероломного и проклятого! - ответил ему Гэндальф, и в голосе его засквозила сталь. – Передай своим господам, что армии Мордора должны покинуть эти земли, а сами Саурон и Джадис никогда больше не возвращались! - А, Седая Борода! – плотоядно улыбнулся посланник Тьмы, - мне было велено передать тебе вот это, - он вытянул из-за пазухи слишком знакомую для всех вещь, блеснувшую серебром в лучах полуденного солнца. Это была мифроловая кольчуга Фродо. Едва увидев ее, у Сьюзен остановилась сердце. Ужас блеснул в глазах стоящих. - Нет! - Крикнул Пиппин. Орк швырнул кольчугу магу: - Я вижу, что полурослик был тебе очень дорог! Знаешь, он очень мучился в руках моих хозяев… Кто бы мог подумать, что такой маленький выдержит столько мучений! Он выдержал, Гэндальф! Выдержал! Сьюзен и хоббиты заплакали, и в их глазах засверкала ярость – значит, все было зря, все потеряно! К послу повел свою лошадь Арагорн. Сидел он прямо и твердо, лишь дрожала рука, державшая поводья. - Я не верю! – сказал он, и отрубил посланнику голову, молниеносно выхватив меч, - я не верю! Все застыли в изумленном шоке, поскольку никто не ожидал, что Арагорн будет рубить на переговорах головы посланникам. - Я не верю! - повторил он, грудь его тяжело вздымалась. - И зря! - раздался громогласный возглас, Ворота снова отворились, являя взору военачальникам Западного Войска три рослые пешие фигуры. Первую слева все узнали сразу - это была Джадис, одетая в кольчужное платье, с гривой львиных волос на воротнике. Сьюзен с удовлетворением отметила, что та вооружена одним лишь мечом, и нахально улыбнулась ей. Та в ответ улыбнулась не менее яростно. Другие две фигуры остались для прочих загадкой. Но, если же Арагорн узнал своего брата справа, то фигура, шагающая посередине, вызвала у всех трепет и ужас. Это был высокий эльф, рыжеволосый, с нахальной улыбкой на лице. Смуглая кожа, янтарные глаза с вытянутыми, как у кошки, зрачками, одежда, сочетающая в себе мрак и огонь. В правой руке незнакомец сжимал меч, по клинку которого плясали языки пламени, а на безымянном пальце сверкало золотом Кольцо Всевластия. - Интересный ход, - сказал он высоким, чарующим голосом, - пустить ложный слух, что наследник Исильдура стал хозяином моего сокровища, чтобы скрыть от меня двух полуросликов, шагающих к Роковой Горе, чтобы его уничтожить! Браво, признаться, я восхищен! Это был Саурон собственной персоной.