«В такие моменты она нередко приобретала мрачный вид: подрагивающие губы сжимались в одну линию, большие выразительные глаза суживались, хаотично бегали по полу, не желая останавливаться ни на одном предмете, что попадал в поле зрения. Распущенные волосы свисали на лицо, создавая в её голове диссонанс: с одной стороны ей хотелось скрыться от посторонних глаз, а посторонними для неё в тот момент были все, кто так или иначе находился рядом, да и вообще, она всегда стеснялась своих эмоций. С другой стороны, волосы ей очень мешали, не давая видеть полноценную картину окружающего пространства, и всё же их приходилось убирать. И я никогда не понимал, как мне стоит поступать в такие моменты. От попыток утешения она могла вспыхнуть, словно подкормленный бензином огонь, не могла вынести, когда её жалели, но я знал, что ей нужна помощь. Она сможет и сама всё пережить, уже на следующий день делая вид будто ничего не было, но всё это всегда оставляло на сердце новые порезы. Но я не мог себе позволить лишнего, ведь нас не связывало ничего…»
— Ну и что ты здесь делаешь, mia ninfa? — спокойный, сладкий голос, но при этом явно переполненный скрытой злостью. В эту секунду мне страшно было даже повернутся, чтобы удостовериться в эмоциях мужчины, впрочем, я и без этого понимала, что ничем хорошим сложившаяся ситуация не закончится, поэтом лишь замерла на месте, так и не выпустив ни книги, ни обрывка бумаги из рук. Что же его так разозлило? Неужели я прочла то, что вообще не должна была увидеть? Но ведь это же моё описание, когда-то он упоминал о подобных моих действиях. Всё же сил хватило только на поворот в его сторону, и я явно не ошибалась — хоть на губах и играла улыбка, глаза метали молнии. Заметив, что я никак не реагирую на его слова, Бьякуран сказал уже более жёстко, и лицо его приобрело действительно серьёзное выражение: — Положи. — Бьяку… — от неожиданности я даже не заметила, как сократила его имя. Такое я позволяла себе, когда мы были в отношениях, но на этот момент, пожалуй, это было последним, о чём я подумала. Всё же сумев взять себя в руки, я быстро положила записку меж открытых страниц и, от греха подальше, поспешила поместить книгу обратно на книжную полку, при этом чуть не уронив. Но, к счастью, этого не произошло, иначе бы… В голове никак не складывалась полноценная картина того, что этот человек может со мной сделать, хотя в произошедшей ситуации не было ничего криминального, по крайней мере, ничего, что могло у него вызвать подобную реакцию. Не придя к логическому выводу, я не нашла ничего умнее, кроме как спросить и у без того разозлённого мужчины: — Может объяснишь? — Что я тебе должен объяснять? Ты сама, будто ночной воришка, полезла в мой кабинет, при этом прочитав то, что твоим глазам не предназначалось, а теперь требуешь от меня объяснений? — с выражением иронии на лице, ответил Джессо, наконец подходя ко мне, вновь покосившись на книжный шкаф. — Дорогая, я устал объяснять тебе и без того понятные вещи… Неужели для тебя всё настолько непонятно или ты даже предположить наличие подобной возможности не можешь? — Что? О чём ты говоришь? Какой возможности? — последнюю его реплику мне до конца понять всё же не удалось. К чему он клонит? О какой возможности идёт речь? И всё же, это не то, чего я от него ждала. Понимая, что ответа на заданные вопросы получить не выйдет, я поспешила вернуться к волнующей меня проблеме, скрестив руки на груди: — Я не прошу от тебя объяснений того, что происходит сейчас, объясни мне вчерашнюю ситуацию. Что ты вообще там устроил? Зачем? Хотел меня удивить? Так нет, не удивил. Приподняв бровь, он лишь одарил меня едкой ухмылкой, всем видом показывая, что ответ находиться на поверхности, но я настолько слепа, что не вижу его. Не став сию же секунду отвечать на мой вопрос, блондин вальяжной походкой прошёлся до дивана, делая вид, будто мы обсуждаем совершенно будничные вещи, вроде погоды, что меня ещё больше раздражало. Неужели ему на столько всё это не важно, что он не может хоть раз вести себя по-человечески? Кинув быстрый взгляд на меня, а затем на часть дивана рядом с собой, негласно приглашая меня сесть рядом и не получив на этот жест ровным счётом ничего, Бьякуран продолжил: — О, серьёзно? А ты думала, что я с упоением буду смотреть на ваши ужимки? Нет уж, уволь. Вы из разных миров, милая. И не важно будете ли вы вместе или же останетесь друзьями, будете ли ходить в кино, делать вместе покупки… Это лишь попытка обмануть себя. И ничего на свете этого не изменит. — Это не тебе решать, — ответила я единственное, что в этом момент могло появиться в моей голове после столь пламенной речи. Никогда не любила в людях подобную манеру делить других по каким-либо подобным характеристикам. Чего он от меня хочет? Нас уже давно не связывают какие-либо отношения, и теперь он, видимо из-за «большой любви» ко мне, решает, кто мне подходит для любовного взаимодействия, а кто нет. Что ж, очень благородно… — Мои отношения тебя больше не касаются. — Ну да, конечно, — устало выдохнул он, на мгновение прикрыв глаза, и в эту секунду мне показалось, что он уже действительно очень устал от подобных ситуаций, мы ведь постоянно ссоримся, по большей части из-за меня, поэтому я просто промолчала. Смысла продолжать дискуссию не было, пожалуй, сейчас это было понятно наиболее отчётливо. Секунды шли, но мужчина продолжал молчать, видимо за эти крупицы времени решая что-то для себя, и только один его вид уже заставил меня испытать сочувствие. Жалеть я его не собиралась, как в своё время Бьякуран правильно подметил, жалость для меня была ещё более неприятным чувством, чем ненависть. Но всё же сейчас я понимала, что и его терпение, хоть и медленно, но весьма целенаправленно, достигало своего предела. Сделав глубокий вдох, он сказал только одно слово, но тем самым перечеркнул всё, что могло произойти далее: — Надоело. В следующее мгновение Джессо беззвучно поднялся с дивана, даже не посмотрев на меня, также безмолвно дошёл до шкафа и, взяв, как мне показалось, первую попавшуюся книгу, вложил её в мои руки, после чего покинул помещение, не закрывая за собой дверь, тем самым намекая, что мне стоит, как можно скорее, покинуть кабинет. Его шаги эхом раздавались по коридору, пока вовсе не потухли, погрузив дом в полную, давящую тишину, отдающаяся в голове чуть ли не мигренью. Никогда не считала отсутствие каких-либо звуков чем-то неприятным, но сейчас хотелось сделать что угодно, лишь бы создать хоть какие-то фоновые звуки. Поступок Бьякурана оказался для меня слишком неожиданным — не было ни лицемерия, ни монотомных разговоров, ни его вечных шуточек, ничего, лишь одно единственное слово «надоело», которое почему до сих витало в голове с этой усталой интонацией, полностью искореняя ранее бушующую злость. Во всяком случае, понимая, что уже ничего изменить не удастся, я лишь перехватила книгу, на название которой я даже не взглянула, в другую руку и поспешила покинуть помещение, закрыв за собой дверь. Все оставшиеся часы дня, вплоть до позднего вечера, я провела за подготовкой к предстоящей конференции, хоть до неё и было ещё целых три дня, соответственно, времени у меня было навалом, я должна была как-то отвлечь себя, чтобы не мучиться от голоса совести, всё это время не покидающего моего сознания. И почему я чувствую себя виноватой? Бьякуран уже несколько дней будто издевался надо мной своими поступками, и я сомневаюсь, что после этого испытывал какие-либо муки совести. Так почему же я сейчас, после лишь одного весьма сомнительного инцидента, места себе не находила? Хотя чему я удивляюсь, он способен вызывать у других и не такие чувства. Написав себе примерный текст для предстоящего мероприятия, всё же придумывать какие-либо речи непосредственно во время выступления было выше моих сил, я неожиданно вспомнила об отданной мне книге, что всё это время преспокойно лежала на прикроватном столике. Аккуратная обложка, казалось, книга только что куплена. И только сейчас я удосужилась прочитать название. «Алиса в Стране чудес» Льюис Кэрролл. В детстве она была моей самой любимой книгой, которую я регулярно перечитывала. Наглядное пособие того, на сколько сильно может быть воображение маленькой девочки, способной в своей голове создать свой собственный мир. Но почему же Джессо выбрал именно это произведение, среди сотни других, возможно, куда более интересных ему книг и что он хотел этим сказать? Никаких догадок у меня не было, поэтому я просто решила перечитать хотя бы пару глав на ночь, погрузившись в чудесный мир своеобразной сказки. В голове всплывали сотни иллюстраций, которые когда-то я видела в свей книге, подаренной мне в детстве родителями. Количество прочитанных страниц перевалило за несколько десятков, когда я решила, что на сегодня этого достаточно, и хотела было уже убрать книгу, но что-то с глухим звуком упало на ковёр. Кажется, это нечто лежало в кармашке обложки книги. Не смотря на пол, я лишь пошарила рукой по мягкому ворсу ковра, в надежде нащупать искомый предмет. Сердце пропустило удар, когда я поняла, что это нечто округлое и холодное с отверстием внутри. Кольцо. Неужели? Небольшое, аккуратно кольцо из белого золота с россыпью сапфиров и совсем крохотных брильянтов, задекорированных под цветочные лозы. То самое кольцо… Когда нам было по семнадцать лет, Бьякуран подарил мне его в качестве обещания того, что в будущем мы обязательно поженимся. Даже беря в расчёт всю романтичность наших отношений в прошлом, мы всё же не были из числа тех пар, которые стремились, как можно быстрее пожениться, а потом лопатой разгребать появившиеся из-за такого непродуманного решения проблемы. Хотя я со спокойной душой могла себя считать его невестой, но на людях этого никак не проявлялось. Мы и до этого особо не афишировали наши отношения, не желая придавать им публичности, поэтому единственное, что во мне тогда изменилось, было извечное кольцо на безымянном пальце, которое я никогда не снимала, за исключением одного единственного раза. Ставя жирную точку в наших отношениях пять лет назад, я оставила ему украшение в нашей спальне, ничуть не жалея о своём поступке. И теперь оно вновь у меня. Но неужели бывший возлюбленный действительно хранил его все эти годы, не подарив ему какой-нибудь другой более сговорчивой представительнице женского пола? И зачем тогда он хранил его, если мог просто отложить куда-нибудь подальше? Обычно хранение подобных памятных вещиц связывают, либо с сентиментальностью, либо с сохранением искомых чувств… И если учесть, что для этого мужчины в силу его характера и возраста не свойственно первое, то у меня есть повод склоняться ко второму. От подобных мыслей по коже прошлась нервная дрожь. Какие к чёрту чувства, если Бьякуран так со мной поступает? Замерев на месте, я анализировала всё, что происходило не так давно. Сон как рукой сняло. Все его прикосновения, действия, которые по отношению к другим людям ему не свойственны, приступы ревности, неужели это действительно было чем-то настоящим? Нет, нет, нет… Нет! Из глаз неожиданно хлынули слёзы, которые, несмотря на все попытки, остановить никак не получалось. Единственное, что мне удавалось — подавлять слишком громкие всхлипы, которые можно было услышать даже за дверью, прикрывая рот ладонью. Это уже действительно выше моих сил! Зачем он так о мной поступает? Зачем заставляет вспоминать всё это? Зачем опять играет с моими чувствами? Чего он от меня хочет? Я готова была в истерике перекатываться по полу, ударяя ладонями по его деревянной поверхности, лишь бы прекратить, всё, что так не вовремя одним сплошным потоком нахлынуло на меня, снося все методично построенные стены. В этот вечер я так и уснула в слезах, совершенно разбитая, при этом крепко сжимающая кольцо в руке, совершенно не знающая, что делать дальше.***
Проснулась я уже поздним утром, при этом чувствуя себя просто отвратительно, ведь настойчивые удары в дверь тут же начали отдаваться где-то в голове, вызывая ещё больше раздражения. Неужели Бьякурану совсем заняться нечем, что вместо того, чтобы, как обычно, ввалиться в комнату без приглашения, он решил, будто назло побарабанить по двери? Да и что за повод? Кажется, вчера он, наоборот, стремился меня избегать, в особенности после наших пререканий. Хотя так даже лучше, нам, однозначно, есть, что обсудить, как минимум, одно маленькое украшение, которое сейчас лежало у меня под подушкой. И почему я сразу же не убрала его обратно, туда, где когда-то искомый предмет оставил его владелец? Не желая особо вдаваться в мотивы столь нелогичного моего поступка, я поспешила к двери, накинув на себя лишь тонкий халат. Во всяком случае, чего Джессо там не видел? Если уж ему настолько нужно сейчас со мной увидеться, то лучше поспешить, мало ли, чем это потом может обернуться. Вот только, открыв дверь, увидела я совсем не бывшего возлюбленного, а совершенно незнакомого мне мужчину лет двадцати пяти. Типичная итальянская внешность: темные волосы, загорелая кожа, темные глаза, вот только смотрели на меня эти глаза отнюдь не с положительными эмоциями, но в тот момент я всё списала на нетерпение мужчины, всё-таки ему пришлось ждать пока я открою дверь добрых десять минут. Так и замерев с краями пояса халата, который секунду назад пыталась завязать, я непонимающе уставилась на незнакомца. Что ему вообще здесь надо? Зачем он с таким рвением пытался попасть в мою комнату? — Прошу прощения? — проговорила я, надеясь, что он сам поймет необходимость объяснить мне мотивы своего поведения, но взгляд его стал только злее. Чем же он так недоволен? — С этого дня я буду исполнять обязанности вашего телохранителя, такого поручение босса. Так что будьте добры держать меня в курсе всех ваших планов, — даже интонация его голоса и то была слегка недовольной, хоть мужчина и почти успешно пытался его подавить. Впрочем, меня это не слишком интересовало, мало ли, что у человека могло произойти, вот он и раздражен. А может этот незнакомец просто выполнял куда более важные, по его мнению, обязанности, а теперь обязан возиться со мной. Мотивов у него явно было не так уж и мало, если учесть, на кого он работает. — Ну хорошо… Я… — хотела было я ответить, чтобы не нагнетать между нами и без того напряженную атмосферу, когда в помещение зашёл сам Бьякуран, окинув меня слегка заинтересованным взглядом: — Ты всех так встречаешь? Неважно. Думаю, Федерико тебе уже всё объяснил, так что не буду тратить на это время. Во время всей его последней реплики, я лишь непонимающе смотрела то на моего нынешнего телохранителя, который, к слову, в присутствии босса вел себя совсем иначе, то на Джессо. Никогда не видела столько безразличия с его стороны, даже, когда он выбирал излюбленный алгоритм лицемерия. Не став дожидаться моего ответа, которого впрочем бы и не последовало, он лишь повернулся ко мне спиной, напоследок совсем тихо, почти шепотом сказав этому самому Федерико только одну фразу: «В случае необходимости, ты знаешь, что делать», после чего поспешил покинуть помещение, видимо желая знаться какими-то своими делами. Но я не могла отпустить его не дождавшись объяснений, поймала я его уже возле кабинета, настойчиво схватив за руку, ведь мужчина ни в какую не хотел останавливаться, в результате я смогла удостоиться только ироничного взгляда сиреневых глаз. — Бьякуран, что происходит? — не сдержавшись, выпалила я, совсем не заботясь, насколько громко это получилось. — Федерико тебе всё сказал? — послужило ответом мне, когда итальянец даже как-то небрежно выдернул свою руку из хватки моих. — Нет, то есть да, но… — замялась я, не понимая, как ему правильно сказать, что столь малый объем информации меня совсем не устраивает. — Я спрашиваю, он тебе всё объяснил? — Да, но… — сделала ещё одну попытку я, но в ответ Бьякуран только пожал плечами на манер «тогда чего ты от меня хочешь», и закрыл дверью перед моим лицом, показывая, что разговор окончен.***
Весь последующий день Джессо я так ни разу и не встретила, скорее всего он не покидал пределы своего кабинета, занимаясь абсолютно неизвестными мне делами, в суть которых он меня ни разу не посвящал. И не сказать, что меня это сильно беспокоило, но всё же, отнюдь, не способствовало появлению былого доверия между нами. Преставленный ко мне телохранитель слишком меня настораживал, ибо поведение его казалось мне совершенно нелогичным. Рядом с Бьякураном Федерико вел себя как преданный делу человек, безропатно выполняющий любую просьбу своего руководителя, да и выглядел он вполне доброжелательным. Но когда мы оставались наедине, его проведение кардинально менялось: темные глаза злобно суживались, голос грубел, приобретая недовольные нотки, движения становились более резкими. Казалось, будто я его чем-то сильно раздражаю. Не отрицаю, мне уже встречались люди, с которыми у меня не слишком складывались отношения, но чтобы подобное происходило таким образом и пределах настолько коротких временных рамок — это новшество. Если я весьма редко, но задавала какие-то вопросы, он слегка закатывал глаза, а затем недовольным голосом принимался объяснять мне требуемые вещи. Делал он это довольно сухо и немногословно, так, что в итоге у меня появлялось ещё больше вопросов. Что бы я не делала, мужчина всегда хвостом следовал за мной, иногда очень этим раздражая, благо хоть в ванную комнату я могла ходить в одиночестве. Но слишком долго я там находиться не могла, а какие-либо занятия с трудом давались, когда итальянец смотрел на меня в упор. Зачем вообще Бьякуран приставил его ко мне? Наверняка, очередная издёвка… Впрочем, одного факта это не меняло — Федерико мне совсем не нравился. Скорее всего подобное отношение было вызвано тем, как он ведёт себя по отношению ко мне, ведь, если не брать аспект общения, он был вполне неплохим человеком. Джессо через телохранителя передал мне его досье, конечно, без аспектов напрямую касающихся мафиозных дел. Двадцать четыре года, не женат, из небогатой семьи, но при этом с достаточно хорошим образованием. Да и в принципе, его поведение, если не брать в расчёт межличностное общение, ничем отрицательным не отличалось. Интересно, что заставило его работать на моего бывшего возлюбленного? Видимо на все вопросы касательно самого Бьякурана было строгое табу. Если я пыталась выяснить хоть какую-то важную для меня информацию, касательно дел босса мафиозной семьи или же хоть какую-то, касательно моей дочери, мужчина упрямо молчал, лишь сверля меня недовольным взглядом, будто я нарушила одно из главных правил. И, возможно, ему действительно было запрещено отвечать на нечто подобное. Кто же мог знать, что вращается в этот момент в его голове, но факт оставался фактом, количество вопросов к Бьякурану у меня значительно возросло, и его попытки избегать меня, были сейчас совсем не к месту. Всё же, к счастью для меня, кабинет он сегодня действительно ни разу не покидал, что позволяло мне, наконец, прижать его к стенке и обсудить наиболее важные аспекты того, что мне так хотелось узнать. Всё же некоторые вещи, касающиеся нашей дочери, ему незачем скрывать, и получив ответы, я хоть на какой-то промежуток времени смогу успокоиться и прекратить эту неприятную игру между нами. Вчера я похоже действительно перегнула палку, извиниться перед ним тоже не помешало бы. И пожалуй, я бы всё это без каких-либо проблем сделала, если бы не телохранитель, тут же перекрыший мне дорогу. — Мне нужно поговорить с Бьякураном, пропусти, — не став тратить время на правила приличия, проговорила я, намереваясь обойти мужчину, но тут же вновь была оттеснена обратно. — Что ты делаешь? — Мне было приказано сегодня не допускать вас до кабинета, — сухо ответил мужчина, так и не отходя от двери. Кажется, на этот моменте у меня начал дергаться глаз. Что за бред? У меня ведь нет времени на подобные глупости. — Ну тогда просто позови его сюда, — поспешно найдя выход, парировала я. Неужели в этом есть что-то запрещенное? — Это не возможно. Единственная фраза, которую я получила в ответ, достаточно сильно выводила из себя. Что в этом невозможного? Какие интриги опять плетутся вокруг меня? Надоело! Всё же, если он мой телохранитель, то должна же и у меня быть хоть какая-то крупица власти над ним. — Что за глупости? — себе под нос проговорила я, не собираясь отступать от своих целей, и вновь попыталась пройти мимо Федерико, благо к двери он стоял не вплотную, но меня тут же оттолкнули, благо этот толчок не был слишком сильным, позволив мне устоять на ногах, сохранив равновесие. Это уже явно перебор. Почему он думает, что имеет право причинять мне боль? С этими мыслями я повторила попытку, хотя лучше бы я этого не делала. Протянутая в сторону двери рука была крепко схвачена мужской, причем чуть ли не до треска костей, а затем шатен, словно какую-то куклу, дернул меня в свою сторону и залепил довольно болезненную пощёчину, тут же отпуская из своей хватки мою конечность. Надо ли говорить, что на этот раз равновесие меня сильно подвело, и при падении я влетела головой в небольшую деревянную тумбу. Что же здесь всё так близко расположено? Было ощущение, словно из глаз искры посыпались, и в эту секунду я сильно пожалела, что не потерял сознание, ведь боль была невообразимо сильная. Не став дожидаться, когда я поднимусь и как-либо помогать мне, мужчина поспешил покинуть комнату. Тоже мне, джентльмен. Схватившись за место удара и не обращая внимания на появившиеся от боли слёзы, я так и осталась лежать на полу, боль не проходила, соответственно, и желания поднимать не было. Почему всё это происходит именно со мной и почему с такой регулярностью? К чёрту всё. Понятия не имею, сколько времени прошло, когда рядом с собой я услышала звук приближающихся шагов. Неужели Федерико, всё же почувствовав муки совести, решил вернуться и помочь? Во всяком случае смотреть я не стала, так и не убрав упавшие на лицо волосы. В следующее мгновение сильные руки аккуратно легли на мои плечи, слегка приподнимая меня, заставляя тем самым принять сидячее положение, после чего эти же руки коснулись моих рук, убирая их от поврежденной области. Нет, это точно не Федерико. — Mia ninfa… — тихим голосом проговорил Бьякуран, убирая волосы с моего лица и умещая руки на раскрасневшихся щеках, одна из которых до сих пор горела после удара. Не знаю, чем я руководствовалась в этот момент, но даже понимая, кто сейчас передо мной, я всё равно бросилась к нему в объятия, разрыдалась ещё сильнее, но на этот раз уже от обиды и несправедливости этого мира. Как маленький ребёнок, ей богу… Судя по мимике итальянца, его на секунду удивило подобное действие от меня, но он тут же сориентировался и притянул меня к себе ближе, прижимая к своей груди, чуть покачивая из стороны в сторону, будто убаюкивая. И так продолжалось до тех пор, пока моя истерика не сошла на нет, плакать я всё ещё продолжала, но уже беззвучно, лишь изредка всхлипывая. Словно в прострации, я почувствовала, как одна его рука соскользнула с моей спины, что-то пытаясь достать из кармана, а после Джессо быстро набросал в телефоне небольшое сообщение, тут же убирая телефон обратно и возвращая руку на прежнее место. И за этот промежуток времени я, наверное, впервые почувствовала некоторое спокойствие рядом с этим мужчиной, просто не находя в себе никаких сил оттолкнуть его, впервые признавшись себе, что нуждаюсь в нём. Так мы и сидели на полу, за это время ни разу не поменяв позы, пока я резко не подняла голову, услышав странный шум, напоминающий выстрел пистолета, а за ним глухой звук падения чего-то тяжелого. — Что это было? — недоверчиво посмотрев на Бьякурана, спросила я, отдалённо понимая, что мне не показалось, но на лице мужчины я увидела только удивление, неужели действительно галлюцинации? Нет, не может быть. — Ты о чём, родная? — пожалуй, эмоции его показались мне в тот момент настолько реальными, что я действительно засомневалась. Но я ведь знаю, что из себя представляет этот человек. Телефонный звонок от босса мафии, затем звук выстрела… Что-то мне подсказывает, что Федерико я больше не увижу. Случись эта ситуация пять лет назад, я бы очень сильно испугалась перспективы такого исхода, но сейчас… И это меня действительно напрягало, хоть это и было лишь предположение, но только что совсем недалеко умер человек, и эту мысль я воспринимала довольно спокойно. Неужели я успела подрастерять всю свою человечность? Видимо, все мои мысли, как говорил Альдо, сейчас можно было прочесть по лицу, ведь в следующую секунду Джессо с серьёзным лицом продолжил, видимо понимая, что я не поверила ему: — Не вздумай жалеть этого недоумка. Он должен был понимать, что подобное возымеет последствия. Никто не смеет прикасаться к тебе… Пальцы его руки вновь прошлись по коже повреждённой щеки, едва касаясь покрасневшего места, но на этот раз я и не думала отстраняться, завороженно следя за его действиями. Не представляю, чем я руководствовалась в этот момент. Похоже произошедшее слишком сильно повлияло на мои эмоции, отключая здравый смысл. Ведь в следующую секунду я впервые нашла в себе силы посмотреть ему в глаза, представляю, как жалко я выглядела в этот момент с заплаканными глазами, искусанными губами, покрасневшей щекой и полный надежды взглядом. У меня даже предположений не было, о чём в этот момент думал Бьякуран, рука его так и застыла на моей щеке, а сам он продолжал смотреть на моё лицо, даже не моргая. И тогда я решилась на самый опрометчивый поступок в своей жизни, полностью поддавшись своим чувствам. Чуть приблизившись, я осторожно, всё ещё сомневаясь, коснулась дрожащими губами уголка его рта, а после, непосредственно, и самих губ, тут же почувствовав, как бывший возлюбленный вздрогнул, видимо от неожиданности. Впрочем, продлилось это совсем не долго. Притянув меня к себе за подбородок, мужчина поспешно, будто давно желая этого, впился в мои губы настоящим поцелуем, покрепче сжав в объятиях, на который я, больше не раздумывая ни секунды, ответила.