Времена Грин-де-Вальда

1899 г.

За большими полукруглыми окнами Дурмстранга гуляла самая настоящая вьюга. Вихри снега метались во всех мысленных направлениях, а зловещие завывания ветра залазили прямо в замок через щели в каменных стенах. Лес, окружавший школу с трех сторон, скрипел, будто его разом принялись вырубать несколько сотен дровосеков. Холодные морские волны, наступавшие на Дурмстранг с востока, громко разбивались о скалы, то и дело выкидывая на них полудохлую рыбу вперемешку с водорослями. В Обеденной свет уже не горел, зато запах печенья, лепешек с сёмгой и разноголосый гомон все еще наполнял каждый уголок ставшего еще более волшебным замка. Дух Рождества ощущался здесь несколько по-другому, не так, как все его привыкли представлять. Но он ощущался. Он потрескивал уютным огнем в камине, пенился свежесваренным пивом в бокалах старшекурсников, пронзал воздух зажженными стрелами, которые по традиции запускали в воздух. Он тянулся тонким шлейфом духов приодевшихся девочек, шелестел их платьями. Замок как будто дышал, наполнялся голосами не только живых, но и мёртвых. И у всех находились планы на предстоящую ночь. - То есть мы просто хотим их напугать? – Бьёрн улыбнулся, чем смутил единственную находящуюся в комнате девочку. Сидящая у него на кровати Астрид откинула густую шевелюру огненно-рыжих волос назад, а затем плюхнулась на спину и с восторгом заявила: - Это должно быть невероятно весело! - По сути, да, мы их просто напугаем, но не без смысла, - Геллерт многозначительно вскинул брови, глядя на Бьёрна, и добавил: - Ни что не делается просто так, так что это будет своего рода заявление. Хватит прятаться, хватит молчать, настало время показать себя. Бьёрн, Астрид и еще два широкоплечих парня загудели в знак согласия. - Нилс, - обратился Бьёрн к однокласснику, что сидел на полу у окна. У него были лохматые черные волосы и такие же черные, выделявшиеся на бледной коже, глаза. На правой щеке, рассекая бровь, у Нилса красовался тонкий шрам, который он получил на каком-то из уроков еще на третьем курсе. Хотя это вряд ли сильно отличало его от других учеников, так как шрамы были тут не редкостью. Астрид, например, любила выставлять напоказ аккуратный, но бросающийся в глаза разрез вдоль шеи, который прошелся в считанных дюймах от сонной артерии и стоил ей чуть ли не литра крови. У Геллерта был ожог на левой лопатке, и он хорошо помнил, как от того места школьная медсестра Ася, которая была родом откуда-то из России, поэтому к ней и обращались просто по имени, отдирала вместе с кожей пригоревшие куски мантии и рубашки. А вот у Торстена, четвертого парня, находившегося в комнате, в одном месте на затылке не росли волосы после того, как туда каким-то особым заклинанием угодила Андея, которая сейчас училась на пятом курсе, поэтому мальчик всегда коротко стригся. Бьёрн тоже не мог похвастаться чистой кожей, хотя с первого взгляда ничего заметно не было. Хотя в этом были виноваты не одноклассники, а его собственная мать, поэтому распространялся мальчик на эту тему только Геллерту. – Который час? - Без четверти десять, - охрипшим голосом проговорил Нилс, сверившись с фамильными наручными часами, с которыми он никогда не расставался. - Мы встретимся в одиннадцать с восточной стороны у моря, как будете выбираться из замка – ваша забота. В одиннадцать мы отправляемся, опоздавших не ждем, - серьезно напомнил Геллерт. Ребята молча кивнули и повставали со своих мест. – До скорого,- Геллерт их проводил. В комнате остались только они с Бьёрном. - Возьми палочку, - Геллерт хлопнул парня по плечу, - Надо еще кое-что сделать. Спальные комнаты мужского отделения были с северной стороны замка, а конкретно спальня Бьёрна и Геллерта находилась на втором этаже. Так что через каких-нибудь десять минут мальчики уже были в подземельях. Сам по себе замок был не большим, но подземелья, в которых находилась добрая половина классных комнат, действительно впечатляли своими масштабами. Здесь так легко было заблудиться, что «не нашел нужный кабинет и потому опоздал почти на полчаса» считалось вполне себе уважительной причиной опоздания на урок. Геллерту же не нужен был свет, чтобы ориентироваться тут. Но не только ему одному… Бьёрн резко дернул его за руку и они остановились в небольшой выемке в стене, вплотную прижавшись друг к другу. В коридоре послышались шаги и голоса. Явно развеселенные голоса. Здоровенный, как медведь, Один, глава мужского отделения Дурмстранга и по совместительству преподаватель по уходу за магическими существами, шел в обнимку ни с кем иным как с Ингрид, грозой всех девочек, забывших заплести волосы или надеть школьную форму, и профессором по маглловской мифологии. - Никто не скучает, - вдруг проговорил Бьёрн, в тот момент, когда подвыпившая парочка поравнялась с ними. Геллерт шикнул на него, но когда брюнет громко хлопнул по кирпичной стене, понял, что тот наложил чары заглушки. - А что они, хуже нас что-ли, - ответил Грин-де-Вальд, то ли специально, то ли случайно ущипнув парня за острую коленку, до которой сумел дотянуться ввиду отсутствия хоть какого-нибудь пространства. - Посмотрю, как ты запоёшь на первой контрольной, когда придётся отличать высокогорного вислоухого гарлеса от снимков Ингрид после праздников,- ответил мальчик и прыснул. - Пфф, гарлесы помилее даже твоей нахальной рожи будут,- цокнул Геллерт, улыбаясь в темноту. Шаги и голоса стихли и парни вывалились в коридор. - Может тогда прямо тут? – спросил Бьёрн, кивнув в сторону выемки. - А давай, - Геллерт достал палочку. – Ты рисуй, а я подпишу, - прошептал он. Через какое-то время в стене, прямо в том месте, по которому стучал Бьёрн, образовался как будто бы выцарапанный в камнях знак даров смерти с немецкой подписью "Ради общего блага". - Медленно, но уверенно,- прошептал Бьёрн, любуясь работой. - Ничто сразу не строилось, - заметил Геллерт и направился в сторону спален. - Значит, хочешь оставить после себя след? – зачем-то спросил Бьёрн, пока они поднимались по огромной дубовой лестнице. - С чего ты взял? – спросил Геллерт, нахмурившись, хотя в темноте невозможно было увидеть наверняка. - Грин-де-Вальд не хочет славы? – изумился мальчик. - Славы здесь хочешь только ты, - бросил Геллерт, остановившись напротив широкого окна, украшенного витражами с изображением какой-то грустной разноцветной женщины. – Я хочу открыть людям глаза на этот мир, – сказал он после небольшой паузы. - Разве они этого не заслужили? Разве они заслужили знать меньше, чем мы? – спросил он, обращаясь скорее к этой женщине, чем к Бьёрну. – Они увидят и сами все поймут, Бьёрни. Люди вольны делать выбор, это нас и отличает от тех же овец или волков. Мы сами выбираем, кем стать,- он провел по рисунку, смахнув с него слой пыли. - Я не хочу славы, я хочу быть тем, кто им этот выбор даст. - Поэтично,- заметил Бьёрн. Парни пошли дальше. - Но вся эта ерунда, про которую я говорю, это правда, понимаешь? – тихо спросил Геллерт. - Думаешь, я бы тоскался за тобой, если бы не понимал? – серьезно сказал Бьёрн, и не ожидая ответа продолжил: - Так нельзя жить вечно, все это знают. Может, в 17 веке и можно было, но сколько времени прошло. Все меняется. Все слишком сильно меняется. Это нельзя остановить, но к этому можно приспособиться. Просто никогда не думай, что ты один,- парень хлопнул друга по плечу и ускорил шаг. – Нас как минимум двое, - сказал он совсем шепотом и повернул за угол. Одним из главных желаний Геллерта Грин-де-Вальда было буквально вынести весь волшебный мир на руках из подполья. Они решили, что надо начинать с малого, и поэтому собрались озадачить в Новый год жителей Ручья, ведь никаких других поселений рядом с замком не было. В одиннадцать Бьёрн и Геллерт уже стояли у самых скал, где их точно никто не мог заметить. Безопасностью в Дурмстранге нельзя было пренебрегать, поэтому каждый добирался сюда самостоятельно, чтобы даже, выпив сыворотку правды, которую довольно часто испытывали на нарушивших правила учениках, нельзя было выдать остальных. Через пару минут тихо, как тень к мальчикам подобралась Астрид. Если не она была самой отчаянной ученицей за последнюю сотню лет, то сложно представить того, кто бы был. Астрид было невероятно легко уговорить практически на все, что угодно, начиная чем-то девчачьим в духе писать директору анонимные признания в любви с цветами и всем прочим, до чего-то действительно страшного, например, провести ночь полнолуния в лесу. У норвежской девочки просто отсутствовал страх и инстинкт самосохранения, особенно, если надо было сделать что-то на спор. - Торс отпадает, Нилс будет, - она подождала пару мгновений, - Сейчас. Она первая заметила его, хотя парень появился у нее из-за спины. Когда тот скинул капюшон, Геллерт увидел, что волосы у него мокрые, но решил вопросов не задавать. Они молча двинулись в сторону леса, который отделял их от маггловской деревушки. Тут росли в основном сосны, поэтому пейзаж не сильно менялся зимой, но все-таки эти могучие деревья как будто окаменевали или промерзали насквозь. Море же, которое они оставили позади всегда оставалось живым. Гольфстрим не давал ему замерзнуть ни при какой температуре, что позволяло школьному кораблю беспрепятственно увозить детей на зимние каникулы домой. Небо заволокло тучами, и будто разрезанной на половину луны не было видно. Колючий снег неприятно резал лицо, но чем дальше в лес они заходили, тем слабее он становился. В какой-то момент Бьёрн скинул капюшон школьной мантии и растрепал черные волосы. Казалось, что даже этот суровый массив пропитался магией. Не тёмной, а живой и очень красивой. Где-то ухнула сова, а где-то с треском на землю упала тонкая осина, но ничего не могло заглушить этой атмосферы праздника. Казалось, метель воет не просто так а будто напевая старую скандинавскую песню. Песню, которую она пронесла сквозь века, наслушавшись ее еще у первых викингов. Эта песня хранила в себе все тайны, все события, она стонала плачем женщины, потерявшей своих сыновей в море, она звенела ударами острых мечей воинов, разбивалась волнами о скалы, сверкала молниями Тора, отражаясь ими в голубых, как небо, глазах детей. А через какое-то время, в эту песню начали тихо вливаться другие мелодии и слова. Среди деревьев можно было различить яркие огни, которыми в праздники загоралась деревушка. Наконец дети добрались до неё. Пройдя через каменную арку, они оказались в совершенно другом мире. Все как один красные домики чуть ли не прыгали от доносившихся оттуда песен и разговоров. Улица была наполнена таким огромным количеством запахов, что у Геллерта начала кружиться голова. - И что теперь? – поинтересовался Нилс. - Теперь мы идём туда – Геллерт тыкнул пальцем на сразу ни чем не выделявшийся домик у самого моря. Он был таким же красным, разве что уже стоял на деревянных сваях, чтобы вода не касалась деревянного пола и не взывала гниения досок. Но когда они подошли поближе, увидели, что именно отличало этот домик от других. На крыше его красовалась потрескавшаяся от времени надпись, сделанная белой краской. Там значилось, что это паб «В гостях у Одина», поэтому он собрал куда больше людей, чем любой жилой домишко. Дети пропихнулись внутрь. Паб был битком набит теми, кому не посчастливилось встречать Рождество в кругу семьи, поэтому сейчас они толкались на тяжелых дубовых скамейках, о чём-то споря и время от времени проливая темное пиво на пол. Единственная официантка в корсете и длинной юбке носилась между столами, лихо уворачиваясь от пристававших мужиков. Ее длинные светлые волосы были заплетены в две широкие косы, спадавшие на голые круглые плечи. Красная помада на пухлых губах кое-где смазалась, но это придавало и без того привлекательной девушке какого-то рода живости. Пустых столов тут совсем не было, поэтому парни и Астрид уселись рядом еще с двумя уже пожилыми магглами, бросив им «счастливого Рождества». Большие часы с маятником показывали без четверти полночь. Геллерт подозвал официантку, которая чуть ли не швырнула поднос одному из клиентов и подлетела к нему, и заказал каждому по пиву. - Доставайте палочки, - шепнул он. – Астрид, ты знаешь, что делать, - парень подмигнул ей, и она тут же умчалась в туалет. - Нилс, за тобой медведь, только осторожно, они все охотники, - Бьёрн окинул взглядом посетителей паба, Нилс молча отправился на балкончик, который летом использовался как еще одна обеденная терраса. – Ну а мы? - Кто-то делает работу, а кто-то появляется в нужный момент и… - Грин-де-Вальд едва заметно махнул палочкой под столом. Бьёрн проследил направление его взгляда, который упал на входную дверь, и услышал, как в ней что-то щелкнуло. - Пусть представление начнётся,- сказал он улыбаясь. В этот момент стрелка настенных часов доползла до цифры двенадцать, и тут же эти самые часы с громким звоном лопнули. В пабе воцарилась секундная тишина, а потом с громким смехом все повставали со своих мест и радостно завопили. Бьёрн с Геллертом тоже подорвались. - Эванеско, - шепотом проговорили они почти синхронно, указывая палочками на скамьи. Они тут же испарились, будто их и не было никогда. Дружная толпа мужиков, после первого тоста как один упали на пол, повскакивали и принялись оглядываться по сторонам в поисках объяснений. Через несколько мгновений все уставились на бедную официантку, раскрывшую рот. Кто-то недовольно ворчал, кто-то умилялся ловкости неизвестного шутника, кто-то был так озадачен, что не мог ничего сказать. Тут разом погасли все свечи, радостно плясавшие огнём. Воцарилась тишина. Какая-то девка пронзительно закричала, тыкая пальцем в сторону туалета. Оттуда, буквально плывя по воздуху в полуметре над полом, медленно показалась девушка в белом платье с раскинутыми длинными рыжими волосами. Лицо ее было закрыто белоснежной вуалью, которая не просто висела, но как будто бы парила вместе с девушкой. - Лучия! – вдруг завопил маленький старик, один из тех, кто стоял рядом с парнями. Астрид резко развернулась в его сторону, и мальчикам стало видно, что в руках она несёт самый настоящий огонь. - Я здесь для того всего лишь, - мягко заговорила девушка, каким-то образом заколдовав свой голос, что он, казалось, звучал у каждого отдельного человека в голове, - Чтобы поздравить вас, с этим светлым праздником Рождества, - она сжала ладони, и огонь пропал. – Я здесь для того, чтобы вам подарить свет, - вдруг за ней вспыхнули стоявшие в кувшине еловые лапки, и все разом ахнули и поёжились. – Но свет несет как жизнь, так и в равной мере смерть, - продолжила Астрид, снова приковывая к себе взгляды. – Вас обманывают, а мне больно на это смотреть, она сделала вид, что смахнула слезу. – Вы позволяете себя обманывать, но так быть не должно. Сегодня мы откроем вам правду. Она исчезла, оставив только медленно упавшую на пол вуаль. Официантка подняла её, проводя взглядом по всем посетителям. - Старые фокусы, - буркнул кто-то из толпы, и тут же его поддержал с десяток других голосов. Официантка успела забежать на кухню и приволочь оттуда огромную восковую свечу, от которой теперь поджигала все факелы, торчащие из стен. Потихоньку тишина стала сменяться непринужденным гулом голосов, а через четверть часа, паб был снова наполнен звуками соприкасающихся стаканов и грозным смехом норвежцев. В то время, как некоторые все еще возмущались отсутствию скамеек, подавляющее большинство празднующих попадало на пол и перешло с пива на кристально прозрачную водку. Геллерт кивнул Нилсу, наблюдавшему за всем с террасы. Черноволосый парень скрылся из виду. Мальчик стал анимагом еще на пятом курсе, для какой-то только ему одному известной цели. Как он стал водиться с Грин-де-Вальдом, и почему сейчас находился именно здесь, тоже никто не знал. Они не были особыми друзьями, но и Нилса не воспринимали, как хвостик немецкого мальчика. У норвежца всегда было своя собственная причина быть в каком-то месте в какое-то время. Резная стрелка его фамильных часов медленно, но уверенно ползла к цифре один. Откровенно говоря, он совсем околел, пока стоял тут, но не хотел отходить от плана, поэтому внутрь не заходил, только ждал команды. И когда увидел заветный кивок Геллерта, мигом обернулся. Через мгновение весь труд сразу же приунывшей официантки снова потух, заставляя народ замолкнуть. Что-то забарабанило за дверью, а затем послышался пронзительный девичий плач откуда-то с улицы. Один из рыбаков с лососем наперевес пошёл к двери. Открыв ее, он за секунду протрезвел. На пороге стоял здоровенный бурый медведь, оскаливший пасть, из которой падала в снег слюна. Мужик заехал зверю по морде рыбой, от чего тот приподнялся на задние лапы и громко заревел, заставляя даже Бьёрна с Геллертом почувствовать страх, хотя мальчики отчетливо видели в животном выражение глаз одноклассника. Он опустился на землю, оглядывая людей, которых в свою очередь чуть ли не трясло, и вдруг заговорил голосом той самой Лучии. — Всё, что вы знаете, слишком поверхностно, — членораздельно произнёс он. — Всё это не что иное, как какая-нибудь крохотная часть правды, — каждый, кто видел это, несколько раз протёр свои глаза, чтобы убедиться в реальности происходящего. — В мире есть то, что вам не подвластно, и с этим придется смириться. Этот мир вам не принадлежит. Не забывайте об этом, — дверь с грохотом захлопнулась, повалив с крыши паба снежную шапку. — С меня довольно,— буркнул какой-то дедок. — Нечего меня жизни учить, старого, — он с ворчанием себе под нос поплелся к выходу. Когда он с трудом открыл тяжелую дверь, все, как один вытянули шеи, но никакого медведя там и в помине не было. Дед пошёл домой. — Правильно, — крикнул кто-то из толпы, — Чёрти что твориться, я устал, — народ стал вываливаться из паба под дружное бурчание. Все шло не совсем так, как парни задумывали. — Да стойте же вы! Дураки! Как же вы не понимаете, — закричал Бьёрн, подорвавшись с пола. — Ты кого там дураками назвал? — к нему обернулись сразу три огромных мужика, каждый из который весил раза в два больше парня. — Вас! Только и умеете, что свою рыбу ловить, и дальше собственного носа не видеть! — Геллерт потянул его за руку, чтобы тот сел. — Тебе бы лучше успокоиться паренек, а то так и получить можно, — предупредил его самый здоровый рыжий норвежец. — А вы только кулаками махать и горазды, пытаетесь компенсировать недостаток ума силой, ну, попробуй! — Геллерт сильнее потянул его за руку, но Бьёрн не унимался. Рыжий великан замахнулся на парня мощной ладонью, но вдруг что-то невидимое и острое полоснуло его по лицу. Он взвыл от боли, а Бьёрн опустил палочку. — Ведьмаки! — заорали два рыбака и разом кинулись на парня. А потом все произошло так быстро, что никто толком ничего и не понял. Геллерту много раз снилась эта ночь, но все было вечно в каком-то тумане. Он почти не слышал звуков из-за биения своего сердца, он почти ничего не видел из-за нахлынувших слёз. Он только чувствовал, как медленно холодеют, все еще зажатые у него в руке длинные пальцы Бёрна, а у него с виска стекает струёй кровь. Сам того не желая, один из рыбаков слишком неудачно и сильно толкнул парня в стену, а его голова пришлась как раз на острый выступ факела. Мальчик упал прямо на Геллерта. - Бьёрни, - тихо простонал Грин-де-Вальд, сжимая тонкое запястье. - Я был рад быть частью твоей большой истории, Геллерт, - одними губами проговорил парень. Он успел ещё пару раз моргнуть перед тем, как его глаза стали просто кусками льда. Рыбаков уже давно не было в пабе.