Стокгольмский синдром

Мой день начался раньше обычного с вызова к командующему базой. Времени было достаточно, чтобы привести себя в приличный вид и даже перекусить, так что я не особенно торопился. Еще раз перед дверью в кабинет начальства оглядев форму, я приосанился и три раза с умеренной силой стукнул костяшками по лакированному дереву, как по уставу и положено. Дождавшись позволения войти, сделал три шага внутрь и отдал честь, глухо стукнув кулаком по груди. — Лейтенант, — подняв на меня глаза от бумаг, генерал поставил размашистую резолюцию в верхней части листа и отдал стопку адъютанту, — я смотрю, вы нашли подход к гражданке Дайнер, — я молчал, потому что мне слова не давали, — благодаря информации о покушении мы смогли через своих агентов выяснить еще детали. У вас есть сегодня и завтра на работу с ней, а затем вы должны организовать побег. — Но я еще не закончил с ней, она не готова, — аккуратно возразил я. Уж вряд ли за два дня я успею влюбить ее в себя так, чтобы она принесла еще информацию, не сидя в камере. — Неважно, — поморщился командующий, — у нее важнейшая роль в покушении, без нее ничего не состоится и переловить подпольщиков не выйдет, так что не имеет значения, скажет ли она еще что-нибудь. Все ясно? — Так точно! — еще раз отдав честь, я вздернул подбородок. — Можете идти, — и снова уткнулся в бумаги. Развернувшись, я вышел и тихо прикрыл за собой дверь. И только после этого позволил себе тяжелый вздох. Сегодня я должен быть очень нежным, чтобы она почувствовала, что дорога мне. А завтра я должен изображать внутреннюю борьбу и в итоге заявить, что не могу дать ей умереть. Хорошо хоть вчера все прошло относительно нормально, иначе резкий переход было бы трудно сделать убедительным. Криста меня ждала, радостно вскочила и сразу потребовала свою шоколадку. Ну хоть где-то все идет по плану... Не став тянуть резину, я крепко ее обнял, не обратив внимания на зажатые между нами скованные руки, уткнулся носом в сгиб шеи и глубоко вздохнул, надеясь, что этот вздох сойдет за счастливый. — Ты чего? — изумленно пробормотала Криста, даже сделала попытку попятиться. Отлично, я смог ее удивить, и удивить приятно, это очень хорошо. — Я соскучился, — тихо, с легким стыдом буркнул я. Как же я не люблю торопиться! Раньше я сам назначал день побега в зависимости от успешности работы, а теперь тут мной командуют, вмешиваются... — Как ми-ило... — с усмешкой протянула рыжая, прижимаясь скулой к моему виску. — Господин офицер все же у моих ног? — Еще чего! — с подлинным раздражением фыркнул я, отстраняясь. — Кажется, я буду даже рад, когда тебя наконец расстреляют! — А меня расстреляют? — чуть склонив голову к плечу, мягко улыбнулась девушка. — Ты не думай, за моей язвительностью скрывается очень ранимая и нежная натура. — Свежо предание, — проворчал я, усаживаясь на ее жесткую постель, — еще скажи, что тебе нужен мужчина, который даст тебе почувствовать себя слабой и хрупкой. — Может бы-ыть, — с лукавым прищуром Криста оседлала мои бедра. — По-моему, тебе нужен тот, кто будет подчиняться, — откинувшись на стену, я скрестил руки на груди. Не прекращая улыбаться своими соблазнительными губами, девушка приложила ладони к моим щекам, и мне даже не пришлось заставлять себя прикрывать глаза и ластиться, я сделал это с удовольствием. — Скорее, мне нужно и то, и другое в одном флаконе, — промурлыкала она, чуть поерзала, заставив меня рвано выдохнуть сквозь зубы, — скажи, а с другими у тебя было все так же? Она знает? Она не может знать! — М? — лениво приоткрыв один глаз, я постарался не выдать ничем своей внутренней паники. — Ну, меня же не одну поймали, — пожав плечами, Криста опустила ладони на мой живот и снова чуть шевельнула тазом, словно издеваясь надо мной, — ты же сегодня не одну меня будешь допрашивать. С трудом сдержав облегченный вздох, я чуть улыбнулся: — Не так, хотя с ними я тоже предпочитаю искать компромисс. — Не любишь бить женщин, — тонкие пальчики потянули за пряжку. Сглотнув, я кивнул, — а надо бы. — С чего бы? — открыв глаза, я нахмурился. Опять эта извращенка собирается мной манипулировать? В таком я уж точно участвовать не собираюсь! — Будет подозрительно, если все будут побиты, а я без единого синячка, — с такой серьезной мордашкой говорит, будто знает, что никто не будет ее расстреливать, — даже когда на казнь поведут. Я не хочу уронить честь в глазах товарищей. — Ты уже сдала их с потрохами, куда дальше ронять? — хмыкнул я, она обиженно поджала губы. — Предлагаешь мне тебя избить? — Думаю, пары синяков хватит, а завтра надо еще, — с таким воодушевлением сообщила рыжая, как будто ей нравится эта перспектива. — Почему ты считаешь, что я соглашусь? — сжимая зубы, я осматривал ее лицо и пытался понять, с чего она решила, что я любитель рукоприкладства. Может, это потому, что я позавчера не сдержался и ударил? Других поводов так думать обо мне у нее быть не может, если только не расхожее мнение о тюремных офицерах. — Ну господин офицер ведь не откажет в помощи женщине, правда? — дав волю злости, я наотмашь тыльной стороной ладони ударил ее по щеке за это мурлыканье. Расслабленная и не ожидавшая удара девушка кубарем слетела на пол, треснулась плечом и обессиленно развалилась на спине. — Вот так рвение... — сипло и невесело рассмеялась она. Глубоко вздохнув, я попытался понять, что она со мной творит. Это стервозное создание так тонко и умело провоцирует, что невозможно просчитать маневры заранее. Сучка рыжая, сколько можно! Но злость быстро улеглась, я опустился рядом на колени, помог сесть и даже поцеловал ее пострадавшую щеку. — Зачем ты заставляешь меня беситься и бить тебя? — тихо спросил я. — Потом чувствую себя распоследней сволочью. — Сволочь ты и есть, — вздохнула Криста, обнимая меня за шею, — бьешь связанных людей, женщин бьешь, как не стыдно. Я только недовольно цыкнул, поднимая ее на руки. Сама попросила, сама довела, а теперь еще и выпендривается. Но все же почему я так легко поддаюсь? Всегда был достаточно уравновешенным человеком, а тут... Усадив ее на топчан, я пристроился рядом, прижался поближе, тяжело вздохнул. Ощупав ушибленное плечо, рыжая довольно хмыкнула и притерлась крепче. — Такое ощущение, что тебе нравится, когда тебя бьют, — я поморщился от такой мысли. Что мама, что сестра были нежными, ласковыми, спокойными. Ну, сестра до сих пор такая, самая робкая и тихая женщина из всех мне известных, и дошколята, с которыми она работает, очень ее любят именно за ласку и доброту. А тут у меня под боком порочная, неприлично привлекательная, языкастая стервоза. И я совсем не могу понять, почему мне с ней так хорошо. — Не нравится, но это нужно для дела, — в меру возможностей пожав плечами, Криста пристроила голову у меня на груди, — мне нравится, когда ты со мной ласков, — каким-то уж очень интимно-нежным шепотом призналась она. — Я был бы всегда ласков, если бы ты меня не выводила, — проворчал я, пристроив подбородок на ее макушке. Мне вообще несвойственно грубить женщинам или грубо с ними обращаться. Но только если это нормальные женщины, а не всякие рыжие сучки. — Как тебя зовут? — вдруг спросила она. Я колебался пару секунд, подумывая, не назваться ли липовым именем, но все же неохотно буркнул: — Вулфрик. Рыжая прыснула, и я оскорбленно засопел. Да, старомодное и нелепое имя, но не я его выбирал, так что нечего тут насмехаться надо мной! Ишь, нашлась ценительница! — Так звали моего дедушку, — доверительно сообщила вредина, — он был лучшим человеком на свете. — Моего тоже так звали, — усмехнулся я, поглаживая ее плечо, — но я его не застал. Мы сидели в тишине, думали каждый о своем. Не знаю, о чем думала Криста, а я размышлял, как завтра лучше подать информацию о казни и предложить побег. Мне начинало казаться, что я и без участия в операции не захотел бы обрывать молодую, яркую, полную приключений и дерзости жизнь этой девушки. Слишком уж она необычная. Или просто я таких раньше не встречал? Ну а сейчас нужно, как и всякий порядочный влюбленный, пробормотать неловкое прощание и свалить. Сегодня секс только все испортит, лучше до него не доводить. — Знаешь, я пойду, пожалуй, — промямлил я, отстраняясь, вставая и якобы нервно оглаживая рубашку. — А как же информация? — лукаво глядя на меня снизу вверх, рыжая чуть прикусила губу. — Я... Я не знаю, — отведя взгляд, чтобы изобразить смущение, я почесал затылок, — не уверен, что... Махнув рукой, я прекратил лихорадочно придумывать оправдание и пошел на выход. Намеренно замешкавшись у двери с замком, подождал, пока она приблизится и коснется моей спины. Будто бы удивленно обернувшись, позволил ей вцепиться в воротничок рубашки и покорно наклонил голову. Нежный, неторопливый поцелуй был каким-то особенным. Заставляя стройное тело прогнуться, я прижал ее к себе за талию. Возбуждение нарастало словно нехотя, медленно, оно не мешало, только сладко тянуло в груди. Судя по этому поцелую, она моя. Это было бы поразительным, потрясающим результатом, если бы я не был ее.