***
Поезд уже давно набрал свой ход, а к нему в купе никто так и не подсел. Иногда кто-то открывал дверь, видел, что он читает, и проходил дальше. Эндрю не винил их в этом, всё-таки его одежда далеко не нова, а с книгой в руках он выглядел как типичный ботаник (только очков не хватает), но все равно было обидно. — Извини, можно к тебе? Размышления мальчика были прерваны словами какой-то девчонки. Он оторвался от школьного учебника, больше похожего на фэнтези, и взглянул на первого, кто заговорил с ним. — Да. — весь словарный запас вмиг улетучился, уступая место растерянности, потому что цвет волос прибывшей резко изменился. В это время девочка уже вошла внутрь и принялась заталкивать свой чемодан под сидение. Наконец, она села напротив Эндрю, а цвет волос снова изменился с рыжего на зеленый. — Что… что у тебя с волосами? — А… эм… это… я метаморф, не обращай внимания, — неловко улыбнулась девочка, окрашиваясь в желтый. — Кстати, Я Тонкс! — А я Эндрю, приятно. На какой факультет ты хочешь поступить? — решил перевести тему Эндрю. Так завязалась их непринужденная беседа, что могла стать хорошей основой для крепкой дружбы. Спустя пару часов разговор зашел о покупках в Косом переулке и лавке Олливандера. — Когда Олливандер появился из темноты, я так испугалась! Он жуткий. — Да ладно? Неужели все девчонки настолько пугливы, что боятся какого-то старика? — с удовольствием поддразнивал Эндрю Тонкс. — Ещё чего! Но мне пришлось стоять там с родителями почти час! Олливандер сказал, что это из-за моего метаморпризма… метаморфизма, в смысле. Мол, нужна очень изменчивая палочка, которая будет подстраиваться под хозяина. Вот она. — Тонкс достала длинную светлую палочку, на которой были видны какие-то полоски. У рукояти она расширялась и в итоге получалась удобная для руки форма. — Вау, круто выглядит. А я меня палочка, как палочка. Сделана из граба и сердечной жилы дракона. Мистер Олливандер так загадочно мерцал глазами, когда говорил, что это палочка талантливых людей, одержимых единственной, чистой страстью, что мне не по себе стало. Директор потом еще спрашивал, чем я увлекаюсь. Я и ответил честно: ничем. А он глубокомысленно так сказал: «Время покажет». — пытался скопировать тон Дамблдора, что смешило Тонкс. В купе постучали. — Переодевайтесь в школьную форму, скоро будем на месте. Багаж оставляйте здесь, его отнесут в замок.***
Эндрю стоял среди остальных первокурсников в огромном освещенном летающими свечами зале с звездным небом вместо потолка и думал о вечном. Думал о звёздах, что ярко блестят на черном небосводе, думал о жизни и смерти, думал о любви и ненависти, о боли и наслаждении: думал о чем угодно, лишь бы не о том, что будет, если он сейчас опозорится на глазах у всей школы. Отзвучали последние слова песни и Распределяющая шляпа замолчала. Вперед вышла профессор МакГонагалл. — Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнем. Бэнкс, Адам. Темноволосый мальчишка отделился от остальных первокурсников и прошел к табурету. Было заметно, что его руки немного дрожат, а ноги еле держат. У него явно была «боязнь сцены». Спустя мгновение шляпа выкрикнула: «Хаффлпафф!». Эндрю напрягся. Скоро его очередь. — Беккер, Эндрю. «Слишком быстро!» — билась мысль в его паникующем разуме. Он заставил себя успокоиться и сосредоточился на том, чтобы не споткнуться. Шляпу опустили ему на голову. Сейчас решится его судьба, в самом прямом смысле. В голове зазвучал тот же голос, что пел песню до этого. «Так-так, юноша, посмотрим… Есть целеустремленность, да. Немало ума, но знания — не твоя цель. В тебе есть хитринка, но ты предпочитаешь действовать в лоб. Ты стремишься к свету, но держишь тьму в сердце. Ты жаждешь любви и теплоты, но реальность оставила слишком глубокий шрам в твоей душе, чтобы просто отдаться этим чувствам. Куда же тебя распределить?» «Туда, где я смогу добиться своей цели. Я хочу узнать правду!» — Слизерин! Эндрю встал и пошел к столу своего факультета. Хлопали только слизеринцы, и то, как-то жидко. Сев на свободное место, он осмотрел людей, с которыми ему придется учиться в течение семи лет. Что примечательно, на «зеленом» факультете было меньше всего учеников. «В этом есть какая-то тайна?» — отстраненно размышлял Эндрю, следя за дальнейшим распределением. Наконец… — Тонкс, Нимфадора! «Так ее зовут Нимфадора? Почему она сразу не представилась?» От переизбытка чувств волосы Тонкс менялись каждую секунду на желтый, красный, зеленый и синий цвета. Можно было подумать, что это она так примеряет на себя цвета факультетов. Шляпа опустилась ей на голову, а спустя пару мгновений выкрикнула: «Хаффлпафф!». «Чего и стоило ожидать.» Остаток распределения прошел в штатном режиме. К столу слизеринцев присоединились еще два мальчика и две девочки. Через какое-то время между ними завязался небольшой разговор, в ходе которого они еще раз представились и познакомились между собой. Не обошлось и без неприятного инцидента, когда Эндрю спросили, кто его родители. «Мои родители умерли, когда мне было десять. Не думаю, что они были магами, но всё возможно.» — так он ответил, и желание приставать к однокурснику разом пропало. По-другому на него стали смотреть и старшекурсники: среди них было много тех, кто потерял семью на недавней войне.***
Когда пир закончился, старосты организовали младшекурсников и повели их в подземелья. Много поворотов и спусков по лестницам спустя, которые Эндрю даже не пытался запомнить, они подошли к тупику. — Запоминайте пароль: «Величие». Единственное, что хотел сейчас Эндрю — это спать. А в понятие «сна» совершенно не входит приветственная речь старосты, тем более, что ни о чем важном тот не говорил. Так что молодой Беккер спокойно слушал в пол уха. В конце монолога к старосте сзади подкрался Профессор в Черном, как мысленно обозвал его на пиру Эндрю. После старосты слово взял он. Он говорил глубоким, бархатистым, вкрадчивым голосом, умело играя интонациями: — Меня зовут профессор Северус Снейп. Я преподаю зельеварение и являюсь деканом Слизерина — самого гордого и величественного факультета Хогвартса. Не сомневаюсь, что все присутствующие здесь ученики попали сюда заслуженно, — на этом моменте он на мгновение посмотрел на Эндрю нечитаемым взглядом и продолжил, — Имейте ввиду, что я не потерплю склок на моем факультете, — почти театральная пауза сделала слова еще более весомыми, — И тем более я смею надеяться, вы не уроните честь факультета. Опоздания и дисциплинарные взыскания недопустимы. На этом все. — он резко развернулся и вылетел из гостиной. Первокурсники остались стоять, находясь под впечатлением, а староста, видимо, уже привыкший к стилю Снейпа, показал им где находятся спальни. Последней мыслью засыпающего мозга Эндрю было «Декан крутой».