Dissolution

Все летит к чертям, когда разломы костей иной жизни растворяются в горьком кофе на столе. Немытая кружка с осадком на стенках, окурок рядом с раковиной и развалившаяся туша на деревянном стуле. Чонгук запивает свой траур горечью крепко заваренного напитка, анализируя свое побитое состояние. Как он докатился до апатии известно лишь одному черту, пока жизнь отчаянно скулит в пробелах его запятых в личном дневнике судьбы. Недосказанные слова разрывают цепочки мыслей и предложений, произнесенные тогда в пустоту комнаты. Чернота вокруг просто глушит остатки надежды в юношеской голове, и вся эта примесь аллегорической депрессии запивается долгими глотками коричневой субстанции. Соната о тусклой минувшем и злобы дней расчленяет хрупкое тело, выворачивая внутренности наизнанку. Красные пятна мнимой агрессии превращаются в фиолетовые ссадины безразличия на руках . Тепло собственного тела теряет свое прекрасное алое пламя, и с каждым днем Чонгук замерзает в объятиях собственной шкуры. И даже чёрный кофе до жути горек и противен для молодой несозревшей натуры. Пароль на телефоне мгновением меняется на символический. Чонгук проверяет все соц сети, пролайкивает новые записи друзей и знакомых, отправляет пару старых селок в общий чат, для создания собственного мема и просто ещё раз убеждается, что люди совсем запутались во всем. Все же одиночество в одинокой квартире кровоточит в пальцах, пока те перебирают весёлые смайл и под копирку рассылаются лучшим друзьям. Кто вообще жалуется на бытовуху таких дней ? "я скоро буду у тебя!" С улыбкой на лице он жмёт самолётик и посылает короткое, но такое волнительное сообщение. Ответ не заставляет себя долго ждать. "Совсем без совести, малой?!" На повтор ставится какая-та песня в поисковике, и Чонгук входит в пределы коридора, подальше от возобновляющейся депрессии своей жалкой жизни. На пороге его ждёт потрепанное пальто с оторванной пуговицей на рукаве и обшарпанные временем вансы, но Чонгук до безумия любит их и уже как 3 года донашивает побитые носы. На смуглое тело натягивается разношенная бейсболка ххл размера, а порванные джинсы дополняют образ бомжа. Что же, Чонгук доволен своим аутлуком на неделю. Пальто мгновенно приветствует его плечи, и они вместе скользят в дверной проем, покидая гнилую однушку. Рассвет ударяет своими лучами по лицу, размазывая жёлтый спектр по карманам и лодыжкам. Чонгук идёт не спеша, минуя стареющую траву и землю. ничто не вечно, как и его обыденной маршрут, которым он пользуется вот уже шесть лет. Окурки от недокуренных сигарет, крошатся от давки кедом. Чонгук ненавидит соль и запах исходящих от этой неприятной гадости, погубившей уже тысячи жизней мучеников. Лучше бы цитрусы жрали, зависимость одна и та же, только полезней и вкусней. На часах 5 утра, а Чонгук уже стоит у квартиры, окна которой выходят к цветочному магазину. Хозяин неохотно поворачивает дверную скважину, пуская молодого парня к себе. Это место пахнет совсем по-другому. Нежное и персиковое, пропитанное дорогим парфюмом и свежими фруктами, которые всегда стоят в миске на столе. Хозяин замирает у стены в прихожей, наблюдая, как гость с неохотой снимает потрепанное пальто и кеды, он молчит, облокотившись на холодный монолит и проживает взглядом высокого парня. - Хоть бы доброго утра пожелал. Он обречённо вздыхает, поправляя рубашку для сна, стряхивая свою сонливость и желание прикончить маленького ублюдка, что сейчас медленно надвигался к нему. - Я очень по тебе скучал, Чужие обветренные губы, прижимаются к измятой щеке передавая весь уличный холод. Пока руки по свойски притягивают за талию. - И поэтому решил припереться в 5 утра.. Ты вообще хоть сегодня спал? Рука перехватывает грубую кисть, отстраняя от тёплого тела, Чонгук недовольно хнычет, но проходит в глубь квартиры. - я вообще-то грейпфрут захватил... - Ты мне так и не ответил. На красивом лице появляются морщины, стоит хозяину свести брови у переносицы. Он достигает гостя, закидывая руку на плечо, и беспокойно смотрит в лицо. -Трое суток. У меня снова бессонница. Чонгук чувствует тяжёлый, но заботливый взгляд, его сразу же обхватывают за талию, а чужая голова прижимается к лопаткам, опыляя их своим горячим дыханием. Джин делает глубокий вздох, зарываясь в пыльную и помятую толстовку, пытается вычислить алгоритм чужого сердцебиение и просто остается рядом, всячески поддерживая этого странного, порой заносчивого, несчастного паренька, что своим тусклым сиянием побуждает к жизни, незаметно для себя вдохновляет и очаровывает. Джин не может дать ничего взамен кроме своей любви и заботы... Но этого хватает и на двоих.. -Чонгук, что с тобой твориться? Чонгук накрывает своими руками тёплые и вечно пылающие родные пальцы, переплетает, поднося к своим губам. Нежно оставляет невесомые поцелуи, повторяя каждую впадину и морщинку. - Просто останься со мной навсегда.... В жизни нет смысла, шепчет Чонгук обводя изгиб плеча своими губами. Он нежно ведёт по обнажённой пылающей коже, чувствуя, как человек под ним прогибаться, тысяча импульсов прожигают всю кожу у обоих. Чонгук проводит кончиками пальцев по тыльной стороне руки, невесомо касаясь ладошки, скользит по чужим изгибам, перехватывая любое движение и слетает их пальцы, впиваясь ногтями в складки. Ведёт вверх к затылку, влажные губы растворяются в мягких волосах, те пахнут кокосовым шампунем и щекотят ноздри . Чонгук морщиться, оставляя нежные поцелуи. Люблю люблю люблю - все читается в прикосновениях, на влажных губах, в подаренный нежности и в переплетенных руках. Сокджин расслаблено отдаётся. Чужое горячее тело нависает, придавливая своим весом. Чонгук знает, как манипулировать этим телом, его телом, его хеном. Хочется обниматься вечно, зарываясь подальше от несчастной жизни вокруг. Чонгук зацеловывает все участки, выводит мокрые узоры дорожками по чужой сильной спине, скользит пальцами по всем изгибам, немного царапая и задыхаясь. Все его, до исключения и изнеможения. В лёгких ни капли воздуха, все отдана на ласковость, на губах искусанной плёнкой. Сокджин пылает алым, зарываясь лицом в ладони. - Почему ты так смущаешься. Грейпфрутовые губы опыляют шею, чужой язык ведёт полоску по скулам, а руки уже разглаживают живот. Джин зажат чужими ногами и прижат к адски полыхающему телу, нет пути спасения, он так же сгорает, когда откидывается на крепкое юношеской плечо, открываясь для новых ласк, тянется к чужому лицу в поисках признания, глаза горят уже томными взглядами, Чонгук любит до посинения в коленках, он отдаётся в каждом поцелуе осушая и истощая себя. Его полузакрытые веки, как восход и закаты, как рождение и смерть. Все на грани недозволенного. - я люблю тебя, Чон Чонгук, Их губы сплетаются и Сокджин отчётливо ощущает горький вкус грейпфрута, они горят, а чужие прикосновения меняются с нежных на грубые, они неровно выдыхают друг другу в секундых паузах. Грубее и по-свойски Чонгук ведёт их танец языков, не позволяя старшему взять инициативу. Сокджин разворачивается к нему приподнимаясь на коленях. Чонгук захватывает его и они оба падают на белые подушки, Гук прижимает чужие бедра к своим, проталкивая колено, непроизвольно раздвигая ноги тому. Его руки уже по-хозяйски сжимают ягодицы, оттягивая и охлопывая, они дышат одними вздохами, абсолютно теряясь в реальности. Сокджин чувствует под собой чужое бешеное сердцебиение и просто размазывается в эйфории чувств. Начало и конец, разрушение и обновление. Одно сердце на двоих. Оба сгорают в этой любви. И ему не нужен никакой смысл для существования, пока рядом с ним его Джин-хен. Его лекарство и спасение, его яд и разрушение, его тайфун и буря.