Легенды Сен-Канара. "Счастливый Шанс" или дело о кознях Лунатиков.

- «Доктор, хотите еще кофе?» - Спросил Элмо, чувствуя, что ему совсем не хочется снова возвращаться мыслями в годы своей юности. Тем более, что следующие страницы его жизни ничего хорошего в себе не таили, во всяком случае, для него самого и его школьного приятеля - недотепы Дрейка Малларда. - «Почему бы и нет?» - Отозвалась Рокси с тоской, покосившись в сторону пустой чашки. Если уж глотать эту отраву на ночь, то почему бы не травиться за компанию с приятным собеседником? Роксана незаметно зевнула в ладонь и молча протянула Спаттерспарксу свою кружку. Он, так же, молча принял керамическую емкость и, не проронив ни слова, заварил новую порцию напитка. «Яд» под прикрытием кофе был даже не черным, а каким-то сажистым и у этой пародии на благородное питье из элитных сортов кофе-бобов имелся запах лакрицы, черного перца и смолотого арахиса, но никак не кофе. Рокси посверлила взглядом мрачную жидкость внутри чашки, вдохнула ее терпкий горячий запах и вопросила - «Мистер Спаттерспаркс, Вашему однокласснику Дрейку, все- таки, удалось поговорить с Вами?» - Роксана замолчала, глядя в чашку, словно обращалась не к Элмо, а вот к этому аргентинскому суррогату и замерла в ожидании ответа. - «Удалось. Но, увы, слишком поздно. Я его не виню, ведь Маллард честно пытался предупредить меня насчет Кейт…» - Отозвался Спаттарспаркс. Он поставил на кухонный стол свою чашку с новой порцией «отравы», плюхнулся на табурет и наморщил лоб, подбирая слова для дальнейшего повествования. После не долгой паузы, физик шумно отхлебнул из чашки горячий напиток и продолжил - «… Школьники, с замиранием сердца, ожидали танцевальную вечеринку. Ведь в тот шумный и суетный вечер у каждого появлялась возможность покрасоваться перед одноклассниками новыми ботинками со скрипом, писком моды тех лет, или твидовым пиджаком, одолженным на один вечер у старшего брата, по случаю школьного праздника. Это был подходящий случай, чтобы предстать перед одноклассниками не унылым занудой ботаником, а веселым общительным парнем. Я собирался на танцы околдованный предвкушением чего-то особенного и был сам не свой от волнения. Словно, это был не вечер школьных танцулек, а день моей коронации или что-то в этом роде. Мать собиралась на работу. В тот вечер она должна была дежурить в госпитале и ей было не до моих заморочек с танцами. Помню, она сердито ворчала и качала головой, когда я запирался в ванной, хлопнув дверью перед ее носом или крутился в прихожей перед зеркалом, как мартышка, создавая помеху у нее на пути. К слову сказать, моя маменька была не в восторге от моих новых приятелей. Мать Прины Ло, Клэр и моя мамаша были заклятыми врагами. Их взаимная неприязнь зародилась, когда я и Прина были еще сопливой малышней и впервые подрались во втором классе. Я уже точно не помню причину той детской ссоры, кажется, это случилось в тот день, когда я играл со стеклянными шариками и нечаянно запустил один из них в песочницу, где Прина пыталась вылепить подобие замка из песка. Мой шарик разрушил ее песочную конструкцию, а она, вместо того, чтобы зареветь, как нормальная девчонка, взяла пластиковую лопатку, подошла ко мне и так врезала по башке, что заревел я. Ко всему прочему, она отобрала у меня все шарики. Прина всегда была жадная и агрессивная, а ее матушка хвастливая и надменная. Каждый раз, когда Клэр Ло приходила в школу, что случалось крайне редко, она перемещалась по коридору быстро и нервозно, как королева, которой вдруг пришлось вынужденно покинуть королевский экипаж и ступить своей позолоченной обувкой в навоз. Миссис Ло осматривалась по сторонам, не скрывая брезгливости и, прежде, чем схватиться за ручку двери директорского кабинета, обязательно протирала ее носовым платочком. Моя мать никогда не упускала возможности подтрунить над Клэр, при любом удобном случае. Одно время мне даже казалось, что это было ее единственным любимым развлечением. Чопорная и жеманная миссис Ло не обладала остроумием и беспардонностью моей маменьки, поэтому ей оставалось только злобно кривиться в ответ или просто делать каменное лицо, не обращая внимания на колкости. Представляю скольких трудов ей это стоило, ведь с остротой языка Летиции Спаттерспаркс сравнится, разве что, заточенное шило. Надеюсь, теперь Вам понятно, почему мамаша была недовольна моим кривлянием и ажитацией перед вечеринкой? - «Запомни мои слова, Элмо. Будешь якшаться с этой шушерой позолоченной, сам в безделушку превратишься. Совесть нужно иметь, а не спесь.» - Любила повторять моя мать. Меня очень сердили эти ее слова. Я вспыхивал, как свечка и отвечал, что совесть на хлеб не намажешь и все, кто, чего-то добились в жизни, не стыдились позолоты, а стремились пробиться в высшее общество. Она смеялась в ответ, снисходительно качала головой и говорила - «Ну и дурень же ты у меня. Весь в отца!» В тот вечер, она снова не упустила возможности, чтобы упрекнуть меня в простодушии. Слово за слово и наша перепалка переросла в настоящую ссору. Уж не знаю, что побудило мою мать, так завестись на ровном месте. Может быть, ее материнское сердце чувствовало, что не стоит меня отпускать на эти танцы, а может, у нее было плохое настроение в тот вечер, но, когда миссис Спаттерспаркс обсудила в деталях внешность, уровень интеллекта и привычки Прины и Клэр Ло, она внезапно переключилась на КейтХард, чего до настоящего момента никогда не случалось. - «Если я еще, хоть раз, увижу рядом с тобой эту куклу американскую, ты мне больше не сын!» - Крикнула она в гневе. Эти слова полоснули меня по живому, как бритва. Никто не смеет так отзываться о моей Кейт! Моей хрупкой, нежной, сладкоголосой принцессе! Злоба заклокотала у меня внутри. Я отшвырнул в сторону щетку для обуви, которой в это время начищал ботинок, и процедил - «Если тебе не нравится Кейт, то это твои проблемы, мама. Я твердо решил жениться на ней сразу, как только закончу школу. Хочешь ты этого или нет, тебе придется смириться с этой мыслью.» Сказал я это, конечно, больше в сердцах, чтобы позлить родительницу, но мое заявление ничуть не смутило мать. Она обернулась посмотрела на меня, с показным изумлением, как хозяйка смотрит на таракана, который неожиданно выполз из-под дивана посреди бела дня. Потом, матушка подошла ко мне, почти вплотную, принюхалась и, с настороженным спокойствием в голосе, потребовала - «А, ну-ка, дыхни!» Я не был пьян, но находился в состоянии легкой алкогольной эйфории, поскольку, перед вечеринкой, опустошил половину пузырька валерьяновой настойки, запив их парой глотков апельсинового сока, чтобы усмирить волнение и прибыть на танцы с видом хозяина положения. Алкогольные пары настойки и унюхал чуткий нос миссис Спаттерспаркс. Вопреки моим чаяниям, передозировка настойки валерианы сделала меня не спокойным и невозмутимым, как оловянный солдатик, а расхлябанным и хамоватым. Видно алкоголь, впервые осквернивший мой, еще не искушенный, юношеский организм, заставил пробудиться гены моего непутевого отца. Я надменно хмыкнул, в ответ на просьбу матери, и дыхнул ей в лицо. Она осторожно поинтересовалась, что это за дрянь я в себя залил, а я ответил, что это не ее дело и, вообще, отныне я сам буду решать, как мне жить и с кем дружить. Больше я ничего не успел ответить, потому, что мать отвесила мне подзатыльник такой силы, что я не удержался на ногах и рухнул на пол. Несмотря на то, что моя маменька невысокого роста и довольно хрупкая на вид, природа не обделила ее физической силой. Мать схватила меня за шиворот, как провинившегося пса, выволокла в прихожую и заперла в чулане. Потом, она спокойно обулась, взяла зонт и ушла на дежурство в госпиталь.Естественно, с танцами в тот вечер тоже можно было распрощаться. Я был готов завыть от отчаяния или биться головой в запертую дверь этой чертовой кладовки. На помощь снаружи я не рассчитывал, поскольку был уверен, что дома, кроме меня, никого нет. В чулане было непроглядно темно и тесно, но я, все же, попытался высадить дверь плечом. Побившись в добротное деревянное препятствие своим хилым предплечьем, я искренне поразился почему, когда актеры так делают в кино, у них ничего не болит, а деревянные преграды разлетаются в щепки с пары не обременяющих ударов плеча или ноги? Побившись еще немного об упрямую створку и подергав ручку, я окончательно убедился, что мне не выбраться без посторонней помощи и бессильно опустился на пол. Мой юношеский пыл, тут же, куда-то улетучился, а на смену удали пришли детская обиженность и отчаяние. Сидя на полу среди швабр, ведер и тазов, сжавшись в комочек, я чувствовал себя не лихим рубахой-парнем, а маленьким и жалким хлюпиком, каким я и был на самом деле. В ту минуту мне, как никогда в жизни, хотелось превратиться таракана или любою другую букашку, чтобы беспрепятственно нырнуть в щель под дверью и оказаться на свободе. Вот только Кейт вряд ли оценила бы мой новый облик. Ах, Кейт! Я знал, что сейчас она уже там, на вечеринке. Должно быть, она стоит в зале у стеночки и с надеждой вглядывается в лица входящих в зал парней, пытаясь отыскать меня. Такая одинокая и покинутая. Мое отчаянное положение казалось мне самому настолько нелепым, что я горько рассмеялся. Громко, безудержно, в голос. Поддавшись приступу истерики, я даже не сразу услышал, как тихо щелкнул ключ в замке и дверь моей темницы не смело приоткрылась. Я осознал, что дверь открыта только тогда, когда проем между косяком и створкой стал шире и мне в лицо ударил свет электрической лампы из прихожей. Я прикрыл глаза рукой и одним глазом попытался рассмотреть своего спасителя. В светлом проеме, на границы света прихожей и тьмы чулана, словно спустившийся с небес маленький ангел, стоял мой шестилетний братишка Рикки. Риккардо потер кулаченками глаза и вопросил обиженно и требовательно - «Элмо, почему ты веселишься тут один, без меня?» В душе я был готов расцеловать его от радости, но вместо этого, я спокойно поднялся с пола, отряхнул одежу от пыли и спросил, что он делает дома, когда должен находиться с няней на ее территории?Рикки ответил, что няня должна прийти к нам, с минуты на минуту, просто она немного задержалась. Оказывается, мать договорилась с соседкой, чтобы она приглядела за мелким у нас и оставила ей ключи от нашего дома. Все это время, Риккардо мирно спал на втором этаже в своей детской, а я был так занят подготовкой к школьной вечеринке, что, разумеется, этого не заметил. Наша финальная ссора с матерью и возня на первом этаже разбудили Рикки, он вышел в коридор и через перила лестницы увидел, как мать заперла меня в чулане. Я молитвенно сложил ладони вместе и мысленно воздал хвалу всем святым, а братишка посмотрел на меня каким-то не по-детски серьезным взглядом, и сказал – «Я знаю, почему ты смеялся там, в чулане. Ты радуешься, что скоро женишься на американской кукле и бросишь нас.» Его слова и серьезность, с которой он их произнес, рассмешили меня, и я сказал, что жениться я собрался не на кукле, а на девушке по имени Кейт. Кроме того, жениться мне никто не позволит еще, как минимум, пять лет, поэтому никуда съезжать я не намерен. Риккардо подбежал ко мне, крепко обнял и сказал – «Передай Кейт, что я тебя никуда не отпущу. Ты МОЙ брат и я тебя никому не отдам, ведь я тебя первым полюбил.» Я ответил Риккардо, что тоже очень его люблю и благодарен ему за помощь, но сейчас я очень занят и мне нужно спешить, иначе я опоздаю на танцы. Кукушка из механических часов тут же опровергла мои слова, оповестив своим издевательским кукованием, что я уже опоздал на целых полчаса. Я кое - как отлепил Рикки от себя и, строя из себя строго старшего брата, приказал ему отправляться наверх и ждать няню. Риккардо сказал, что боится оставаться совсем один в доме. Мало ли, что может с ним случиться? В дом может забраться грабитель, случится пожар, землетрясение или вторжение инопланетян, а может все вместе и сразу. Я попросил его не нести вздор, а Рикки посмотрел на меня такими жалобными глазами, что я размяк и согласился сопроводить его в детскую. Но только сопроводить. Там он должен был сидеть тихо, как мышка и ждать уже ненавистную мной няню, которая шлялась непонятно где, вместо того, чтобы присматривать за ребенком. Когда мы поднимались по лестнице на второй этаж, Риккардо перемещался по ступеням прыжками, держась обеими руками за перила. От этого восхождение получалось медленным, и я знал, что он делает это нарочно, чтобы я задержался дома подольше.Я же пытался всячески подгонять его, тихо закипая внутри, но Рикки только посмеивался над моим безмолвным негодованием, будучи уверенным, что я никогда не могу рассердиться на него всерьез и дольше, чем на десять минут. Достигнув состояния закипающего чайника я уже был готов схватить брата под мышку и силком отнести его в детскую, но тут, он сорвался с места, бегом миновал оставшиеся пять ступенек и остановился на последней, спиной ко мне. Я знал, что он собирается сделать. Рикки хотел, чтобы я поймал его в падении. Это было чем-то вроде его высшей степени доверия ко мне и нашей братской фишкой.» - Элмо замолчал, вспоминая с улыбкой проказы младшего брата и посмотрел на Роксану, помешивая в чашке ложечкой пустой кофе без сахара, может от волнения, а может быть, просто по привычке. - «Но ведь это ужасно опасно.» - Отозвалась Рокси, глядя даже не строго, а укоризненно. Элмо отвернулся, сдавшись под ее сверкающим взором, виновато улыбнулся и произнес - «Да. Я знаю. Мать всегда ругалась, когда Рикки откалывал подобные трюки, но его было не удержать. Рисковый был парень, что не говори. Его тяга к риску пробудилась во время семейного отдыха на пляже. Как-то, во время летних каникул, нашу матушку позвала в гости одна давняя приятельница. Женщина содержала хостел на мысе Поинт Рейес, там же и жила. Миссис Спаттерспаркс рассудила, что отдых на тихоокеанском побережье никому не повредит. Мы быстро собрали вещи, погрузили их в наш старый пикап и к вечеру были уже в городке по одноименным названием Поинт Рейс Стейшн. Хозяйка хостела встретила нас радушно, не смотря на наш довольно поздний визит, а утром, когда я открыл окно нашего номера, то увидел, что хостел стоит на холме, а внизу простирается довольно обширный дикий пляж. Разумеется, я тут же уговорил мать отпустить нас с Риккардо на пляж. Она не стала возражать, но попросила меня следить, чтобы Рикки не подходил близко к воде. Заручившись обещанием вернуться к обеду, мы помчались в сторону пляжа и, через мгновение, уже загорали, растянувшись на, еще не горячем, но уже теплом песке. Вернее, это я загорал, а Риккардо исследовал какую-то корягу, прибитую к берегу океанскими волнами. Черная, пропитанная соленой водой и поросшая ракушками и полипами, она валялась на берегу, как выброшенная на берег гигантская каракатица, ощетинившаяся ороговевшими щупальцами-ветками. Я попросил брата отойти подальше от этого древесного чудовища, но он не послушался и попытался взобраться на корягу, для чего схватился рукой за одну из веток, подтянулся и начал карабкаться вверх по скользкой коре. Неожиданно прогнившая ветка хрустнула под его пальцами и Риккардо с криком полетел вниз. Уж незнаю, как я умудрился извернуться ужом, наверное, внезапный испуг придал мне ускорение, но я успел подскочить к коряге и подхватил Рикки на руки. Никогда не забуду с каким восторгом он, тогда, посмотрел на меня. Словно я был не его вечно рассеянный и стеснительный старший брат, а супермен. С этого дня, Риккардо больше не давал мне расслабиться. При любом удобном случае, он не упускал возможности проверить на прочность мою нервную систему и испытать мою реакцию. Невысокие заборы, небольшие придорожные валуны, лестницы и табуретки заставляли меня нервно вздрагивать, когда в их сторону устремлялся неугомонный Рикки. После отдыха в Поинт Рейс, я мог бы смело записываться в школьную команду по волейболу, настолько у меня было обострена реакция. Спустя несколько месяцев, моему брату надоело развлекаться, подобным образом, и его тяга падать с небольшой высоты поутихла, но он продолжал пользоваться этим приемом, когда я обижался на него и переставал обращать внимания или просто, чтобы укрепить наши братские узы. Вот и в тот вечер, Рикки остановился на краю верхней ступеньки, и я сразу же приготовился поймать его. Запланированное падение, как всегда, прошло успешно. Рикки звонко засмеялся и крепко обнял меня за шею, когда мои руки подхватили его легкое тельце. Этот ребенок был настолько убежден, что я никогда не промахнусь, не оступлюсь и не уроню его нечаянно, что его слепая вера в брата- супермена пугала меня с каждым, таким падением, все сильнее…» - Последние два предложения дались Элмо с трудом. Потом, он и вовсе замолчал, уставившись остекленевшим взглядом в пустой проем кухонной двери. Роксана заметила, что синяя жилка на шее мужчины напряглась и отчаянно запульсировала, выдавая его внутреннюю тревогу. Элмо с трудом проглотил ком, подкативший к горлу, закусил нижнюю губу и медленно помотал головой, словно говорил кому-то невидимому - «Нет. Не делай этого.» Доктор Седвидж догадалась, что это события прошлых лет всплыли из глубины подсознания ее собеседника и сейчас, перед взглядом мужчины, возникли образы, терзающие его измученный разум, а может и совесть, уже много лет. Боль, накатившая разом, как поток грязной мутной воды выпущенный, из водозабора коллектора, заставила Элмо впасть в оцепенение и грозила спровоцировать новый приступ. Роксана поняла, что иллюзорное психическое заболевание физика - это ничто иное, как защитная реакция разума. В стрессовых ситуациях, мозг Спаттреспаркса на мгновение отключается и заставляет внимание мужчины притягиваться к отвлекающим объектам, в его случае, таким объектом служит источник света. В подтверждение ее догадки, Спаттерспарк медленно поднял голову к плафону и уставился на электрическую лампочку, ничего не выражающим, пустым взглядом. Как оно очаровательно это маленькое электрическое солнце. Невероятно, но внутри такой крохи скрыта великая мощь, способная разрушить, испепелить, лишить жизни… вот бы и ему сейчас спрятаться в стеклянную колбу, запаянную наглухо и навсегда погрузиться в упоенное спокойствия и лишь, иногда, распаляться, разгораться и дарить окружающим только тепло и свет, а не боль и разрушение. - «Мистер Спаттерспаркс… Мистер Спаттерспаркс!» - Голос Рокси прозвучал глухо и как -то слишком отдаленно, словно доносился из телевизора или аквариума. Элмо вздрогнул, нехотя отвел взгляд от лампы и заставил себя повернуть голову на голос, настойчиво зовущий его и, так не тактично, стянувший с его разума пелену желанного оцепенения. Так стаскивают теплое одеяло со спящего ранним промозглым утром. Ему хотелось отрешиться от голоса этого невежи, потянуть на себя теплое уютное «одеяло отрешенности» и замотаться в него с головой, но нет… - «Мистер Спаттерспаркс!» - Прикрикнула на мужчину Роксана, почти отчаявшись привести его в чувство голосом. - «А?...Что?» - Отозвался физик потерянным голосом, словно нечаянно разбуженный человек. - «Мистер Спаттерспаркс, как Вы себя чувствуете?» - Рокси машинально потянулась к руке пациента, чтобы измерить его пульс, но инстинктивно одернулась, так и не прикоснувшись к его запястью, вспомнив вдруг о взаимодействии двух статических разрядов. Приходя в себя, Элмо посмотрел на девушку удивленно и вопросительно, словно не понимая, что они делают здесь вместе, на этой кухне, за одним столом. - «Как Вы себя чувствуете?» - Повторила свой вопрос, назойливым голосом, доктор Седвидж. Спаттерспаркс помотал головой, устало потер глаза и спросил виноватым голосом - «Я снова отключился, да? Простите, доктор. Я не знаю, что на меня нашло.» - «Ничего страшного. Вы просто устали. Мы можем отложить нашу беседу до завтра, если хотите.» - Спокойным, даже ласковым тоном ответила девушка. - «Нет, доктор. Если уж и бередить рану, то всю сразу, а не по дюйму. Должно быть, Вы тоже устали от моего нытья, но ведь Вы сами желали забраться в мой разум, верно? Так, что, пожалуйста, останьтесь и дослушайте мое занудное блеянье.» - Отозвался физик, который почему- то решил, что Рокси вздумала от него избавиться, как раз, в тот самый момент, когда он чувствовал себя особенно беззащитным и потерянным. - «Нет. Я совсем не устала и готова слушать Вас столько, сколько Вам будет угодно.» - Отозвалась Роксана, стараясь говорить максимально бодрым голосом и, изо всех сил, пытаясь подавить в себе отчаянный зевок. На самом деле, Рокси была готова заснуть прямо за этим столом, уронив голову на руки и навалившись на столешницу. Но врачебный долг был прежде всего и даже, если рассказ Элмо грозил затянуться до раннего утра, она была обязана выслушать его, проанализировать проблему и поддержать словом. Ведь нельзя же, в самом деле, остановиться на полпути, когда тянешь человека из топи и сказать ему - «Погоди, не тони! Сейчас я отдохну полчасика и спасу тебя окончательно.» - Это было бы смешно и глупо и совершенно не логично. Поэтому, «мисс Седвидж» собрала волю в кулак, отпила из чашки несколько глотков суррогатного топлива, поморщилась от его горечи, улыбнулась и приготовилась «тянуть из топи». Элмо посмотрел на Рокси с жалостью и почувствовал себя на мгновение каким-то узурпатором. Цирк какой-то, ей Богу! Фарс и трагикомедия. Неужели, мисс Седвидж и правда интересно слушать его застарелые жалобы? Вряд ли. Она просто отрабатывает свой пряник, который, в конце квартала, преподнесет ей Найджел. Как насмешку, как подачку цирковой собачке за незатейливый танец на задних лапках. Все- таки, поскудная работа у психологов, не лучше, чем у него самого. Она, бедняжка, наверняка, и так одурела за день от чужих излияний, нытья и жалоб, и мечтает только о мягкой постели в своей уютной спаленке, заставленной Буршрутовыми корзинками с цветами. Она сама, как цветок. Нежный, красивый, со стойким благородным ароматом. Цветок, проросший неизвестно как, в нетипичных для него условиях. Горная лаванда, среди полевых сорняков. Эдельвейс снизошедший до бурьяна и ковыля. - «Мистер Спаттерспаркс, так Вы попали на ту школьную вечеринку, где Вас ждала Кейт?» - Подала голос Рокси, наблюдая, как физик снова погружается в мечтательную задумчивость. Мужчина встрепенулся и откликнулся, продолжив свой рассказ - «Да…Да. Стоило мне уложить Рикки в постель, как няня тут же заявилась. По правде говоря, она задержалась-то всего на пятнадцать минут. Это мне каждая минута казалась часом, ведь я вертелся как йог на иголках, мечтая поскорее сбежать из дома. Обычно на подобные мероприятия учеников привозили родители, а после забирали домой. Меня подвезти было некому, поэтому, как только няня Риккардо переступила порог и едва успела скинуть кардиган с плеч, я сбежал вниз по лестнице ошалелой ракетой, чуть не столкнувшись с соседкой нос к носу. Мимолетно поздоровался, выскочил за дверь, оседлал велосипед и помчался к Кейт. Когда я прибыл в школу, вечеринка уже была в полном разгаре. Музыку было слышно издалека, потому, что некоторые окна и входные двери здания были распахнуты. На школьной территории кучковались небольшими стайками мальчишки и девчонки, кто-то демонстрировал свою удаль, пытаясь взобраться по пожарной лестнице на крышу, но был застукан охранником, кто-то прятался за кирпичными пристройками с целью покурить, а кто-то просто сидел на скамеечке, наслаждаясь атмосферой праздника и общением с приятелями. Я оставил велик на школьной стоянке и постарался восстановить дыхание, после бешенного велопробега. Должно быть, видок у меня был весьма растрепанный и запыхавшийся. Я чувствовал, как горит мое лицо от спешки и от предвкушения встречи с Кейт. Пригладив всклоченные волосы, я направился в сторону школы, пытаясь мысленно унять волнение. Я сунул одну руку в карман брюк и попытался придать своей походке вид небрежный и беспечный. Наверное, со стороны, это выглядело забавно, но тогда мне казалось, что только так и должны ходить крутые парни. Кто-то приветствовал меня попутно, я отвечал на оклики кивком и самодовольной улыбкой, смакуя, как сейчас я войду в зал, пройду,легко и нахально, между кружащимися в танце парами, подойду к Кейт твердой походкой супермена, она растеряется на мгновение, а я, как киношный ковбой, обхвачу ее тоненькую талию одной рукой и рывком прижму к себе. Тут, конечно, по законам Голливуда, должен последовать жаркий поцелуй, но мы же не в кино. Поцелуй я решил оставить на сладкое, вернее, на медленный танец. Я уже миновал парковую дорожку и, почти, взбежал на крыльцо, как тут, на моем пути возник Дрейк Маллард. Этот лопух едва не выпрыгнул на меня из распахнутой двери, как бешенный кот. Вид у него был очень взбудораженный, если не испуганный. - «Элмо, дружище, вот и ты! Я уже было надеялся, что ты не придешь, а ты взял и заявился!» - Воскликнул Маллард, нервно посмеиваясь над своей неудачной шуткой. Он схватил меня под локоть и силком заставил спуститься вниз по ступеням, уводя подальше от входа в школу. Я вырвался из его цепкой хватки и спросил не чокнулся ли он часом? Что случилось? Почему он ведет себя неадекватно? Дрейк затравленно огляделся по сторонам, натянуто улыбнулся, пялившимся на нас зевакам, и громко вкрадчиво прошептал, указывая рукой на дверь школы - «Лучше тебе сейчас туда не ходить!» Я отпихнул его в сторону и сказал, чтобы Дрейк убирался прочь. Там Кейт совсем заждалась, а он вздумал отвлекать меня глупостями. Но Маллард снова настойчиво вырос у меня на пути, и я гневно прикрикнул - «А ну, прочь с дороги, тюфяк! Меня же Кейт ждет!» А он вдруг помрачнел и ответил - «Никто тебя там ждет, шизик.» Я очень удивился и спросил, неужели Кейт не пришла? Дрейк вымучено вздохнул и ответил, словно нехотя, что Кейт пришла, но не одна, а в компании незнакомого парня из колледжа. Я усмехнулся его наивности и сказал, что, вероятно, это ее брат или другой родственник, который привез девушку на вечеринку и решил остаться, чтобы потусоваться, а заодно и приглядеть за несовершеннолетней сестренкой. Дрейк вдруг покраснел, как пять кило спелых томатов и недовольно хмыкнул - «Хм! Как же, родственник! С родственником ТАК не целуются.» - «Что ты несешь, бестолочь? Когда это они целовались?» - Воскликнул я, возмущенный наглым заявлением приятеля. Маллард стушевался и ответил тихо, почти шепотом, что видел Кейт и того парня, пять минут назад, возле столовой. Они, вообще, весь вечер не расстаются, он с них глаз не спускал с самого начала вечеринки. В попытке уверить меня, он выкрикнул в отчаянии - «Элмо, он ей не родственник! Брат никогда не станет лапать сестру за…» - Дрейк осекся, покраснел еще больше и пристыженно замолчал. Разумеется, я сразу поинтересовался, за какое именно место лапал мою Кейт этот наглый хмырь?Маллард вымученно вздохнул и ответил - «За то, за что приличные парни не лапают девушек в публичных местах и, вообще … в кино, подобные сцены, детям до шестнадцати лет не показывают.» После его слов, я почувствовал, что меня, словно, ледяной водой из ведра окатили. Я воскликнул, что убью Малларда, если его ахинея окажется неправдой! И того наглеца тоже убью! Прихлопну, как слизняка, когда найду! Полный праведного гнева, я метнулся ко входу в школу, но Маллард догнал меня, схватил меня за руку и поспешно крикнул - «Стой! Кейт не сопротивлялась. Она уже давно встречается с этим парнем. У них…между ними… эти… взрослые отношения. Это точно! Я долго справки наводил и уже давно хотел поговорить с тобой об этом, но до тебя, теперь, разве дотянешься?» Я едва не задохнулся от новых подробностей этой истории, но тем ни менее, задержался на ступеньках крыльца, повернулся к однокласснику и ответил - «Не гони пургу, тюфяк! Ты думаешь я сейчас развернусь, вскочу на велик и, не спеша крутя педалями, отправлюсь домой? Серьезно? После того, что ты мне сейчас наговорил? Теперь я просто обязан встретиться с этим выскочкой и поговорить с ним по- мужски.» Стыдливый румянец Малларда мгновенно сменился мертвенной бледностью. Он испуганно посмотрел мне в глаза и робко сказал - «Он ведь в военном колледже учится… второкурсник.» Я лишь презрительно хмыкнул в ответ и откликнулся уже на бегу из вестибюля - «Не важно! Как его зовут?» - «Брэндон Стаил. Элмо, он здоровый, как шкаф!... Как трехстворчатый шкаф!» - Услышал я встревоженный голос Дрейка из далека. Маллард остался стоять на пороге школы смущенный и испуганный. Я влетел в коридоры школы взбесившимся шершнем и принялся метаться по проходам, заглядывая в каждую дверь в поисках наглеца, который нахально ворвался в храм первой чистой,незапятнанной похотью, любви и посмел осквернить мою святыню своими грязными лапищами. Ах, как мне хотелось схватить его за похотливые ручища и выдернуть их к чертовой матери! Вырвать с мясом, чтобы суставы надрывно хрустнули, а он заскулил от боли и унижения, так же, как сейчас скулило и ныло, от ревности и обиды, мое глупое юношеское сердце. Брэндон Стаил обнаружился в спортзале. При ближнем рассмотрении этот парень оказался не просто трехстворчатым шкафом, а трехстворчатым шкафом с антресолями. Конечно, он не был кубического формата, наподобие «ротвейлеров» мистера Брауна, напротив, фигура у моего соперника была, что надо. Стройное крепкое тело, высокий рост, примерно шесть футов, восемь дюймов, в сравнении с которыми, мои жалкие четыре с половиной футика выглядели, мягко говоря, комично. Еще у Брэндона была широченная грудная клетка и натренированные руки, мускулы на которых гротескно выпячивались и перекатывались, стоило парню пошевелится или напрячь мышцы. Этот бравый вояка, облаченный в серую форму военного колледжа, сидел на нижней лавочке, во втором ряду, в окружении старшеклассников и мальчишек помладше и упоенно втирал им какую-то неправдоподобную историю из жизни своего супер-пупер-геройского колледжа, выставляя себя, чуть ли, ни героем в битве за Перл -Харбор. Я медленно спустился по ступенькам, мягкой пружинистой походкой, как дикий зверь, который обнаружил на своей территории чужака, и замер в выжидающем молчании, на пару ступенек выше соперника. Стаил, почти сразу же, почуял мой пристальный взгляд, буравящий его бритый затылок. Он вальяжно обернулся и осмотрел меня, оценивающим взглядом снизу -вверх и обратно, словно сканируя меня своим геройским рентгеновским зрением. Убедившись в моей безобидности, он усмехнулся, сверкнув идеальными зубами и произнес низким голосом - «Чего растерялся? Проходи, садись, тут полно свободных мест.» - Он указал большим пальцем, куда- то себе за спину, где сидели на лавочке несколько парней из моего класса, сбившись в кучу, как воробьи. В обычное время, я бы тысячу раз подумал, прежде, чем задирать подобного верзилу с замашками робокопа, и разумеется, на рожон бы не полез, но злоба клокотала во мне, как ртуть в раскаленном градуснике, угрожая разорвать мое слабое тело изнутри на тысячу кусков. Я совершенно не понимал, что я делаю или, о чем думаю. Мною управляла мальчишеская ревность. Безудержная, отчаянная, безумная жажда мести и жгучее желание заявить права на ту, которую я считал своей единственной половинкой и собственным отражением в зеркале. Наверное, вид у меня был такой решительный и стойкий, что Стаил на миг удивился. Но только на миг. А потом произнес, наигранно изумившись - «Эй! Ты решил показать нам театральную сценку под названием «Я грозный памятник, которого даже голуби облетают, настолько я суров!»?» И загоготал, как придурок, над собственным остроумием. Его поддержали робкими смешками все остальные, кто-то от души, а кто-то просто, чтобы не нарываться. Я сделал над собой усилие, чтобы собраться и ответить твердым голосом, а не истеричным криком, срывающимся на визг, и произнес - «Я пришел сюда не для того чтобы слушать твою брехню, раззявив рот, как эти простачки, а лишь для того, чтобы, спросить, кто ты для КейтХард?» Конечно, тогда я казался себе таким взрослым и солидным, но сейчас понимаю, почему Брэндон заржал, как сумасшедший над моими словами. Мой не окрепший мальчишеский голосок прозвучал, для него, как писк цыпленка, который вздумал предъявить претензию мяснику. Отсмеявшись, солдафон издал шумный выдох, деловито кашлянул в кулак, потом, посмотрел на меня, насмешливо и нагло, и спросил - «Так это ты, пресловутый ЭлмоСпатерикс?» - «Спаттерспаркс! Попрошу запомнить мое имя и не коверкать его больше.» - Поправил его я, все еще стоя на две ступеньки выше, чтобы казаться не таким жалким и низкорослым. Брэндон глянул на меня надменно и презрительно, потом ответил с вызовом в голосе - «Намекаешь на то, что я тупой? А, шкет?» - «Я ни на что не намекаю, а во второй раз спрашиваю, какие отношения связывают тебя и КейтХард?» - Сказал я в ответ, чувствуя, что еще чуть-чуть и лишусь чувств из-за нервного напряжения. Мои ноги стали вдруг какие-то ватные, а во рту пересохло на столько, что я ели ворочал языком. - «Вот как? Ты вздумал учинить мне допрос, болван? Совсем страх потерял? А что, если я сейчас поднимусь и оборву тебе уши за такую наглость?» - Вопросил Стаил, угрожающе поднимаясь с места. И тут до меня, наконец, дошло, на кого я осмелился тянуть лямку. Когда Брэндон выпрямился, я понял, что могу уткнуться носом ему в грудь, только, если приподнимусь на цыпочках. Меня затрясло от страха, но я продолжал стоять на том же самом месте, не шелохнувшись, и когда, мой соперник, медленно и вальяжно, прошел по проходу, между лавочками, и остановился напротив меня, в выжидающем молчании, я облизнул пересохшие губы и ответил тихо, но уверенно - «Тогда я скажу, что не боюсь тебя, БрэндонСтаил.» Он был очень поражен моей наглостью. Я никогда не забуду, его взгляд. Изумление Стаила можно было сравнить, пожалуй, с удивлением биолога, который, изучая безвредную букашку, безбоязненно схватил ее голыми руками, а она вдруг, возьми да тяпни за палец! Справившись с удивлением, вояка поравнялся со мной и, глядя с высоты своих шести с лишним футов, поинтересовался издевательски и вызывающе - «Да, ну? Может быть, ты желаешь еще и силой со мной помериться? А, доходяга?» Я нервно глотнул, унял дрожь в коленках и ответил - «Если придется, то и тогда не струшу. Не надейся.» Тогда, этот тип, надменно ухмыльнулся и его рот растянулся в кривой улыбке. Солдафон глянул на меня икоса, потом встал вполоборота к своим благодарным зрителям и ко мне, одновременно, картинно всплеснул руками и произнес, громогласно и помпезно, как в театре - «Как занятно. Кейт не говорила мне, что ты такой смельчак. Наоборот, мою девушку смешат твои жалкие попытки ухаживать за ней. Право слово, твоя наивность умилительна. Только зря ты, все это, затеял, карапуз. Такую горячую цыпочку, как Кейт не заводят малолетние прыщавые придурки, вроде тебя. Что ты можешь дать ей, кроме глупых детскийх четверостиший и конфет, подложенных в парту тайком?» Его слова задели меня, но я подавил в себе раздражение и ответил, очень серьезно и взвешенно, так, что сам удивился собственной рассудительности - «Любовь! Я могу дать Кейт много любви. Сколько угодно, целый океан…» Придурок в военной форме прыснул от смеха, ошалело посмотрел на меня, словно я отмочил неожиданную хохму, картинно вытаращился на меня и вкрадчиво уточнил - «Любовь? Ты сказал любовь? Да ты хоть представляешь, что это такое, парень? Если под этим словом ты подразумеваешь прогулочки под Луной за ручку, то ты ошибаешься. То, что ты называешь любовью, на деле, сопливая детская романтика. Настоящую любовь Кейт может получить только от меня. Страстные поцелуи, жаркие объятия и… Впрочем, тебе этого не понять. Отрасти сперва женилку, потом потолкуем.» Он махнул рукой и покачал головой, посмеиваясь про себя над моей непосредственностью. Стаил спустился по ступенькам вниз, повернулся и посмотрел на меня с какой-то снисходительной жалостью, а я почувствовал, как меня снова затрясло, но уже не от страха, а от немого бешенства, о существовании которого, в глубинах моего подсознания, я прежде даже и не подозревал. Этот пренебрежительный взгляд наглеца в военной форме, стал последней каплей, переполнивший чашу моего терпения. Неужели человек может быть настолько озлобленным? Впрочем, я чувствовал себя не человеком, а разъяренным быком, который вырвался за оцепление арены во время корриды и бросился в толпу. А еще, раскаленным пушечным ядром, вылетевшим из пушки, дикой осой, улей которой разворошили палкой. Убить, разорвать, растерзать, растереть в порошок - пульсировало в моем воспаленном мозгу. Я сделал отчаянный рывок с места и, молниеносно миновав ступеньки, отделяющие меня от соперника, или, если выражаться точнее, его от меня, врезался в торс обидчика головой, как тараном. Наверное, Стаил был железно убежден, что этот мальчик интеллигентного вида, в очках и старом затертом пиджачишке, стофунтово безопасен и не может нанести ему никакого вреда, поэтому, он даже не подумал посторониться. Я врезался в его твердый накаченный торс и сбил хама с ног. Он слетел с лестницы и грузно плюхнулся на пол спортивного зала с придавленным - «Уф!» Недавние слушатели и поклонники Брэндона брызнули врассыпную, но не от испуга. Нет. Для того, чтобы успеть занять более удобные места на незапланированное шоу. Зал оживленно зашумел, в ожидании зрелища, а я, на собственной шкуре, ощутил всю «прелесть» гладиаторской жизни. Пусть в модели, на площадке школьного спортзала, пусть не настолько жестко и цинично, как это было во времена Цезаря, но, тоже весьма правдоподобно. Я сжал кулаки до хруста и, не позволяя противнику опомниться, принялся наносить стремительные размашистые удары в это железобетонное туловище, стиснув зубы до скипа и больно ударяясь костяшками пальцев о его не естественно твердое тело. Брэндон отпихнул меня в сторону, как внезапно взбесившуюся моську, но я снова налетел на него с яростью голодного слепня. Каждый раз, когда Стаил замахивался ручищей, моя душа ухалась в пятки, как во время виража на Русских горках, и я ожидал, что он вот-вот вырубит меня одним уверенным могучим ударом по затылку или в челюсть. Но громила даже и не думал вырубать меня, наверное, потрясенный моей внезапной очертелой агрессией. Стаил ни разу не попытался ударить меня в ответ, а только успевал мастерски выставлять блоки, поставляя то руки, то колено под мои смелые, но неумелые удары. Видимо, со стороны, наша битва была похожа на забавное представление, потому, что зрители смеялись свистели, хлопали в ладоши и топали, как в цирке. Кто-то даже сделал несколько фото на память, щелкнув кнопкой фотоаппарата. Раззадоренный зрительским улюлюканьем и в запале драки, я вскочил на ноги, отступил и со всей дури, на которую только был способен, ударил противника ступней в живот. Что-то надрывно хрустнуло под кителем у Брэндона, он согнулся пополам и замер на мгновение. Его военная куртка начала стремительно намокать под пальцами, на сером фоне проявилось красное расплывчатое пятно. Я тоже замер, еле держась на ногах и непонимающе хлопая глазами. Пот тек ручьями по моей спине, разгоряченному лицу и мне казалось, что я превратился в настоящий водопад. Никто не понял, что произошло, но, когда этот гад поднял голову и посмотрел на меня с остервенелой улыбкой маньяка, я осознал, в чем был подвох, но слишком поздно. В ту же секунду Стаил сбил меня с ног одной точной профессиональной подсечкой, я упал на спину с высоты собственного роста и крепко приложился затылком о пол. В глазах потемнело, и я погрузился в какое-то полуобморочное состояние, в то же мгновение, в мою обмякшую ладонь вложили какой-то холодный гладкий предмет. Неожиданно пугающе, защелкал затвор фотокамеры, где-то совсем рядом, над моим ухом, и огонь вспышки замелькал перед глазами. От удара головой, я погрузился в состояние нокаута. Перед глазами все плыло, мои очки давно были сломаны, разбиты и валялись где-то в стороне, напоминая меня самого. Пока я пытался, хоть как-то, очухаться мой слух уловил приглушенные голоса, один из которых принадлежал Прине Ло, а второй Кейт. Прина торопила подругу покинуть зал, до того, как сюда явится дирекция школы и охранник, а Кейт упоенно щелкала камерой, снимая поверженного меня со всех сторон, как охотник добычу после забоя. Сфотографировав меня с разных ракурсов, моя темноволосая богиня подошла ближе, нависла надо мной, прицелилась и сделала последний кадр, словно контрольный выстрел в голову. Потом, она спокойно развернулась и поспешила к выходу, торопливо цокая каблучками. Я с трудом повернул голову в ее сторону, чтобы окликнуть, но увидел, что рядом со мной на полу валяется Брэндон Стаил. Он корчился, держался одной рукой за (о, ужас!) окровавленный бок и всячески изображал из себя жертву сдвинувшегося по фазе ученика, который, в порыве не детской ревности, напал на него с осколышем бутылки и сильно ранил."