Легенды Сен-Канара. "Счастливый Шанс" или дело о кознях Лунатиков.

Приток свежего воздуха заставил вздохнуть полной грудью, а прохлада просторного вестибюля приятно отрезвила мысли. Только сейчас, покинув кухню, Рокси поняла насколько там было душно. Элмо прошел вперед, к стойке ресепшена, по-хозяйски уселся в офисное кресло на колесиках и жестом предложил Роксане расположится на диване, установленном напротив поста охраны. Девушка с удовольствием опустилась на мягкое кожаное сидение и слегка навалилась на широкий подлокотник, принимая ослабленную позу. После жесткого табурета, тело ее испытывало блаженство,получив возможность расслабиться. Спаттерспаркс поставил открытую бутылку с пивом на нижнюю столешницу стойки, подложив под донышко лист бумаги, который первым попался под руку и беглым взглядом изучил несколько записок, пришпиленных канцелярскими кнопками к краю верхней планки двуярусной стойки. Затем, мужчина откинулся на мягкую спинку, развернулся вместе с креслом, обратившись лицом к «мисс Седвидж» и ненадолго задумался, собираясь с мыслями. Спустя полминуты, физик, сделал глоток из бутылки, поставил ее на место, заложил руки за голову и щурясь на бледно-желтые рожки люстры заговорил - «Итак, после инцидента в спортзале, БрэндонСтаил был отправлен в медпункт, а я, вместе со злосчастным осколышем от бутылки, в кабинет директора. Я до сих пор не знаю, как Стаилу удалось незаметно вытряхнуть остатки осколков из-под кителя, по дороге в медпункт, но во время медицинского осмотра, под его одеждой ни оказалось ничего особенного, кроме нескольких незначительных царапин. Школьный врач объяснил обильное кровотечение, задетыми капиллярами и выдал Брэндону справку о том, что он здоров, как буйвол. Мне же пришлось объясняться не только с директором и школьным психологом, но и с полицией. Так, как я пребывал в состоянии аффекта, после происшествия, психолог поставил мне диагноз … Э-ээ… Сейчас я попробую вспомнить… Кажется, это состояние называется «биполярное расстройство на фоне юношеского психоза» …Или что-то в этом роде.» - «Биполярное эндогенное расстройство, вызванное сильным стрессом. Так называемый, одноприступный психоз. Подростки чаще взрослых подвержены резким перепадам эмоций, поэтому такое проявление психоза частенько встречается у детей от двенадцати до шестнадцати лет.» - Поправила Роксана слова собеседника тоном профессионала. Спаттерспаркс звонко щелкнул пальцами и ответил - «Точно! Что-то в этом роде мне и сказал школьный психолог. Но это не самое главное. Проблема состояла не в самом психозе, а в том, что могло его вызвать. После диагноза, вынесенного доктором, меня затаскали по наркологическим клиникам, пытаясь уличить в зависимости от алкоголя или наркотиков. Учителя, администрация школы, медики и, даже моя собственная мать, с таким рвением пытались докопаться до истин, что иногда, мне казалось, что взрослые хотят не помочь мне, а наоборот, внушить мне же, что я аморальный тип, малолетний алкоголик или наркоман, а лучше, все вместе и сразу. Но, я, пожалуй, забегаю вперед. Сразу же после моего допроса директором, полицией и еще черте кем, я бросился искать Кейт. В тот момент я был свято уверен, что мисс Хард, точно должна мне поверить. Брэндон был ее знакомым, поэтому, именно Кейт могла стать моей надеждой на спасение и восстановление честного имени.Я знал наверняка, что Прина, Кейт и Хьюберт прятались за школьной теплицей. Прина баловалась сигаретами с шестого класса и несмотря на то, что ее частенько ловили за этим занятием и наказывали, мисс Ло продолжала курить, отыскивая с каждым разом все более отдаленные и укромные уголки на территории школы. Теплица школьного экспериментального огорода была одним из таких мест. Учителя редко туда заглядывали, даже в обычное время, а во время школьного праздника этот темный уголок, тем более, не заинтересовал бы дежурного, поскольку там было слишком слякотно из-за постоянного автополива. Девчонки в нарядных лаковых туфельках и мальчишки в новых ботинках, вряд ли полезли бы в грязь, не имея под рукой резиновых сапог. Но у хитрой Прины они были. В старом вязе, что рос возле школьного огорода, имелось довольно глубокое дупло. Прина прятала там пару резиновых ботиков, прихваченных из дома. Хьюберту, вообще, было пофигу, испачкается он или нет. Этого парня можно было застать на школьном стадионе, забивающим голы в баскетбольную корзину, даже во время ливня, при чем, Хью не всегда заботился о том, что на нем надето, спортивный костюм или школьная форма. Если Корс хотел заниматься спортом, он просто шел и занимался. Поэтому, заляпанные слякотью ботинки Хьюберта никогда и ни у кого не вызывали подозрений. И вот, когда допрос был окончен, меня заперли в кабинете директора, где я должен был сидеть и дожидаться маму. Полицейские позвонили в госпиталь, где моя мать находилась на дежурстве, вкратце объяснили ситуацию и попросили ее забрать меня домой. Естественно, я не собирался просто спокойно сидеть взаперти, сложа руки. Как только ключ в замке дважды провернулся, я выждал пару минут и выбрался через окно на улицу. Кабинет директора находился на втором этаже, поэтому, взрослые благоразумно рассудили, что я не стану рисковать и окна запирать не стали. Ну и зря! Я подумал, раз теперь все считают меня законченным психом, то, что мне мешает провернуть этот трюк с побегом из окна? Окна директорского кабинета выходили на внутренний двор, а сейчас вся школа, наверняка, толпится со стороны центрального входа, распуская слухи и пялясь на полицейскую машину. Я открыл окошко, убедился, что снаружи нет никого, кто мог бы увидеть мое бегство, перелез через раму и, по карнизу, добрался до пожарной лестницы. Как только мои ноги коснулись земли, я опрометью бросился в сторону теплицы. В голове мое перепутались все мысли, сердце рвалось из груди, бешено колотясь о ребра и в воспаленном мозгу пульсировала только одно - «Лишь бы Кейт была там!» Я очень боялся не застать ее в секретном месте. Мне казалось, что это был последний раз, когда я мог нормально поговорить с моей девушкой. И я не ошибался…» - Элмо замолчал, отвел взгляд от люстры и потянулся за бутылкой. Перехватив пивную тару за горлышко, физик залпом выпил ее содержимое и небрежным броском отправил бутылку в корзину для бумаг. Роксана не проронила ни звука.Она терпеливо ждала, когда рассказчик сам продолжит повествование. Элмо посмотрел на мисс Седвидж пытливым взглядом, почему-то усмехнулся, снова откинулся на спинку кресла и продолжил - «Кейт обнаружилась там, где я и предполагал. Она сидела на спинке лавочки, взобравшись на нее с ногами, чтобы не испачкать свои изящные туфельки, украшенные бантиками, и весело щебетала с двумя своими приятелями. Прина сидела на той же лавочке, но нормально, на сидении и курила тонкую сигарету, как водится, сворованную дома из сумочки миссис Ло. А Хью стоял рядом с подругами, навалившись широкой спиной на ствол вяза. К моей великой радости,Брэндона с ними не было. Я ворвался в эту идиллию, как шальная стрела, влетев ботинками в слякоть, и чуть не упал, потеряв на миг равновесие. Они отвлеклись от беседы, несколько минут удивленно наблюдали, как я пытаюсь неуклюже выровняться, скользя по грязи, потом переглянулись и разразились дружным хохотом. Хью лениво отлепился от дерева дочапал по сырой земле к моей персоне, схватил меня за шиворот и довел до скамейки, где я плюхнулся на деревянное сидение между Приной и Кейт. Мисс Ло, внимательно посмотрела на меня, сделала затяжку и, с издевательским выражением на лице, выдохнула мне в лицо терпкий дым с запахом ментола. Я отчаянно закашлялся, прикрывая лицо руками и это снова развеселило моих мнимых друзей. С трудом восстановив дыхание я посмотрел на Прину с недоумением, а она вдруг картинно изобразила испуг, замахала на меня руками и сказала - «Ой, Элмо, извини! Это все ветер виноват. Ты ведь не станешь меня убивать за то, что дым от моей сигареты попал тебе в лицо?» Я был так растерян и сбит с толку, что сразу и не понял сарказма в голосе мисс Ло. Удивленно глядя на Прину, я спросил, почему она так подумала? Но Кейт ответила за подругу, что вся школа шушукается о том, что у меня, якобы, поехала крыша и теперь меня должны забрать в психушку за то, что я пытался убить человека без всякой причины. - «Кейт, но ведь вы там были! Вы видели, что я не нападал на Брэндона с осколком!» - Воскликнул я исполненный надежды. А она посмотрела на меня свысока, печально вздохнула, потом, потупила взор и промолвила - «Нет, Элмо. Ты ошибся. Мы ничего не видели. Я и Прина пришли в зал уже после драки, а Хью, в это время видели на танцполе.» - «Да. Он строил глазки этой курице, Шейле Ли!» - Вставила слово Прина, бросив гневный взгляд в сторону своего мускулистого дружка. Хью вытаращился на мисс Ло, ударил себя кулаком в грудь и горячо воскликнул - «Не правда. Шейла сама на меня вешается с пятого класса. Прохода мне не дает!» Прина лишь презрительно хмыкнула в ответ, погасила сигарету о лавочку и бросила окурок в грязь. Но мне было совсем не до интрижек Корса с девчонкой из параллельного потока, мое сердце сжалось от отчаяния, и я вдруг почувствовал себя не хуже той лавочки, о которую Прина безжалостно потушила окурок. Мой разум совершенно отказывался думать о том, что Кейт может отказать мне в защите. Ведь она такая милая и добрая.Наверняка, этот жлоб Стаил запугал мою Кейт и силком принудил, ее бедняжку, встречаться с ним. А раз так, я ничуть не раскаиваюсь, что его считают жертвой моего безумия. Брэндон заслужил это, а с Кейт я попробую договориться. Я попросил Прину и Хью, оставить нас с Кейт наедине, чтобы мы могли объясниться. Мисс Ло заупрямилась и сказала, что у Кейт нет от нее секретов, поэтому Прина, все равно, все узнает, но только со слов Кейт. Хьюберт молча подошел к Прине и многозначительно указал глазами в сторону теплицы, его подруга недовольно фыркнула, но подчинилась и, вскоре, мы с Кейт остались на лавочке тет-а-тет. Мне не показалось, что она была смущена, наоборот, в прекрасных мятных глазах Кейт застыла надменная холодность. Я давно не видел такого ее взгляда, с тех самых пор, как мисс Хард впервые вошла в наш класс в качестве новой ученицы. Я думал, что никогда не забуду, как она тогда посмотрела в мою сторону, словно я был чем-то второсортным, как поддержанная мебель или еще что-то в этом роде, но, прибывая в плену счастья, я совсем позабыл, что Кейт владеет таким взором, снисходительно-жалостливым, словно хочет попросить кого-то добить объект своего созерцания, чтобы бедняга не мучился. И вот сейчас она смотрела на меня так же, как и в первый раз, когда наши глаза встретились. Меня зазнобило от такой холодности, я прикрыл глаза, не понимая, чем заслужил ее пренебрежение и спросил - «Кейт, кто это Брэндон Стаил? Это правда, что он твой… Что он с тобой?» - и замолчал, надеясь, что она проведет своими пальчиками по моим волосам, как делала это всегда, стоило мне надуться и скажет ласковым голосом - «Нет. Что ты? Брэндон просто мой кузен и он придурок, потому что во время строевой подготовки он получил сильный удар по голове и теперь не отвечает за свои поступки.» - «Да. Брэндон мой парень. А что тут такого? Мы учимся в разных школах, но это не мешает нам любить друг друга уже полтора года.» - Ее голос прозвучал для меня, как выстрел из духового ружья. Я подскочил на месте, как ужаленный и завопил - «Полтора года? Кейт! А как же я?» Кейт удивленно округлила глаза и вопросила - «А при чем здесь ты? С тобой мы просто друзья, разве нет?» Просто друзья? Так вот, как это называется? Я тут же припомнил мисс Хард все наши вечерние прогулки по набережной, когда мы держались за руки, и мои подарки, которыми я ее буквально заваливал не только по праздникам. Она непонимающе улыбнулась, посмотрела на меня, как на психа и ответила - «Элмо! О чем ты говоришь? Если парень, иногда, угощает конфетами девушку, с которой учится в одном классе, и пару раз в неделю встречается с ней вне школы, это говорит о том, что они просто друзья, понятно? Разве я предлагала тебе что-то большее, чем просто приятное общение? Разве я давала тебе повод думать иначе? Нет! Между нами был договор: Ты просишь Дрейка Малларда отсеять сплетни на правдивые и ложные, а я, в благодарность за твои услуги… Впрочем, ты ничего не просил и я решила отблагодарить тебя по -своему. Все мечтают дружить со мной и Приной, и Хью. Мы впустили тебя в наш круг, но ты так зазнался, что теперь, по-видимому, нам придется расстаться с тобой!» Ее последние слова и то, с какой твердостью она их произнесла, заставили меня похолодеть. Я воззрился на Кейт, как на изваяние божества, с немым раболепством во взгляде и с трудом выдавил из себя - «Что? Как?...Ты бросаешь меня?» Мисс Хард страдальчески закатила глаза, вымученно выдохнула и простонала - «О-оо! Какой же ты тупой! Между нами и так ничего небыло, понимаешь? Я имею в виду, что тебе придется покинуть нашу компанию. Ты нам больше не друг, врубаешься?» Слова Кейт заставили мое сердце испуганно затрепетать, а мое сознание словно обдало жаром. Я даже почувствовал, как у меня начали гореть уши от волнения. В отчаянии я обхватил ее ноги, которые стояли на лавочке рядом со мной, прижался к ним, как пес, которого злой хозяин прогоняет со двора и загомонил - «Но,Кейт! За что? Брэндон первый начал. Я никогда бы не набросился на него, если он не начал городить всякую чушь, чтобы спровоцировать меня на драку! Да и небыло никакой бутылки! Я, вообще, незнаю откуда она взялась в моей руке. Я слишком слаб для таких поступков. Пожалуйста, поверь мне! Я и не думал никого убивать!» Кейт испуганно смотрела на меня некоторое время, потом отпихнула меня в сторону, брезгливо кривясь, и переместилась подальше, чтобы я не вздумал снова схватить ее за ноги. Потом, она завела руку за спину, извлекла из - за пояса юбки диктофон, демонстративно выключила его и произнесла - «Я знаю это, Элмо. Ты, действительно, слабак, каких свет не видывал, и жалкий хлюпик. Но тем, ни менее, теперь у меня есть еще один отпадный материал для статьи. Как тебе такой заголовок - «Физик-шизик переходит на личности!» - или нет, лучше так - «Безумие Элмо Спаттерспаркса. Безответная любовь довела физика до психушки.» - Здорово, правда? Я даже собираюсь отправить свои новые статьи на конкурс журналистов. Претендую на первый приз! Ты рад за меня?» Взгляд Кейт и ее голос вдруг стали такими чужими, как только она щелкнула кнопочкой карманного диктофона. Интонация ее голоса и поведение переменились на столько неожиданно, что я на мгновение почувствовал себя персонажем какой-то дурацкой дешевой пьесы, разыгранной школьным драматическим кружком. Я сильно запутался, поэтому ощущал себя, как во сне или под гипнозом. Не узнавая даже собственный голос, я пробормотал - «Я не понимаю. Что все это значит? Кейт, если ты так говоришь, потому, что сердишься на меня из-за Брэндона, то я готов извиниться перед ним и, если хочешь, даже подружиться с ним, только, пожалуйста, пообещай, что простишь меня и все будет, как прежде, до этой ужасной истории. Кейт!» - В порыве отчаяния, я снова попытался прикоснуться к журналистке, чтобы убедиться, что все проистекающее сейчас со мной происходит наяву, но мой слух резанул безжалостно- звонкий голос Прины Ло, заставив мое сознание поверить в реальность. - «О, Боже! Ты еще более жалкий, чем мы думали вначале. Неужели, ты готов унижаться только для того, чтобы оставаться в нашей компании?» - Язвительным голосом произнесла мисс Ло, неспешно шлепая по слякоти в мою сторону, наступая на меня уверенной походкой хищницы, которая уверена, что загнанная в тупик газель никуда не денется. Я ответил Прине, что мне плевать на ее компанию и, что я имел в виду отношения с Кейт, когда изъявил желание помириться с Брэндоном. Но мое небрежное отношение к ее «клубу элитных невеж», повергло Прину в настоящее бешенство. Она подскочила ко мне, как дикая рысь, схватила меня за рубашку, притянула к себе и процедила сквозь зубы - «Ах, плевать! Кто ты такой, чтобы так говорить о нашем обществе? Ты, жалкий червяк. Я терпела тебя подле себя, только ради статей Кейт. Но сейчас, когда у нее полно материала, который она собрала благодаря тебе и твоему приятелю - тюфяку, мне ничто не мешает смешать тебя с грязью.» - Проговорив эти слова, Прина отбросила меня на спинку скамейки, потом выпрямилась, посмотрела на Хьюберта, указала на меня пальцем и тоном королевы приказала - «Эй, Хью, врежь ему, как следует!» Кейт остановила жестом Корса, который уже было двинулся в мою сторону, похрустывая кулаками и разминая шею, и сказала - «Прина, подожди. Стенгазета еще не готова. Что если шизик сейчас пойдет к директору и все расскажет?» Мисс Ло мстительно засопела, сплюнула в грязь, как обычная базарная хамка и буравя своих дружков насмешливым взглядом, вопросила с вызовом в голосе - «Струсили? Вы оба такие же соплежуи, как и этот неудачник?» Кейт снова попыталась объяснить подруге, что она и Хью вовсе не струсили, просто сейчас стоит подождать, хотя бы, неделю, пока газета не выйдет в тираж, иначе ее статья грозит быть разоблаченной до того, как станет сенсацией. Получится, что все силы и труд, брошенные на сбор материала и инсценировку чрезвычайных ситуаций, были потрачены в пустую. Прина лишь надменно хмыкнула в ответ и ответила, что не может ждать целую неделю, поскольку, у нее уже месяц кулаки чешутся и, если Хью не отправит меня физиономией в слякоть немедленно, она сделает это сама. У нее хватит сил, чтобы накостылять такому худосочному слизняку, как я, в одиночку. - «Давай же, Хью! Или ты хочешь, чтобы завтра вся школа говорила о том, что Хьюберт Корс испугался физика-шизика? Тебя назовут трусом и Кейт напишет об этом!» - Продолжала подзадоривать Корса кровожадная мисс Ло. Я словно прозрел в одно мгновение. Неужели, я всерьез считал своими друзьями этих жалких придурков, самоутверждающихся за счет страданий тех, кто слабее их? О, Господи! Ведь я сам чуть не стал таким же. Глядя прямо в глаза Прины и не скрывая своего отвращения, я сказал - «Прина, откуда в тебе столько агрессии? Я же ничего плохого вам не сделал. Хорошо. Я обещаю, что больше никогда не подойду на перемене ни к одному из вас, если ты так хочешь.» Она на мгновение опешила, видимо не ожидая от меня такой смелости. Потом, снова, приблизилась ко мне, наклонилась, чтобы поравняться со мной взглядом и произнесла, с нескрываемой ненавистью в голосе - «Ничего не сделал, говоришь? А кто вернет мне все те нервы, которые мне пришлось потратить, пока я терпела рядом с собой твое присутствие, лопух хренов? Ну, так и быть, сейчас мы не тронем тебя, если пообещаешь, что оставишь в покое Кейт. И будешь держать язык за зубами обо всем, что сейчас здесь произошло.» Ее маниакальный блеск в глазах напугал меня, я отвел взгляд и снова посмотрел на Кейт.Она не смотрела на меня. Взгляд мисс Хард был устремлен куда-то вдаль, в чернильную темноту теплого летнего вечера. Такую же чернильную, как и ее сердце журналистки. От этого равнодушия и горького разочарования, я всхлипнул и спросил, без надежды получить ответ - «Кейт…Как ты могла?» - «Захлопни рот! Ты пообещал, только что, оставить ее в покое! Еще хоть слово и будешь жрать землю, олух! Пойми уже, наконец, что тебе никогда не достигнуть нашего уровня. Мы - элита, во всех смыслах этого слова, а ты жалкая чернь, рожденная лишь для того, чтобы прислуживать элите! Ты рожден неудачником и, чем скорее ты смиришься с этим, тем легче тебе будет по жизни выгребать дерьмо за такими, как мы! Понял, дебил?» - Процедила Прина, выплевывая каждое слово, как змея яд. Высказавшись, она гордо выпрямила спину и, неожиданно яростно, толкнула меня в грудь обеими руками. Я не успел схватиться за спинку скамейки и полетел в слякоть. Прина самодовольно засмеялась, оскалившись, как гиена, придавила меня грязным ботиком к земле, наклонилась и вкрадчиво произнесла - «Если вякнешь, кому- нибудь, хоть слово, я тебя в асфальт закатаю. С Маллардом мы сами договоримся. Прощай, недоумок.» Потом, она посмотрела на своих друзей и махнула головой в сторону школы. Хью, без разговоров, подхватил на руки Кейт, что бы та не испачкала туфли в слякоти, Прина взяла Хью под руку и они, небрежным шагом, двинулись прочь от теплицы, оставив меня лежать в грязи одного, униженного и подавленного. В ту минуту я, на самом деле, пожелал превратиться в дождевого червя, чтобы прокопаться сквозь землю, забиться в норку и остаться там до конца своих дней, а люди забыли бы меня и вычеркнули из своей памяти мое имя. Отчаяние и тоска навалились на меня таким грузом, что я даже не торопился подняться с земли. Я лежал в слякоти, свернувшись комочком и слезы душили меня, застилая глаза горячей пеленой. Я чувствовал себя чем-то жалким и никчемным, как использованная салфетка или палочка от мороженного, которые выбрасывают после использования за ненадобностью. Надо мной шумел старый вяз и, в шелесте его листьев, я слышал нечто похожее на издевательский смех Прины Ло. Потом, шелест сменился громким треском, будто ветка хрустнула, и кто-то упал в траву. Грузно, безвольно, как мешок с мукой. Но мне было плевать. Я продолжал лежать, сжавшись до состояния эмбриона и мечтал исчезнуть, просто взять и раствориться в воздухе, словно и не было меня никогда. В таком жалком состоянии меня и обнаружили. Директор школы, учительница физики, которая лелеяла большие надежды в плане моих способностей к этой науке, поэтому, относилась ко мне более терпеливо, чем другие учителя, охранник и моя мать. Взрослые окружили кольцом мое тело, вздрагивающее от рыданий, слившееся с грязью и на время потерявшее способность слушаться мозг. Они что-то говорили мне, потом подняли с земли, но я не реагировал. Находясь в шоке, я был как марионетка. В итоге все пришли к выводу, что я накурился дури, тем более, что в воздухе еще витал запах Прининой сигареты с ментолом. Меня взяли под руки и повели на стоянку, где был припаркован пикап моей матери. Зеваки, которые всего пару часов назад здоровались со мной за руку, сторонились меня, провожая долгими испуганными взглядами, словно я был не их товарищем и таким же учеником школы, а диковинкой из цирка уродов. За моей спиной шептались и крутили пальцами у виска. На парковке, миссис Спаттерспаркс приказала мне ждать возле машины, а сама отошла в сторонку, чтобы перекинуться парой фраз с директором и учительницей физики. По сочувствующим взглядам и поведению педагогов я понял, что они пытались утешить мою мать и поддержать ее советами, а матушка сокрушенно качала головой, что-то бормоча про дурную наследственность, и закрывала лицо руками. Ее щеки были пунцовыми от стыда, и она еле держалась, чтобы не расплакаться. Когда директор и его спутники попрощались с нами, а любопытные зеваки были разогнаны, мать открыла дверцу машины и буквально зашвырнула меня в салон. Теперь ее лицо горело уже не от стыда за меня, а от гнева. Я никогда больше не видел ее в такой ярости! Хотя, нет. Вру! Видел, в прошлом году, когда она чуть не вышибла мне мозги из дробовика, когда я имел неосторожность навестить ее, чтобы поздравить с Днем Матери лично, а не открыткой.» - Элмо замолчал, чтобы перевести дух после мрачных воспоминаний. События двадцатилетней давности, оставившие саднящий шрам в душе мужчины, все еще сидели занозой в незаживающей душевной ране. Рокси прикрыла рот ладонью и пораженно вытаращилась на рассказчика. В ее врачебной практике встречались случаи, когда родители покушались на собственных детей, по причине сумасшествия или самообороны, но сейчас в голове доктора не укладывался факт, что мать, находящаяся в здравом уме, может желать смерти сыну, который просто разочаровал ее надежды и чаяния. Роксана внимательно посмотрела на собеседника, не скрывая сочувствия во взгляде, и промолвила - «Господи- Боже! Неужели Ваша мама настолько ненавидит Вас? Мистер Спаттерспаркс, Вы точно не преувеличиваете? Как же Вы должны были разочаровать свою мать, чтобы она позволила себе обращаться с Вами подобным образом?» В ответ на недоумение мисс Седвидж, Элмо иронично усмехнулся, привстал с места и указал пальцем на короткий рубец в области своего виска, потом ответил - «Видите, вот этот шрам у меня на лице? Маменька расколотила тарелку о мою голову, на день Благодарения, когда мистер Браун вздумал наведаться в гости к миссис Спаттерспаркс и имел неосторожность прихватить меня за компанию. Тогда, я ему сразу сказал, что это скверная идея, но разве Найджела возможно переубедить, когда он принял твердое решение?» - Спаттерспаркс снова плюхнулся в офисное кресло, провернулся вокруг себя, потом, придвинулся к столешнице, внимательно посмотрел на Роксану и сказал - «Доктор, Вы даже не представляете, насколько сильно, моя мать ненавидит меня! Но это, совсем другая история. А в тот вечер, с которого началась ее ненависть, я думал, что она просто испепелит меня взглядом. Сидя в машине на переднем сидении, я с тоской смотрел вперед, а мать вела машину, сосредоточенно глядя на дорогу. Мы не разговаривали весь путь от школы до дома, но я уже был внутренне готов к жестокому наказанию, которое ожидало меня в ближайшие часы. Мать хваталась за отцовский ремень и из-за меньших провинностей, и я мог себе представить, что именно она хотела сделать со мной в ту минуту. Но вопреки всем моим самым страшным ожиданиям, мама не набросилась на меня с кулаками и отчаянной бранью, как только мы переступили порог дома и вошли в прихожую. Она просто продолжала не обращать на меня внимание, словно меня не было, и это ее неожиданное равнодушие и холодность заставили меня задрожать от страха. Когда эта пытка молчанием слишком затянулась, я посмотрел в ее сторону и жалобным голосом спросил - «Мама, почему ты молчишь? Тебе нечего мне сказать?» Она не ответила, продолжая равнодушно игнорировать мои попытки обратить на себя ее внимание. И это действовало на меня лучше всякого физического наказания. Я не понимал, как должен вести себя, и непонимание это повергало меня в панику, а мать вела себя спокойно, как обычно, занимаясь домашней работой, словно ничего не произошло, просто молча и равнодушно, отгородившись от меня невидимой непробиваемой ледяной стеной. За ужином следующего вечера, я был уже настолько дерганным, что в моих руках дрожали столовые приборы. Тем временем, миссис Спаттерспаркс, не спеша разложила пищу по тарелкам, нежно улыбнулась Рикки и спросила, как прошел его день в детском саду. Так когда-то она разговаривала и со мной, когда я был маленьким. Я почувствовал, как мое сердце защемило, а сознание словно обожгло жаром из невидимой печки. Риккардо принялся радостно рассказывать, как он учился читать сложный текст в одну строчку, а не по складам и, как научился проговаривать слово «дружба» по буквам и, тут же, продемонстрировал свое новое умение, звонко выкрикнув все буквы без ошибок. Мама весело засмеялась, посмотрела на Рикки с гордостью, потом, протянула руку и ласково взъерошила его волосы. А я, впервые в жизни, почувствовал сильную сыновью ревность. Меня словно штырем проткнули. В сердцах я швырнул столовые приборы на тарелку и поднялся из-за стола. Риккардо вздрогнул от испуга, удивленно посмотрел на меня, потом посмотрел на мать и сказал - «Мама, а теперь спроси у Элмо, как у него дела в школе.» Мать сразу помрачнела. Улыбка сползла с ее лица, она внимательно посмотрела на меня и произнесла, каким-то бесчувственным, совершенно пустым голосом - «Зачем? Я уверена, что у Элмо в школе все замечательно. Ведь у него есть такие чуткие и верные друзья. Кейт Хард, Прина Ло и Хьюберт Корс. Наш Элмо вырос, Рикки. Он стал таким взрослым, что теперь сам вправе отвечать за свои поступки и выбирать чьи советы слушать.» Ее слова ударили меня, не хуже хлесткой пощечины. Что-то сжалось в животе от сильного чувства вины, я пристыжено опустил голову и промолвил - «Это не правда! Мама, я был не прав, что не слушал тебя и ты имеешь полное право быть недовольной и сердиться на меня, но прошу, не будь равнодушной. Меня пугает твое молчание.» Чувствуя, что наклевывается серьезный разговор, мать отправила Риккардо на верх, потом вернулась за стол, посмотрела на меня прожигающим взглядом и произнесла - «Вот как Вы заговорили, молодой человек? Я гляжу теперь гонору-то поубавилось? Знаешь, Элмо, я молчала все это время не потому, что хотела наказать тебя, а потому, что я больше не понимаю, как разговаривать с тобой. Ты стал своенравным, черствым, колючим, как Кай из сказки про Снежную Королеву. Ты и прежде огорчал меня, но так, как вчера, меня опозорили только однажды в жизни и этим человеком был твой безалаберный отец. Вчера ты повторил его «подвиг». Подумать страшно! Ты набросился на человека с битой бутылкой из-за глупой девчонки, как какой-то сумасшедший или забулдыга- матрос в портовой таверне. Я не знаю, что побудило тебя на этот отвратительный поступок, плохие гены, наркотики или дурное влияние твоих дружков, но, Элмо, я отказываюсь понимать подобные выходки и, знаешь, я не удивлюсь, если, рано или поздно, подобное поведение и вредные привычки доведут тебя до каталажки, как довели Френка Спаттерспаркса. Видит Господь, я делала все, что в моих силах, чтобы ты вырос достойным человеком, но видимо ты сделал свой выбор раньше, не оповестив меня об этом. Теперь живи, как знаешь. Я выполню, все на чем настаивает школа, отправлю тебя на лечение в наркологическую клинику или в психологический центр. Если потребуется, оплачу компенсацию, если родители пострадавшего парня подадут в суд и обещаю, что не вышвырну тебя из дома, как твоего отца, пока тебе не исполнится восемнадцать. Большего от меня не жди. Тех отношений, что были межу нами прежде, уже не вернешь. Ты достойный сын Френка Спаттерспаркса, а от меня в тебе нет, ровным счетом, ничего, кроме родства. Ты не мой сын!» Ее слова комом встали у меня в горле - «Ты. Не мой. Сын.» - Звучало, как смертный приговор. Уж лучше бы мать выпорола меня! Я бы стойко принял наказание и не проронил ни звука, но это… К такому я небыл готов. Я сорвался с места, опрометью бросился по лестнице наверх, заперся в своей комнате и бессильно сполз на пол. Уж лучше умереть, чем чувствовать себя призраком, человеком- тенью, который настолько никчемный, что его не замечает собственная мать. Мое сердце словно оборвалось и замерло. Несколько минут, а может и часов, я просто сидел на полу, глядя в одну точку перед собой, как какой-то манекен, который отнесли на склад и положили на пол, потому, что он отслужил свое время или вышел из моды, поэтому, его заменили новой моделью, более красивой и практичной. Мне хотелось разрыдаться в голос от обиды и от злости, но я не мог, ведь манекены не плачут стеклянными глазами. Я зажмурился и вдохнул воздух, чтобы закричать так сильно, как я только мог, но из моей груди вырвался лишь тихий хрип. Я просидел на полу, обхватив себя руками, почти, всю ночь. Безразличный, опустошенный, брошенный в грязь собственной матерью. Утром мне не нужно было идти в школу, поскольку начались летние каникулы, к тому же, если учесть ситуацию, в которой я оказался благодаря собственной доверчивости, меня, все равно, отстранили бы от занятий, как минимум, месяца на три, пока моя мать таскала бы меня по клиникам, собирая справки о состоянии моего физического и психического здоровья. Потрясение отпустило меня, но вместо него на меня навалилась жуткая депрессия. Целую неделю я лежал в кровати, замотавшись с головой в одеяло, не подавая никаких признаков жизни. Мать, каждый день, молча и бесшумно, приходила в мою комнату, чтобы забрать тарелку с едой, к которой я даже не притрагивался и сразу уходила, наверное, даже не глянув в мою сторону. Терпеливо выполняя роль моей официантки, она сама была похожа на призрак, молчаливый и бесчувственный, призрак моей матери. В начале второй недели, рано утром, дверь моей спальни отварилась и в комнату вошел Риккардо. Осторожно, на цыпочках, братишка подобрался к моей кровати и тихонько присел на краешек постели. Я не отреагировал. Пустота в моей душе, с каждым днем, все больше разрасталась и мне было совершенно безразлично кто сейчас находится рядом со мной, близкие или призраки близких. Мне даже кажется я не вздрогнул бы, если мою комнату наводнили настоящие привидения. Я лежал, молча отвернувшись к стенке. Рикки неотрывно смотрел на меня и, наконец, спросил - «Элмо, ты теперь всегда будешь так лежать? Как дядя Руперт в больнице, после аварии?» Я молчал, в надежде, что Рикки надоест ждать, когда я соизволю ответить на его вопрос и он оставит меня в покое. Но мой упрямый брат, потряс меня за плечо и сказал, требовательно и строго, как он всегда это делал, когда хотел, чтобы его слова восприняли всерьез - «Если будешь так лежать все время, твоя пятая точка пустит корни, и ты превратишься в дерево.» - Потом, он потер кончик своего носа ладошкой и добавил - «Но я, все равно, не разлюблю тебя. Хотя, с деревянным братом мне будет сложнее играть в футбол.» Я чуть не прыснул со смеху, отчетливо представив себя в виде Пиноккио, забивающего голы в сетку ворот. С ума сойти! Первая положительная эмоция, после недельной депрессии, а я-то наивно полагал, что больше никогда, ни с кем не заговорю. Я был уверен, на все сто процентов, что навсегда потерял чувствительность и теперь не смогу радоваться, грустить, сердиться… испытывать нежность. Да. Именно чувство нежности я и испытал в то мгновение, когда Рикки заговорил со мной, но вместе с первой эмоцией появилась и вторая - раздражение. Нет, не злость, не праведный гнев, не чувство уязвленной гордости, а именно раздражение. Вязкое, нудное, как мерзкая смола. Не оборачиваясь, я с трудом выдавил из себя - «Рикки, уходи! Я хочу побыть один.» Он вдруг вскочил с постели, притопнул ногой о пол и воскликнул - «Это нечестно! На улице светит солнышко, самое время для футбола, а мама не отпускает меня одного. Боится, что соседский пес снова укусит меня за руку, если мой мяч закатится к ним во двор, а я полезу за мячом.» У наших соседей и правда была злая собака. Огромный черный бульмастиф. Они всегда спускали его с цепи, даже когда находились дома и эта тварь, больше похожая на теленка, чем на собаку, носилась по участку, клацая зубами, разбрызгивая слюни и лая с утра до вечера, как сломанное радио. Мать несколько раз вызывала полицию, ссылаясь на то, что эта собака может представлять угрозу, если вырвется на волю, но полицейские только плечами пожимали и отвечали - «Когда вырвется, тогда и позвоните. Мы приедем и отловим его.» Однажды, когда я был в школе, мать не уследила за Риккардо и пес поцарапал мелкого, мимолетно клацнув зубами, когда он потянулся за своим мячом, через прутья забора. С тех пор, мать не выпускала Рикки на улицу одного, без пригляда. Я сделал над собой усилие, обернулся, глянув на брата через плечо и спросил - «Мы, что, одни дома?» Рикки шмыгнул носом и ответил – «Нет. Мама на кухне. Пирожки готовит. Но ты же знаешь, как долго она может этим заниматься!» Риккардо говорил правду, если матушка решила затеять пирожки, то с прогулкой в солнечный денек можно было распрощаться. Мама всегда замешивала тесто с вечера, по какому-то особому итальянскому рецепту, которому ее научила ее бабушка и, поднявшись на зорьке, начинала колдовать над пирогами. Соседки с завистью смотрели на наши окна, когда улицу заполнял аромат итальянской выпечки и предлагали моей матери деньги за рецепт, но миссис Спаттерспаркс всегда имела строгие взгляды на этот счет и, с завидным упрямством, отказывалась от самых выгодных предложений, объясняя это тем, что семейные традиции бесценны. Риккардо смотрел на меня с жалобной тоской во взгляде и тут я понял, что из-за моей ссоры с матерью, малыш страдает сильнее, чем мы. Семейная лодка дала трещину и теперь Риккардо приходиться метаться между двумя веслами. На мгновение мне стало жаль братишку. Ведь он не виноват, что мать любит его больше, потому что Риккардо ее копия во всем. Так почему я должен наказывать его пренебрежением, как мать наказала меня? Ведь он такой славный малыш и совсем не желает мне зла. Я замешкался, терзаемый сомнениями, а Рикки словно чувствовал мои метания, он решительно схватил меня за руку и потребовал, чтобы я встал. Я заворочался и понял, что не могу оторвать голову от подушки, настолько я был ослаблен депрессией. Безвольной куклой я снова откинулся на матрас, а Рикки побежал к двери. Я окликнул его, не понимая, куда он сорвался, а брат остановился у самого порога, обернулся и ответил – «Я хочу попросить маму, чтобы она приготовила тебе бульон. Когда я болел бульон помог мне поскорее поправиться. Ты должен быть сильным, чтобы забить много мечей в ворота.» Меня умилило его искреннее желание помочь мне, но я ответил, что в моем случае одного только бульона будет недостаточно. Мое сердце разбито, а это очень серьезно. Риккардо вернулся, снова присел на кровать, очень внимательно посмотрел на меня и тихо спросил – «Ты заболел потому, что мама сердится на тебя из-за Кейт?» Не в силах вымолвить ни слова, я кивнул в ответ. При упоминании о ссоре и о ее причине, слезы снова подкатили к моему горлу душным комом, но я смог проглотить этот комок обиды и отчаяния. Рикки обратил ко мне свой взгляд, по -детски открытый, но не по годам разумный и сказал - «Знаешь, Элмо. Я думаю, что ни одна американская кукла в мире не заслуживает, чтобы мой брат расстраивался из-за нее и ссорился с мамой. Мне очень плохо, когда ты грустишь, а мама плачет по ночам в своей спальне. И если кто-то скажет, что ты плохой- не верь! Ведь я-то знаю, что ты лучший!» - Потом, он забрался на кровать и крепко обнял меня. А я почувствовал, что для меня, на всем белом свете, нет ближе и дороже человека, чем мой маленький брат.