Что же такое "Мерлин"?

Мерлин стоял в коридоре, снимая с себя куртку. По нему было видно, что парень прилагает значительные усилия, чтобы не смотреть на кухню и не сталкиваться взглядом с Артуром. Обреченно вздохнув и еще раз внимательно осмотрев свои ноги, стараясь оттянуть момент, Эмрис повернулся и пошел к кухне. Артур, изучая каждое движение друга, ненадолго задержавшись на открытой мерлиновской бледной ключице - сегодня на парне не было ни арафаток, ни шарфов, - стал вглядываться в его лицо. Пухлые губы, которые еще совсем недавно Пендрагон целовал, надулись в обиде, щеки и мило оттопыренные уши почти незаметно смущенно горели, а в глазах было столько злости, что Мерлин вполне мог бы практиковать убийство взглядом. Сам же Эмрис изо всех сил натягивал на себя себя маску безразличия, но эмоции так и хлестали через нее, по крайней мере для Пендрагона они были видны. Но только Артур никак не мог избавиться от одного ощущения. И, как ни странно, речь идет совсем не о вине: он был счастлив. Ему приносило несказанное удовольствие просто присутствие этого паренька рядом, каким бы обиженным или злым тот ни был. Мерлин равнодушно сел, точнее сказать, он наверняка напряг каждую клеточку своего организма, чтобы сделать это как можно равнодушнее. Паническая атака Артура прошла, и сейчас он, умиляясь, пытался сдержать улыбку. В воздухе повисло напряжение, которое почему-то теперь не чувствовал Пендрагон, но ощущали все остальные. - Ох, черт! - Гавейн театрально согнулся, прикрыв рукой рот, - Персичек, меня сейчас блеванет! Нужно срочно идти ко мне в комнату! - Что? - распереживавшийся Персиваль вскочил и заботливо погладил друга по спине, - Но если тебя тошнит, тебе нужно иди в ванную... - Слышь ты, не умничай! Сказал в комнату, значит в комнату, - Оркнейский начал было бушевать, но потом вспомнил, что ему вроде как плохо и вновь постарался изобразить болезненный внешний вид, - Пошли скорее, волосы мне подержишь. В окно блевать буду, - ответил он на немой вопрос Перси. Артуру всегда было интересно, намеренно ли Гавейн переигрывает, или же он всерьез уверен в своем актерском таланте и думает, что по нему плачет эстрада? Мерлин теперь казался не только злым и обиженным, но и жутко растерянным и смущенным. Когда же до Артура, загипнотизированного видом искусанных губ Мерлина, дошло, что нужно что-то сказать, Эмрис уже перехватил инициативу. - Ты тогда не случайно пролил на себя кофе, - выпалив это на одном дыхании, Мерлин посмотрел в лицо Артура, понял, что ляпнул что-то не то и поспешил исправиться, - То есть, кофе - случайно. То есть... Ну, я тогда повернулся, потому что знал, что ты идешь за мной. Хотел поздороваться, познакомиться, - слова Мерлина превратились в еле различимый бубнеж, - А там это чертово кофе, я совсем растерялся... - Ну-ка стой, - Мерлин испуганно вздрогнул и замолчал, а на лице Артура растянулась довольная кошачья улыбка, - Познакомиться? Брюнет уязвлено посмотрел на Пендрагона. - Ну, да, мы долго учились вместе, у нас были общие друзья, ты казался мне хорошим парнем, - Мерлин выждал театральную паузу, - А оказался настоящей задницей. Артуру нет дела до оскорблений. Этот разговор сейчас кажется таким глупым и не имеющим смысла, ведь Пендрагон уже для себя все решил, он уже услышал, что хотел. Он аккуратно взял парня за руку. - Так я тебе нравлюсь? Мерлин молчит дольше, чем ему следовало, но руку не отдергивает, и Артур разрешает себе сделать определенные выводы. - Нравился. До того, как я понял, что ты просто трахаешь все, что движется, - огрызнулся Эмрис. - Только того, кого люблю, - поправил его Артур и засмотрелся на краснеющие уши Мерлина, - Прости. Я слишком поторопился и ничего тебе не объяснил. Ты все неправильно понял. Мерлин еще гуще покраснел. - Я влюблен в тебя по уши. Не такие очаровательные, как твои, но все же. - У меня ужасные уши, и... ты опять издеваешься? - Мерлин подозрительно выгнул бровь. - Вообще-то, в любви тебе признаюсь. Так вот, ты меня перебил. Я люблю в тебе все. Твои милые уши, светлые глаза, - Артур смотрел на брюнета и видел, как с каждым его словом угасает обида в глазах Мерлина, и вместо нее искрятся счастливые огоньки, - острые скулы, твои губы. Мне нравится твое тело, черт, да я сдержаться не мог, как нравится! Твой язвительный язык и странный вкус к книгам. Эти идиотские платки и твоего долбанутого попугая я, к слову, тоже люблю. Мерлин подпер голову кулаком, не переставая смущенно улыбаться. - Что, вот так, просто? - Мне кажется, мы уже достаточно усложнили, - Артур поглаживал большим пальцем запястье парня, - Прости меня, правда, - блондин наклонился к нему, опаляя губы горячим дыханием, но Мерлин увернулся. - Я, вообще-то, не сказал, что твои чувства взаимны, - Эмрис закусил губу, стараясь не улыбаться. Пендрагон издал неопределенный смешок и положил голову на грудь брюнета. - Что же ты такое, Мерлин? - Ну, - теперь уже Эмрис не сдерживаясь хохотал, - если я тебя правильно понял, - твой личный геморрой. - Видимо, ты все понял верно, - блондин поднял голову и легко поцеловал чуть ли не светящегося Мерлина в губы, - Мой. Эмрис разомлел в объятиях, натыкаясь на новые и новые короткие поцелуи. -И что же теперь с нами будет? - Ну, как что, - Артур чуть отстранился, поглаживая парня по щеке, - Ты будешь кормить меня пудингом и заставлять смотреть 'Властелина Колец', а я - завязывать тебе арафатки и, - Артур задумался. - ... проливать на себя кофе и вести себя как придурок, да, - сообразил Мерлин. - И это тоже, - Артур улыбнулся и поцеловал Мерлина уже глубже. Наконец, внутри у него росло чувство правильности происходящего. Теперь Мерлин будет с ним. Его Мерлин. *** Гавейн и уже разобравшийся в этом бесхитростном маневре Перси уселись на кровати первого и перешучивались. - Я правда подумал, что тебя тошнит, - Перси не мог перестать смеяться. - Знаешь, почему? Я просто невероятный актер! Почему я учусь на экономиста? - Я уже пол года ломаю голову над этим вопросом. Ты кто угодно, но не экономист, - парень, наконец, сдержал смех, но продолжал улыбаться. Гавейн, словно заразившись этой глупой беспричинной улыбкой, сидел напротив и смотрел в лицо друга. - Персиваль. - Что? - парень вздрогнул от неожиданности, что его назовут полным именем. - Это мой ответ - Персиваль. Ты помнишь? - Оркнейский облокотился о стенку, беззаботно пьяно улыбнувшись, - Мы тогда решали, какая девка самая горячая на курсе. Вот я тут подумал и решил - Персиваль. Щеки Перси залились румянцем. Он уже не мог отличить ежедневный шуточный флирт друга от серьезных заявлений. Но молчание затянулось. - Ты - пьяная свинья, - Персик кинул в друга подушку, наигранно рассмеявшись. Сколько раз он уже переводил стрелки, когда темы становились слишком щепетильны, - Мы ж о девках говорили! - Вот ведь ты толстокожий, Персик, - тихо сказал Гавейн, убирая с лица волосы и падая лбом на плечо друга, - Ладно, давай так, - лица парня не было видно, но уши стали нежно-розовыми, - Единственный человек, который меня действительно волнует - это Персиваль. Так понятнее? Перси развернулся к Гавейну, вникая в сказанное, с такими объятыми страхом глазами, что Оркнейский чуть было не рассмеялся. - Ты пьян, - заключил Персиваль, просто не в силах поверить в то, что услышал. - А ты идиот, - в тон ему ответил друг. Он положил руку на грудь растерянного, но не сопротивляющегося Перси, и, излишне задержав взгляд на потемневших глазах, прижался к его губам. Гавейн целовал медленно, почти целомудренно, хотя, скорее потому, что его волновал тот факт, что ему не отвечают. Поочередно посасывая то верхнюю, то нижнюю губу, он проник языком внутрь горячего рта, прижавшись вплотную к другу. Постепенно Перси начал приходить в себя и неумело, а скорее все еще растерянно отвечать. Поцелуй выходил все более страстным, кислорода оставалось все меньше. Когда парни отлепились друг от друга, жадно хватая воздух, Гавейн был прижат к кровати телом Персиваля, а его футболка оголяла живот. Перси был испуган. Он полулежал на Оркнейском не сводя глаз с влажных губ. Гавейн практически слышал попытки его мозга переварить информацию. Он любовался красивым парнем, нависающим над ним, его приоткрытыми губами, вздымающуюся грудью. Любовался так долго, что не заметил щелчка внутри Перси, из-за которого тот подскочил, как ошпаренный и, на ходу извинившись, вылетел из комнаты. Оркнейский прорычал проклятья и до боли потер глаза, когда услышал захлопывающуюся входную дверь. Кто не рискует, тот не пьет шампанского, говорите? Такая простая истина человека экономического, но вот почему же в этой пословице нет обратной стороны монеты? Кто рискует, тот теряет друга, например. И остается ни с чем. Потому что сейчас Гавейн лежал на кровати и с каждой секундой все четче ощущал пульсирующую дыру в груди. Оттуда что-то вырвалось. Кто-то вырвался. - Слышите вы, там, голубятня на кухне! Если я сейчас приду, а у вас все хорошо, вы оба - трупы! Гавейн, кстати, и шампанское-то не любил, предпочитал виски, ром, в крайнем случае - пиво, в совсем крайнем - в перемешку с ромом. И именно сегодня он остро ощутил потребность дойти до своего крайнего случая, а, возможно, и вовсе превзойти его. - Но если вы найдете мне водку, вы прощены! - Оркнейский осел на кровати, почему-то все это время ожидая, что Персиваль вернется. Видимо, зря. Бегло осмотрев свою пустую комнатушку, Гавейн встал и побрел на кухню.