Таблетка от Звёздной болезни

Тарьяй: Я уже выхожу, взять чего-нибудь? Румен: Да, с тебя пиво. Тарьяй: Ты там что, головой ударился? Какое пиво? Мне, между прочим, завтра в школу! Вместо ответа раздался звонок. Сандвик взял трубку и без всякого приветствия затараторил: — Если ты хочешь убедить меня, что пиво перед учёбой — последний писк моды, а я просто не в теме, то я рискну тебе не поверить. Я… — А кто тебе сказал, что ты будешь пить это пиво? Более того, я сам не буду его пить! Видишь ли, тусовки, подобные последней, сжирают весь финансовый запас и опустошают холодильник похлеще саранчи. А я привык, что у меня всегда есть запас пива. К тому же, это справедливо, если этот запас пополнишь ты. Мало того, что вёл себя как кретин, так ещё и расколотил целых три бутылки! И убежал, не убрав за собой! Так что… — Ты сейчас серьёзно? — Абсолютно. А если ты ещё вдобавок купишь пожрать, я допущу мысль, что ты всё-таки вырос не в зверинце, и с тобой время от времени можно общаться. Тарьяй нажал сброс на телефоне, пока Румен не придумал чего-нибудь ещё, и со скорбным выражением лица посмотрел на Хенрика. — Что-то случилось? — вскинул брови тот. — Да. Твой драгоценный Румен белены объелся, — возмущённо ответил Тарьяй. — Ну, во-первых, он не мой и не драгоценный, а во-вторых — чего он хочет? — Лишиться такого замечательного друга, как я! — Сандвик усмехнулся и пересказал слова Румена. — Ну что ж, — вдумчиво сказал Хенрик, — Мне кажется, это справедливо. Тарьяй закатил глаза: — Ну раз ты такой поборник справедливости, Хенке, почему ты ещё не одет? Холм непонимающе посмотрел на него.  — Ну что ты уставился? По твоей справедливости, нужно купить этому предателю пива, а мне, если ты не забыл, еще нет восемнадцати! Так что собирайся. Вместе они дошли до магазина, после чего Хенрик решил не возвращаться домой, а прогуляться до работы, в кафе пара часов пролетят незаметно. — Тебе же хватит два часа на общение с Руменом? — уточнил он. — Ну… я не знаю… — растеряно ответил Тарьяй, — Слушай, я никогда не ограничивал своё общение какими-то временными рамками. К тому же, я не знаю, о чём хочет разговаривать со мной Румен. Ну, то есть, я понимаю, что, видимо, о моей жизни в общем, и о тебе в частности, но куда может зайти этот разговор, я не представляю, — он вздохнул и продолжил, — А если я не ошибаюсь, и Давид там, то разговор точно зайдёт куда-нибудь не туда. Может, я психану и уйду через пять минут, а может, посижу подольше. Я не знаю. А про себя снова подумал, что какие-либо отношения влекут за собой кучу разных заморочек. Вот он ещё сам толком не знает что у него с Холмом, а уже должен подстраиваться, отчитываться… Как же он всё это ненавидел. К своим семнадцати годам Тарьяй, конечно, достиг многого, но самым главным своим достижением он считал свою независимость. Он не отчитывался перед родителями, учителя в школе позволяли сдавать тесты тогда, когда было удобно ему, даже на съёмочной площадке Юлие Андем всегда считалась с его мнением. Разумеется, чтобы этого добиться, пришлось напрячься: закрыть все хвосты в школе и не заиметь новых; показать родителям свою самостоятельность, а это значило помогать по дому, поддерживать идеальный порядок в своей комнате, тратить заработанные деньги не на себя, а на пользу семье. И вуаля! через полгода Тарьяй получил разрешение снять своё собственное жильё, жить своей собственной жизнью, иметь своё собственное мнение. И главное — ни от кого не зависеть и ни перед кем не отчитываться! И что же получается теперь? Стоило проявить небольшую слабину, и он уже не может распоряжаться собой как ему вздумается? Нет, он и сам хотел провести сегодняшний день с Хенриком, и если честно, расставаться не хотелось вообще. Но ему был неприятен тот факт, что он написал Румену по настоянию Хенке, а теперь ещё должен дать отчёт о том, сколько времени будет общаться с друзьями. Для чего тогда было добиваться независимости, если при первой же возможности кто-то начинает управлять им? Хотя Хенрик вроде не стремится управлять или распоряжаться, но так получается. И ведь это только начало! А что же будет потом? Но в то же время Тарьяй не хотел разрушить то, что у них начиналось. Чёрт, у него в голове всё перепуталось, он и сам уже не знал, чего хочет. Наверное, хорошо, что он сейчас идёт к Румену. Тот, несмотря на свою молодость, всегда был мудрее, всегда давал дельные советы, пусть Тарьяй, честно говоря, никогда не спешил слушать их. Но сейчас… Конечно, он не может вот так взять и спросить совета. Во-первых, он ещё зол на друга, а во-вторых, надо держать лицо. Он ведь Тарьяй Сандвик Му — умный, сильный, уверенный! И не нуждается ни в чьих подсказках! Ха-ха-ха! Сейчас у него в голове была такая каша, что подсказывать себе сам он точно не мог.

***

— Ну, привет предателям, — с порога заявил Тарьяй, едва Румен открыл дверь. — Вот же неблагодарная скотина, — отозвался друг, — Ну признай ты, что всё получилось как нельзя лучше. — С чего ты взял? — Тарьяй, естественно, ничего признавать не собирался. — Как с чего? Ты уехал с Холмом и пропал почти на два дня из поля зрения. Правда, я не понял, что произошло вчера. Куда ты уходил и почему Хенрик в панике тебя искал? Сандвик вспомнил вчерашний день и не смог сдержать улыбки. — Хенрик искал меня потому, что он идиот, — и Тарьяй вкратце пересказал вчерашнее недоразумение. — А теперь я могу наконец пройти в дом? К тому же, избавь меня от этих мешков, — добавил он, протягивая другу два набитых пакета с пивом и многочисленными коробками фаст-фуда. Румен забрал пакеты и понёс на кухню. Как ни странно, он даже не посмеялся над вчерашним. — А, кстати, где же наш неповторимый Давид? — спросил Тарьяй, устраиваясь на кухонном подоконнике, задрав одну ногу и уперев подбородок в колено, — Я думал, его любопытство превыше всего. — Разумеется, превыше, — улыбнулся Румен, — Только я сказал, что ты придёшь позже. Все равно я думаю, что он явится с минуты на минуту. Но пока, ответь мне на пару вопросов, окей? — он внимательно посмотрел на Тарьяй. — Что ж, давай свои вопросы, — вздохнул парень. — Только не надо путать меня с Давидом, хорошо? Я просто должен понимать, вы с Холмом теперь, типа, вместе, или как? — он испытующе взглянул на друга и поднял руку, предупреждая, — И закатывать глаза тоже не надо, просто ответь. Тарьяй молчал, и Румен уже готов был выслушать очередной монолог о преимуществах творческой жизни. Но тот вдруг как-то сжался, совсем не по-тарьяйски, и, не поднимая взгляда, тихо сказал: — Я не знаю. Румен выглядел озадаченно. — То есть, вы это не обсуждали… или.? — Мы это не обсуждали, — Отрезал Сандвик, — И вообще, почему ты спрашиваешь? — Н-ну… - задумался Румен, — Я просто хочу быть уверен, что не ошибся. — В чём? — Тарьяй, наконец, с любопытством поднял глаза. — Что вы подходите друг другу, что из вас выйдет идеальная пара. В ответ Тарьяй фыркнул и всё-таки закатил глаза. — Как ты любишь всякие громкие слова. Но если тебе интересно, я думаю, что Хенрик думает, что мы вместе… Блядь, я запутался… Короче, ты понял, Холм уверен, что у нас всё хорошо, — и он отвернулся, теперь рассматривая стену. — Холм уверен… А ты значит — нет? — Чёрт, не заёбывай! Тарьяй повысил голос, потом чуть тише добавил: — Говорю же, не знаю! Понимаешь, всё вроде так мило, так славно, но я чувствую, что могу потерять себя. — Почему? — искренне удивился Румен, — По-моему, Хенрик не из тиранов, и, как мне кажется, он тебя… любит? — Да это, наверно, не так и важно… — раздражённо отмахнулся Тарьяй — То есть, как это «неважно»? — Ну, в смысле, важно, но я не об этом. Как можно сохранить свою целостность, свою независимость, когда ты не принадлежишь себе? Просто Хенрик… Он считает, что мы уже пара и… Не поверишь, он сегодня хотел идти сюда вместе со мной, — Сандвик растерянно умолк. — И что в этом плохого? Слушай, по-моему тебя всё это просто смущает… Ну у тебя же никогда не было отношений с парнем… — Да нет же! Парень, девушка — какая разница? У меня никогда не было отношений вообще! И знаешь, я этим гордился! Я никогда не хотел проявлять слабость, — Тарьяй стиснул зубы и снова отвернулся. Румен задумчиво помолчал, потом медленно произнёс: — А почему ты думаешь, что это сделает тебя слабым? Ну вспомни знакомых, тех, у кого уже давно серьёзные отношения… — Вот! Я и вспоминал! И пришёл к выводу, что никто из них не принадлежит себе, они обязаны отчитываться в своих действиях, согласовывать каждый свой шаг с другим человеком, они зависимы! И это ужасно! — А мне кажется, ты драматизируешь. Мне бы, например, было очень приятно, если бы какая-нибудь милая девчонка, интересовалась вернулся ли я вовремя домой, поел ли? И запрещала мне много пить на вечеринках, это так мило. — с улыбкой ответил Румен. — Так заведи себе девчонку, чего уж проще? — фыркнул Сандвик и, смеясь, добавил, — И все эти вещи, что ты перечислил, сразу перестанут казаться тебе милыми! — Нет, — задумчиво улыбнулся парень, — Я не хочу первую попавшуюся, я хочу ту самую — единственную! В этот момент раздался звонок в дверь. — А вот и Давид! — ухмыльнулся Румен. Тарьяй скорбно возвёл глаза к потолку и вздохнул. На самом деле, всё было не так ужасно. Тарьяй относился к Давиду ничуть не менее тепло, чем к Румену, просто они уже привыкли стебать его по поводу и без. Но Давид вечно сам провоцировал, кто бы удержался?! Давид прошёл на кухню, уселся за стол, уложил голову на руки и заявил: — Ну что братишка, давай рассказывай! Брови Тарьяй взлетели вверх, и он, запрокинув голову, рассмеялся такому нахальству. — Что тебе рассказывать? — спросил он сквозь смех. — Ну как же? У тебя роман! Роман! У тебя! Лямур и всё такое, интересно ведь! — глаза Давида зажглись какими-то совсем уж фанатичным огнём. — Не буду я тебе ничего рассказывать, да и нечего, нет никакого романа! — Ни хрена! Чем же вы занимались двое суток, если тебе даже нечего рассказать? — у Давида было лицо ребёнка, которому дали пустой фантик вместо конфеты. — Ну, — усмехнулся Тарьяй, — Я не думаю, что информация о том, чем я занимался, повысит твой интеллект, так что… — он развёл руками. — Ты за мой интеллект не переживай, у меня он… — Конечно, не буду, как можно переживать за то, чего нет? — довольный собой, заявил Сандвик. — Ах, ты… В Тарьяй полетела скомканная салфетка, он увернулся, сваливая с подоконника графин с водой. Тот с оглушающим звоном упал на пол и разбился вдребезги. Но Тарьяй это не остановило. Схватив из рядом стоящей вазочки пластиковое яблоко, он запустил им в Давида. Давид, вскакивая, впечатался лбом в край подвесной полки, с полки упал цветок, разбиваясь, как и графин, да еще и засыпая всё вокруг землёй. А яблоко угодило в стеклянную дверь, оставив на стекле косую трещину. Румен схватился за голову и взвыл. — Блядь! Вы не друзья, вы — парочка неандертальцев! Хотя, о чём это я?! Неандертальцы — это первые шаги к разумному! А вы — два долбаных бабуина! Он вышел и вернулся с ведром, шваброй и веником. Вручил всё это друзьям со словами: — Это, конечно, не палка-копалка и не каменный топор, но тоже простейшие орудия труда, так что, надеюсь, вы справитесь, — он залез на кухонный стол, уселся там по-турецки и продолжил, — Труд сделал из обезьяны человека, может и из вас что-нибудь получится. После этого Румен дотянулся до пакетов, принесённых Тарьяй, выудил какой-то бургер и принялся жевать с невозмутимым видом. Тарьяй усмехнулся и взялся за швабру, потом всё же остановился, покачал головой и сказал: — Вот ты, Руменчик, конечно, прав, мы тут сейчас всё уберём. Но что касается еды — мог бы и нас подождать, тут же не долго, минут двадцать. — Ага! Подождать? Вас? Да вы двое натворили мне на кухне полный пиздец, меньше чем за минуту! Представляю, на что вы способны за двадцать! — Румен говорил совершенно серьёзным голосом, — Я просто решил пожрать, не дожидаясь конца света. Парни посмотрели друг на друга и весело расхохотались. Тарьяй радовался, что Давид забыл о своих вопросах, но не тут-то было. — Слушай, так чем ты был занят всё это время? — быстро орудуя веником, спросил тот — сексом, что ли? Тарьяй поднял на него испепеляющий взгляд, и Румен выбросил вперёд две руки, разводя их в стороны, как судья на ринге. — Всё! Хватит. Для одного дня разрушений вполне достаточно, — заявил хозяин дома. Они вновь рассмеялись, но Давида-то не так-то просто было сбить с толку. — Кстати, Тай, о твоих таинственных занятиях, что случилось вчера? Что это Хенрик с утра пораньше тебя разыскивал? Тарьяй пришлось повторить историю. В отличие от Румена, Давид очень повеселился, слушая рассказ. Потом, правда, серьёзно сказал: — Не хотел бы я оказаться на месте Холма, он ведь реально волновался. — Я потому и говорю всегда, — с усмешкой ответил Сандвик, — Головой надо думать, чтобы зря не волноваться. — Хорошо, — легко согласился Давид, — Но вот я всё-таки не понимаю: почему ты так упорно не хочешь говорить о Хенрике? — А что о нём говорить? — Ну, — хохотнул Шохолт, — О своих бабах ты всегда находил, что рассказать: у одной сиськи маленькие, другая храпит, третья… Румен прыснул: — И что он должен рассказать про Холма? Что у него большой член? Так что ли? — Так это же разные вещи! — со значением протянул Тарьяй. — Нет, стоп-стоп-стоп, ты же сам говоришь, мол, парень-девушка — это не имеет никакого значения, да? А, кстати, у него большой? — и Давид вопросительно уставился на друга. — О бо-оже! — взвыл Тарьяй и закатил глаза. А потом вдруг задумался. Неужели он не хочет обсуждать Хенке только потому, что он — парень? Он оценил свои внутренние ощущения и пришёл к выводу, что нет. К тому же, они с друзьями обсуждали не только женский пол. Особенно если попадали в школьный душ со старшекурсниками. Обсуждения были типа: «Ну ты прикинь, он же капитан школьной сборной, красавчик такой, вечно нос задирает, а у самого ниже пояса взглянуть не на что!» «Точно, скольких поклонниц ждёт разочарование» Тарьяй усмехнулся про себя, вспомнив подобные разговорчики. Но внезапно понял, что он не хочет говорить о Хенрике в таком ключе. Он ещё сам не до конца понимал, что это значит, но точно знал, что не хочет допускать к этому посторонних. То, что было между ним и Хенке, было чем-то светлым, чистым что-ли? Даже если говорить о сексе. А Давид бесцеремонно лез ему в душу, к этому самому светлому, прямо в грязных ботинках. В Тарьяй проснулся прямо-таки какой-то рыцарь, стремящийся защитить это «светлое». Сандвик тряхнул головой, отгоняя непрошеные образы. Опять ему в голову лезет какая-то лирика! Это уже ни в какие ворота! Он понял, что не слышал ни слова из разговора друзей. Они быстро закончили уборку (видимо, стараясь доказать Румену своё человекообразное происхождение) Окончательно из задумчивости его вывел телефонный звонок. С экрана улыбался Хенрик (Тарьяй ещё не дошёл до сердечек и прочей поебени, но всё же установил на контакт фото, сделанное сегодня утром, прямо в постели). Сердце подпрыгнуло и заколотилось, грозя переломать рёбра. Нет, с ним определённо происходит что-то очень странное. Он взглянул на время. Вместо двух часов прошло почти три. — Да, Хенке, — сказал он в трубку, взмахами руки прося парней заткнуться на время, — Прости, я совсем не смотрел на время… Румен удивлённо поднял брови (Кто это у нас не собирался отчитываться?) — Да, конечно… — продолжал Сандвик с такой светящейся улыбкой, что Румен тут же простил ему и разбитый графин, и дурной характер. — Что? Зайдёшь за мной?..— Тарьяй посмотрел на друзей: Румен пожал плечами, а Давид восторженно закивал…— Хорошо, жду. — Что? — этот вопрос уже относился к парням, которые смотрели на него с одинаковыми саркастическими улыбками, — Да пошли вы! — Да ладно, не кипятись, — примирительно сказал Давид, — Мы же не со зла, просто… — Говори за себя, — перебил Румен, — А я вот, например, зол как никогда. Сейчас нажалуюсь Хенрику, какой погром вы учинили! Сдать вас обоих ему на воспитание не получится, но пусть он хоть на нашего звездатого мальчика повлияет. — Погром… можно подумать… — зафыркал Тарьяй, — Какой-то несчастный кувшин да старый горшок. Но Румен обстоятельно доказывал свою правоту: — Ну, во-первых, родители меня по голове не погладят, а во-вторых, ты никогда не думал, что любой предмет обихода дорог хозяевам, как память о потраченных на него деньгах? Они несколько секунд молчали, а потом снова вместе расхохотались. Когда на пороге возник Хенрик, сердце Тарьяй снова замерло. «Какой же он красивый…» — думал парень, стоя в дверях кухни. «Как можно сохранять хоть какие-то остатки разума, когда он рядом?» Тем временем Хенке подошёл к нему и, склонившись, поцеловал. Поцеловал жадно, глубоко, так, словно они не виделись как минимум, неделю. Тарьяй оставалось лишь покрепче вцепиться в его плечи. На поцелуи Холма организм реагировал однозначно: голова кружилась, ноги подкашивались. Когда Хенрик наконец отстранился, Тарьяй взглянул на друзей. Румен, сложив руки на груди, удовлетворённо улыбался каким-то своим мыслям. А Давид… Ну, что Давид? Смотрел на Холма, как маленький мальчик на трёхметрового Микки-Мауса. С таким же точно «Ух, ты!» Да уж… Закрывая за ними дверь, Румен убеждённо сказал: — Теперь я уверен, что не ошибся. — О чём это он? — Хенрик, удивлённо вздёрнул брови. — Да, так, — хмыкнул Тарьяй, — Считает нас идеальной парой… Ну, знаешь… типа Ромео и Джульетты, только в комедийном варианте… Холм рассмеялся, но промолчал. На улице он взял Тарьяй за руку, и тот не стал вырываться. Ведь вокруг уже стемнело, а тепло его руки словно доставало до самой души.