The Color Red

К тому времени когда они добрались до особняка, настроение Реджины превратилось в кислое и испорченное, как прокисшее молоко на жаркой автостоянке. Эмма оставалась безмолвной не из-за страха, а просто заботилась о своем собственном благополучии. Эта Реджина выходила из себя, когда эмоции поражали ее слишком глубоко, и хотя они сегодня добились определенных успехов, Эмма никогда не тешила себя надеждой, что Королева пощадит ее от физической боли по доброте душевной. Эмма взяла охапку пакетов и последовала за Реджиной по аллее, ведущей к дому. Грэм и Гораций несли все остальное даже без указаний. Все молчали. Что напугало Эмму, Реджина обожала раздавать приказы. Она язвила и капризничала, ворчала и жаловалась весь день, если что-то не соответствовало ее ожиданиям. Эмма предпочитала стервозную Реджину молчаливой и угрюмой Реджине. В нынешнем ее состоянии она была слишком непредсказуемой. В вестибюле Эмма осмотрелась и выдохнула с облегчением, когда Кора не вышла их встречать. Последнее, что им обеим было нужно — это змеиный язык женщины, отдающийся эхом в ушах. Им потребовался всего один шаг, чтобы легкое чувство испарилось. В поле их зрения появилась служанка и выглядела она так, будто предпочла бы перенести операцию без анестезии, нежели доставить им сообщение. — Ваше Величество, — поприветствовала она и присела в реверансе. — Что там, Матильда? — не вытерпела Реджина, большим и указательным пальцами провела по векам. — Ваша мама желает повидаться с вами в ее кабинете, — ответила дрожащим голосом девочка. Реджина знала, что если она отпустит ее ни с чем, то Кора нанесет ей физический вред. — Грэм, передай вещи Матильде и сообщи моей матери, что у меня разболелась голова и я поговорю с ней до ужина после того, как отдохну, — приказала Реджина. Мужчина повиновался без колебаний. Сердце Эммы защемило в груди за своего друга, которого она потеряла в своем мире. Он был хорошим человеком. Ей нужно вернуть его сердце, но для начала ей нужно войти в доверие к Реджине. Она верила, что может помочь ей измениться, но если проколется слишком рано, то потеряет все шансы помочь кому-либо. Брюнетка никогда не должна узнать, что Эмма является дочерью Белоснежки и Прекрасного Принца. Реджина, скорее всего убьет ее на месте, когда узнает. Ее нынешнее положение требовало стойкости и закаленности настоящего воина, а она им уж точно не была. Свон переоделась в одну из своих новых белых маечек, в восторге от того, что хоть что-то казалось обыденным. Но ощущение продлилось лишь мгновение, затем она приступила к решению нынешней задачи. С трепетом она поставила пакеты в свою комнату и кивнула Астрид прежде, чем легко постучать в дверь, отделявшую ее комнату от комнаты Реджины. Никакого ответа не последовало, поэтому она немного приоткрыла дверь и заглянула вовнутрь. Ее встретила лишь тишина и темнота. Комок на кровати в форме тела подсказал ей местонахождение Реджины, но Эмма так и осталась стоять возле двери, если вдруг Королева решит чем-то в нее бросить. — Реджина, я могу чем-то помочь? — никакого ответа. Магический шар тоже не полетел ей в голову, поэтому Эмма неуверенно шагнула в комнату. — Реджина, — прошептала она и закрыла за собой дверь практически бесшумно. Но ответа с кровати так и не последовало. Эмма глубоко вздохнула и двинулась вперед, после каждого сделанного шага, останавливалась и выжидала буквально пару секунд, прежде чем сделать следующий шаг. Руки жаждали успокоить ее подругу. Реджина из ее подлинной временной линии никогда бы не показала при ней столько уязвимости, беспомощности даже. У этой же Реджины никогда не было Генри. Она так никогда и не «исцелилась», даже немного, и Эмма все больше и больше осознавала, спустя каждый их диалог, что Реджина жаждала чего-то, что ожидала получить от нее. Она пыталась «починить» себя, снова стать целой, но она понятия не имела, как начать восстанавливаться. Когда Эмма уже положила одно колено на кровать, ее вдруг осенило, что Реджина вела себя как ребенок. Она показывала характер и испытывала недостаток в эмоциональной саморегуляции, что должна была развить много лет назад. Она не была психопаткой, она была уцелевшей; Кора испоганила ей жизнь, а после отправила к Румпельштильцхену, чтобы совсем ее «добить», и Реджине потребовалось целых 30 лет, проведенных возле Коры, чтобы наконец понять, что ей нужен кто-то еще, кто обучил бы ее помимо матери. И она выбрала Эмму, из всех людей она выбрала Спасительницу из другого мира. — Реджина, пожалуйста, не прибей меня. Я уйду, если ты хочешь побыть одна, — начала Эмма мягко, когда ответа не последовало, она полностью присела на кровать, положила одну ногу под себя и уставилась на шелковистые черные волосы, выглядывающие из-под одеяла. — Реджина, ты наверное не хочешь, чтобы я сейчас говорила, но я не знаю, что должна делать. Ты сказала, чтобы я приходила к тебе, когда ты расстроена, поэтому… — Эмма испытывала трудности и была в поисках напутствия для своей роли. — Если ты тут только из-за того, что я приказывала тебе приходить, когда я расстроена, тогда, пожалуйста, уйди, — сорвалась на нее Реджина из-под одеяла. Эмма закатила глаза. Женщина была той еще штучкой. — Реджина, ты мой друг. Я здесь, потому что хочу убедиться, что с тобой все в порядке, — возразила Эмма, молясь, чтобы это сработало. Она дорожила Реджиной и не важно, была ли это теперешняя Реджина или та, которую она знала последние три года. Это не важно, поняла Эмма. Они обе вели себя одинаково, говорили одинаково и им нравилась одна и та же одежда, как ей удалось сегодня выяснить. Реджина опустила с головы одеяло и уставилась на Эмму, прожигая дыры в ее лице. — Я не твой друг, я твоя хозяйка. Та Реджина, которую ты знала — мертва, так что привыкай к этой. Эмма жевала губу, склонив голову. — Надеюсь, что это не так. Реджина снова укуталась с головой в одеяло. — Даже мой двойник более любим, чем я. — Реджина, это не то, что я имела в виду, — фыркнула Эмма и провела руками по лицу. — Я имела в виду, что я надеюсь, что мы друзья или будем друзьями или становимся друзьями. Выбирай, что больше тебе по душе. Я понятия ни имею, что означает быть твоим питомцем и я не совсем уверена, что могу быть твоим питомцем, но я могу быть твоим другом. Снова нет ответа. — Реджина, дай мне хоть что-то. Что означает носить твой знак? Это делает нас сестрами или супружеской парой или… — Эмма снова провела рукой по лицу, контролируя свой гнев настолько, насколько она могла. — Черт возьми, Реджина, дай мне хоть что-то. — Ты носишь мой знак, Эмма. Мы никогда не сможем стать друзьями, — загнусавила Реджина под одеялом. Эмма в замешательстве нахмурила брови. — И что, черт возьми, это значит, Реджина? Почему это всех так напугало? — Эмма всполошилась, когда голова Королевы снова показалась из-под одеяла, волосы закучерявились и взъерошились. — Это означает, что ты полностью моя — телом и душой, — начала объяснять Реджина. Глубоко вздохнув, она закатила глаза и отвернулась от Эммы, уставившись взглядом в дальнюю стену. — Это означает, что… — она сглотнула и прикрыла лицо дрожащей рукой. — Реджина, не может быть все так плохо, — глупо ляпнула Эмма и Реджина зарыдала еще сильнее. Эмма запаниковала — это явно была не ее Реджина. — Эй, слушай, извини, ладно? Мы можем это обсудить, когда ты будешь к этому готова. Как тебе такое предложение? — Эмма инстинктивно легла рядом с ней, переместив вес тела на один локоть, а второй рукой коснулась руки, прикрывающей лицо Реджины. Реджина переместилась на ее грудную клетку, сбив при этом ее локоть, и Эмма, потеряв равновесие, упала к изголовью кровати. Королева даже не заметила этого сквозь поток слез. Ногтями она ухватилась за майку Эммы и горячие слезы полились на ее грудную клетку. Свон обхватила руками Реджину и положила щеку на запутанные черные волосы. Что еще она могла сделать? Измученная женщина не рассказала, что ее терзает. Реджина успокоилась намного быстрее, чем ожидалось, как будто ее глаза не плакали настолько долго, что потеряли возможность на хороший длинный плач. Ее пальцы разомкнули свою смертельную хватку на майке Эммы и плечи расслабились в объятиях. Теперь это была ее жизнь, она ее выбрала. — Это означает, что я отказалась от права на вступление в брак, — произнесла Реджина хриплым от слез голосом. — Мой знак ставит всех, кто его видит в известность, что когда говоришь ты, это все равно, что говорю я. Королевы, которые не хотят вступать в брак, могут отметить преемника, который в свою очередь родит наследника, — объяснила она притупленным голосом неподобающую информацию. Эмма медленно «переваривала» информацию. — Вот почему сегодня ты позволила мне разобраться с ситуацией на площади. Ты меня проверяла? — спросила она, явно шокировано. У Реджины была мания контроля, она никогда добровольно никому его не предлагала. — В каком-то смысле. Я хотела оценить твою искренность помочь людям, и именно по этой причине я не объясняла тебе всего этого ранее. В то время, как я обращалась к тебе как моему питомцу, этот знак означал, что я поклялась лицезреть тебя, как саму себя. Если ты меня предашь, я накажу тебя так, как ожидаю быть наказанной сама, — спокойно объяснила Реджина и умостилась поудобнее на груди у Эммы. Они лежали в очень удобной позе, отчего Эмма почувствовала себя уязвимой, перекрыв ее ярым гневом. — Реджина, нахрена ты это сделала? — набросилась на нее Эмма. Реджина ее едва знала. — Потому что устала от одиночества и я оказалась права. Люди тебя любят, — рассеянно ответила она, сжимая свое сердце от боли, угрожающей разрушить ее стены. — Что это тогда для меня значит? Что я должна делать? — Эмма чувствовала себя потерянной маленькой девочкой. Что, черт возьми, она должна была сейчас делать? Если бы она знала наверняка, чем пожертвовала Реджина ради своих людей, она бы никогда не согласилась. Именно поэтому она и сделала то, что сделала. Реджина Миллс никогда никому не позволяла «на себе ездить» так, как она это позволила Эмме, и она даже ничего о ней не знала. Единственной на то причиной было то, что Реджина потеряла надежду найти свое счастье, чтобы спасти людей, любви которых она отчаянно добивалась даже в ее мире. — Это означает, что тебе покровительствует королевская семья и принимают тебя за свою. Что касается твоих личных обязанностей, то они определяются тем, чей знак ты носишь. Я была довольно снисходительной, мама не одобряет. — С гордостью заявила Реджина. Часть Эммы предположила, что Реджина хочет позлить Кору. — Реджина, — начала говорить Эмма и выгнула шею, чтобы посмотреть в эти темные, заплаканные, прекрасные глаза, красные от слез. Королева моргнула, но не сказала ни слова. — Почему ты позволила мне носить знак? Ты же меня не знаешь. Я могу гнаться за твоими деньгами либо за властью, в точности, как говорила твоя мать прошлой ночью. Я не понимаю. — Нет, — ответила Реджина с полной уверенностью, тем самым избегая вопроса. — Почему ты в этом так уверена? — надавила на нее Эмма. — Потому что я тебя избрала — я тебя и сломаю, если потребуется, — кинула в ответ Реджина, явно испытывая неудобство от эмоционально-агрессивного допроса. Она избрала Эмму, потому что почувствовала мгновенную связь с обычной простолюдинкой, она почувствовала это даже в тот момент, когда позволила этой мятежнице держать ее в объятиях, успокаивать ее, то, что обычно предназначалось лишь ее матери и только ей одной. Она и Эмма Свон либо встречались раньше, либо должны были встретиться. — Так я не твой заурядный питомец? — поменяла тему разговора Эмма, почувствовав замкнутость и неловкость Реджины. — Определенно нет. Большинство питомцев, как указала вчера мама, предназначены для игр, а не для советов либо принятия решений. Хотя ты и подчиняешься моим правилам, ты почти мне ровня, Эмма, особенно в глазах людей, — призналась она и подняла голову, чтобы увидеть бушевавшие в морских зеленых глазах эмоции. Эмма вытерла размазанную тушь и пригладила ее распущенные волосы. Реджина изучала ее лицо и позволила Эмме о ней позаботиться. — А в твоих глазах? Взгляд Реджины упал на ее грудь, располосанную от ее же руки. Она проследила взглядом за красно-розовой линией на уже зажившей ране. — Я могу никогда не увидеть в тебе чего-то большего, нежели просто мою собственность, Эмма. Это то, как я устроена. — Ответ прозвучал правдиво и честно, но Эмма не зациклилась на нем. — Это не то, как ты устроена. Это то, как тебя воспитали, Реджина, и если я могу остепениться и помочь растить своего сына и простить родителям то, что они меня отдали, то и ты можешь научиться воспринимать людей за людей, — рассуждала Эмма, игнорируя дрожь во всем теле, вызванную нежным прикосновением Реджины к проявленному жестокому насилию всего несколькими днями ранее. — Ты сирота? — спросила Реджина, поворачивая голову, чтобы увидеть лицо Эммы. — Да, я нашла родителей в другой временной линии, но здесь я их еще не видела, — Эмма не стала называть их имен, ругая себя за то, что вообще подняла эту тему. Реджина ненавидела ее семью и она не питала никаких иллюзий, что сможет сохранить голову на плечах, если Реджина узнает это до того, как сможет полностью довериться Эмме. — О, как их зовут? Возможно Стейси сможет найти их для тебя. Она превосходно справляется с поиском информации, — похвалила Реджина способности своей помощницы. — Не уверена, что я этого хочу, — впервые солгала Эмма этой Реджине. — Все сложно. Слушай, хватит менять тему, — упрекнула ее слегка Эмма. — Тебе не обязательно быть тем, кем ты быть не хочешь. Если ты хочешь быть доброй, будь доброй. — Я не знаю как быть добрым правителем, — грустно призналась Реджина. — Люди — это подданные, вещи в моем королевстве, которыми можно манипулировать, как фигурами на шахматной доске. Я не уверена, что смогу смотреть на них, как на живых и дышащих существ. — Ты уже и так это делаешь с Астрид, даже если и неосознанно, — парировала Эмма, указав на прокол в ее логике. Реджина в задумчивости нахмурила брови и Эмма слегка улыбнулась такой реакции. Она, наконец, прорвалась сквозь защитный механизм Реджины, общение принесло понимание, а с пониманием пришло сочувствие и привязанность. Она завоевала Реджину одеждой. — Она очень нежная девочка, — согласилась Реджина, вспоминая все те разы, когда защищала бывшую фею от гнева матери. Защитила и вчера, отправив Астрид в город навестить близких. Реджина подняла подбородок и второй раз за день поцеловала Эмму в губы. Когда Эмма повернула голову и разорвала поцелуй, ярость вспыхнула в ее груди. Она же не причиняла ей вреда и не принуждала ее, что же заставило блондинку-дикарку сопротивляться на этот раз? Эмма ясно увидела вопрос, что горел между горечью отказа и яростным огнем в этих прекрасных темных глазах. — Реджина, я не могу, — просто объяснила она. — Но ты же меня хочешь, — возразила Реджина. — Я видела это в твоих глазах сегодня в бутике. — Крошечный укол отказа отозвался в сердце, но Реджина подавила его злостью, прежде чем он поглотил бы ее. Отказ Эммы ощущался совершенно по иному, нежели отказ Астрид или любой другой служанки, у которой все еще было сердце. Эмма была избранной, особенной. — Хотеть и мочь — совершенно две разные вещи. Я всегда желала твое тело, ну, мою версию тебя… и она никогда мне не простит, когда все станет на свои места и окажется, что ты и она — это один и тот же человек, — Эмма крепко сжала веки, сразу же представив ее издевательский смех и колкие зубки. Но она была не там и Реджины не было здесь, а эта версия Королевы должна понять ее причину, чтобы не замкнуться в себе и снова не начать ее пытать. Свон ущипнула переносицу, пытаясь подавить головную боль, что появилась от таких мыслей в голове: от пространственно-временных континуумов может не только голова разболеться. И открыла глаза только для того, чтобы встретиться с любопытными карамельными глазами, изучавшими ее. — Ты ее любишь, — констатировала Реджина с убеждением. — Я… все сложно, — призналась Эмма, думая о нелепо отчаянной попытке Реджины с помощью Робина заполнить пустоту в своем сердце. Что-то изменилось между ними в Неверлэнде, но Пэн все испортил, наложив свое идиотское проклятие. Когда она, наконец, вернулась в Сторибрук, Робин уже успел раздавить тот крошечный шанс, который, как она думала, у них появился во время их путешествия ради спасения Генри. — Я не воспользуюсь тобой, как это сделали все остальные в твоей жизни. Я видела, кем ты можешь стать, Реджина, и я в это верю, — призналась Эмма с непоколебимой убежденностью в голосе. — Я верю в это больше, чем я когда-либо во что-либо верила. Реджина фыркнула и опустила глаза, напуганная верой в ее способность снова стать человеком. — Я не уверена, что твой мир может быть восстановлен, Эмма, — сказала она и медленно подняла глаза, в которых увидела проблеск страха. — Но у тебя могу быть я, если ты захочешь. — Реджина снова ее поцеловала и Эмма ей позволила. Руки зарылись в темные локоны, когда Эмма ответила на поцелуй. Зубки кусали ее нижнюю губу и блаженный жар разлился по всему телу. Реджина была права — с каждым днем, что она проводит здесь, надежда на возвращение в ее мир тает на глазах. Теплые влажные губы прошлись по ее челюсти, направились к шее и Эмма откинула голову в сторону для лучшего доступа. — Реджина, — прошептала она. Теплая рука скользнула по ее бёдрам, забираясь все выше, пока кончики пальцев не достигли боков под рубашкой. Ногти царапали чувствительную кожу на животе, срывая с губ стон. Эмма схватила ее запястье и убрала руку, оттолкнув Реджину за плечо ладонью второй руки. — Я не могу, — задыхаясь, повторила она с покрасневшими щеками и вздымающейся грудью. Ответ Реджины был поглощен губами Эммы. Колено потерлось об внутреннюю сторону бедра и бёдра Эммы в качестве ответа подпрыгнули верх, ноги непроизвольно раздвинулись. Реджина вздрогнула, когда рука, что была больше ее собственной, но меньше и мягче, чем рука Грэма, сжала ее бедро сквозь едва ли ощутимую ткань колготок, прижав ее плотнее и крепче к упругому телу, что было под ней. Эмма вырвалась из поцелуя и слегка оттолкнула назад манящие ключицы, на которые она пялилась всего два часа назад. — Я не могу, — повторила она и они обе выждали довольно долгое время, чтобы убедиться, что Эмма не передумает снова. Она продолжала смотрела на свою хозяйку с затуманенным, но решительным взглядом. Реджина усмехнулась. — Пока еще не можешь. Эмма закатила глаза, с радостью увидев, что к сломленной женщине, что лежала в ее руках, вернулась ее заносчивость и высокомерие. Реджина всегда быстро возвращалась в строй, ей просто нужно было придать уверенности в себе, и тело Эммы с удовольствием ей в этом поспособствовало. Ей был необходим холодный душ и 30 минут, чтобы снять напряжение, но оно того стоило, увидеть как к ней снова вернулся ее нарциссизм. Какой бы то ни был ответ, который она успела сформулировать, застыл на ее губах, когда дверь широко распахнулась и ударилась об стену. Кора стояла снаружи, уперев руки в бедра. Грэм висел над перилами, а Гораций держал его за руку и рубашку, пытаясь затащить обратно на твердую поверхность прежде, чем тот упадет с высоты шести метров и что-нибудь себе сломает. — Мама, что все это означает? — потребовала Реджина и медленно села на кровать, ничуть не смутившись их почти компрометирующей позиции. — Я тебя вежливо просила со мной побеседовать, а теперь я этого требую и меня не волнует, что ты сейчас развлекаешься со своей потаскухой, — холодно заявила Кора, совсем не заботясь о том, что Грэм рухнул на пол позади нее. — И что дает тебе право от меня что-либо требовать? Я передала, что приду, когда мне полегчает, — возразила Реджина, повышая температуру в комнате, по крайней мере градусов на десять; красная, горячая ярость волнами исходила от ее мрачного тона и неподвижного тела. Она обула новые сапоги и встала с кровати. — Во что ты, черт возьми, одета? — потребовала Кора. Эмма последовала за Реджиной и встала за ее спиной справа, оказывая молчаливую поддержку. Реджина поправила рубашку и выровняла складки, что образовались, пока она упивалась жалостью к самой себе под одеялом. Ее позвоночник выпрямился и Эмма практически выдохнула с облегчением, в этот раз Реджина дала отпор матери вместо того, чтобы уступить. — Я вижу, ты уже втерлась в доверие к моей дочери, поэтому я не стану с тобой сражаться по этому поводу, — отступила Кора немного, но не окончательно. Эмма приготовилась к удару. — Однако, я хотела бы получить объяснение, почему я держу в руках копию свидетельства о смерти Эммы Свон, выданое тремя годами ранее, всего в 40 милях от черты города. — Я умерла? — ляпнула Эмма по глупости слишком шокирована, чтобы сказать что-либо еще. — Согласно твоему делу — да, что возвращает нас к моему вопросу: как ты можешь быть одновременно здесь и легально мертва? — потребовала Кора. — Я же говорила. Я выпрыгнула из портала из другой временной линии. Я накосячила и теперь я здесь, — в сотый раз объяснила Эмма, для драматичности закатив глаза. — Путешествие во времени невозможны. Даже у Тёмного нет заклинания, не то чтобы возможности, — злобно отпарировала Кора сиплым голосом. — У Зелены получилось, — возразила Эмма. — Вы ведь знаете Зелену, дочь, которую вы положили в корзину и оставили умирать в лесу? Ничего не напоминает? — Эмма знала, что перегибает палку и что нет никаких реальных гарантий, что Реджина спасет ее от злобной матери во второй раз. Она все равно встала между Реджиной и Корой, таким образом заявив, что не прячется за спиной Королевы. Это была ее битва. — Ты гнусная, маленькая жаба, — пробормотала Кора и вытянула руку. Эмма полетела к ней через всю комнату и рука Коры схватила ее за горло. В шею впились ногти. — Мама, хватит, — приказала Реджина и сердце Эммы запрыгало от радости. — Еще нет, моя дорогая дочь. Я требую объяснений, почему эта мошенница появилась в нашей жизни, откуда она знает о существовании магии? — спросила Кора Реджину, но ее глаза так и остались полностью сфокусированы на Эмме. — Я уже говорила, — задыхаясь сказала Эмма, Кора перекрывала ей поступление кислорода. Для угрозы жизни этого, конечно, было недостаточно, но ощущения были чертовски неприятные. — Мне нужна правда, — пыталась докопаться до истины Кора. — Мама, хватит! — прокричала Реджина и направилась к ним. — Кора, нет! — закричала Эмма, но было уже слишком поздно. Рука колдуньи проникла в ее грудь, но только для того, чтобы, взрыв магии обрушился на нее, когда она дотронулась до ее сильного сердца. Кора отлетела прямо на Грэма и Горация, а спина Реджины ударилась об край кровати, когда белый поток магии вырвался и поразил все источники Черной Магии, что были в пределах ее досягаемости. — Реджина, — выдохнула Эмма и упала на колени прямо перед слегка ошеломленной королевой. Напуганные карие глаза смотрели на нее и сердце Эммы разбилось на мелкие кусочки. — Пожалуйста, Реджина, я могу объяснить. Пожалуйста, только позволь мне объяснить, — умоляла Эмма. — Я не могу ей пользоваться, по крайней мере, по своему усмотрению. Я не знаю как. Я даже не знала, что у меня есть магия пока… — пока Кора не попыталась вырвать мое сердце в первый раз. — Я не могу ей пользоваться, Реджина, — повторила она. Реджина просто на нее уставилась с открытым ртом, округлившимися, как блюдце, глазами, даже ни разу не моргнув, — Реджина, скажи хоть что-нибудь, — прошептала Эмма. — Ты — Спасительница.