The Color Red

— Эмма, — тихо окликнула Реджина, стоя в дверном проеме спальни своего питомца. Спасительница едва заметно затрясла плечами, тело вздымалось и опускалось в быстром ритме, но она молчала, отвернувшись лицом к стене. Хмурясь, Реджина зашла в комнату и бесшумно закрыла за собой дверь. — Эмма, Астрид мне сообщила, что ты отказываешься принимать ванну и переодеваться. Не желаешь объясниться? — грозно потребовала ответа Реджина, скрестив руки на красивой красной блузке, которую втайне обожала даже больше из-за того, что ее для нее выбрала Эмма. — Не важно, что я скажу. Ты все равно подумаешь, что я вру и плету против тебя заговор, — грубым голосом ответила Спасительница. Зашмыгав носом, она пошевелила плечом и дотронулась до лица. «Она плачет», — наконец поняла Реджина. Ледяные пальцы вины охватили ее живот. Недолго думая, она быстрыми шагами подошла к кровати и легла рядом с Эммой, как делала для нее Спасительница, когда Реджина запряталась под одеяло. Как раз в тот день Эмма помогла ей выбрать одежду, в которой она была сейчас. Пытаясь не думать о значимости тех поступков, Реджина начала вплотную придвигаться к расстроенной девушке, пока не прижалась животом к ее спине. Придерживая вес тела на локте и предплечье одной руки, второй она осторожно коснулась талии Эммы. От волнения она кусала нижнюю губу, в поисках слов, которые могли бы исправить данную ситуацию. — Эмма, возможно, я… слишком остро отреагировала на твои слова об отсутствии у Матери сердца. Эмма фыркнула. — Думаешь? Реджина разочарованно выдохнула, больше даже от своей беспомощности, нежели от поведения Эммы. Она не будет извиняться перед своим питомцем за то, что наказала ее так, как посчитала нужным. Гнев появился из ниоткуда и Реджина Миллс попыталась его подавить, насколько это было возможным. Не желая разговаривать вовсе, она положила одну руку себе под голову, а второй обвила Эмму, положив ее на упругий живот. — Ты бросила меня в той дыре на целую неделю, с чертовым драконом в качестве моей единственной компании. Без всяких на то причин, ты отправила меня в полет через всю комнату. Я не собиралась причинять тебе вред и ты это знала. Реджина, ты сексуально меня домогалась, — открыто обвинила ее Эмма, убрав руку Королевы со своей талии, но она была слишком уставшая и взвинченная для того, чтобы даже попытаться присесть на кровати. — Я тебя не домогалась, — возразила Реджина присев. Гнев, который она в себе подавляла с той самой минуты, как вошла в комнату, теперь вырвался наружу. — Я сказала тебе нет, но ты все равно начала меня лапать — это и есть классическое обозначение сексуального домогательства, — жёстко объяснила Эмма свою точку зрения, ни разу прежде Реджина не слышала такого тона в голосе Эммы направленного на нее. — Я едва коснулась тебя, ты, тусклое отродье, хватит причитать, — невозмутимо потребовала от своего питомца Реджина, поправляя блузку. — Да что, мать твою, с тобой не так? — закричала Эмма и перевернулась на спину, чтобы впиться взглядом в хозяйку. — Ты и правда видишь меня только как свою собственность, да? — слова выпорхнули из ее уст прежде, чем до нее дошел смысл сказанного, но их осознание сделало с ней то же самое, что и каменная стена в пещере: у нее перехватило дыхание. Гнев вспыхнул по новой в сердце Реджины. В палате Руби Эмму ожидал такой чудесный сюрприз, она неимоверно высоко оценила бы присутствие Белль. Но Спасительница практически плюнула ей в лицо. И ко всему прочему, по возвращению из больницы она позволила бы Эмме увидеться с сыном. Если уж она собирается ныть, как маленький ребенок, Реджина предоставит ей веское на то основание.  — Вас когда-нибудь насиловали, Мисс Свон? — внезапно спросила она. — Нет, — с опасением ответила Эмма, теряясь в догадках о мотивах Реджины. Королева цокнула языком и щелкнула пальцами быстрее, чем Эмма смогла бы моргнуть. Ее руки оказались прикованными к изголовью кровати, паника поселилась в груди, отчего сердце бешено забилось. Она попыталась освободиться от невидимых уз, тело начало трясти от страха. — Реджина, остановись, — прошептала она. — Это обычно первые произнесенные слова из уст жертв, — Реджина решила преподать ей урок. Пошевелив пальцами, она с помощью магии расстегнула пуговицу на грязных джинсах Эммы и медленно приспустила их на бедра. — Реджина, не нужно. Пожалуйста, — молила Эмма, больно дёрнув руками. Реджина приспустила ей джинсы до колен и кровожадно улыбнулась, прекрасный свет в ее глазах сменился злобными огоньками, — последствия всех тех ужасных деяний, что сотворили с ней в течение всей ее жизни. — Мольба идет следом за просьбами остановиться, — продолжила обучать ее Реджина, оседлав бедра. Став на четвереньки, она нависла над Эммой и ногтями схватила ее подбородок, повернула голову в сторону и вишнево-красными губами начала покусывать и посасывать шею блондинки. — Реджина, пожалуйста. Прости. Я буду хорошо себя вести. Пожалуйста. Прости, — повторяла Эмма снова и снова, плотно сжав веки, чтобы не видеть эту омерзительную маску на лице женщины, которую она любит. Она пыталась освободиться от магических уз, зная, что это все равно бесполезно. Реджина освободит ее тогда, когда посчитает нужным. Она принадлежит Злой Королеве. У Эммы потекли слезы, когда кончиками пальцев Реджина вначале прикоснулась к горлу, после опустилась ниже, останавливаясь на ложбинке между соблазнительных грудей. — Осознав свою абсолютную беспомощность, жертва обычно начинает плакать, — продолжила урок Реджина, подцепив пальцами тонкую ткань, соединяющую две половинки белого бюстгальтера Эммы. С помощью магии она разорвала его надвое. — Пожалуйста, остановись, — прошептала Эмма сломленным, гнусавым от слёз голосом. Губы заменили пальцы, и Реджина снова остановилась на ложбинке между грудей, купаясь в незабываемом ощущении столь близкого контакта с кожей Эммы. Вместо того, чтобы полностью оголить грудь Спасительницы, пальцы Реджины продолжили опускаться все ниже к животу. — Со временем жертва перестает сопротивляться, — сказала она, заметив неподвижные руки блондинки, как будто она уже признала себя побежденной; смирилась с судьбой и искала способ как с этим справиться. Когда один палец скользнул под резинку трусиков, Эмма повернула голову, как будто это могло ее спасти. Но слова не имели никакого значения, поэтому она направила свои мысли в другое, более полезное русло: как после всего этого не возненавидеть Реджину. В попытке контролировать панику и отвращение, она глубоко и протяжно задышала. — Разум отрешается от реальности и переносит жертву в мир иллюзий, в места счастливых воспоминаний. А в некоторых случаях, разум составляет коварный план мести, — красноречиво выразилась Королева, детально объясняя мыслительный процесс, что происходил в данный момент в голове храброй Спасительницы. Эмма с грустью отложила только что полученные знания на потом, для дальнейшего анализа и попыталась не обращать внимания на губы Реджины, целовавшие ее предательски затвердевший сосок. Она слышала, что некоторые девушки даже достигают оргазма во время изнасилования, несмотря на то, что каждое прикосновение к телу и ощущение внутри были им ненавистными. Они не только подверглись нападению со стороны насильника, но и их собственные тела были им не подвластны. Реджина усмехнулась, будто читая мысли Эммы. Тело Спасительницы жаждало ее ласк, несмотря на то, что разум был категорически против. Это был самый сбивающий с толку опыт в жизни девушки: отвечать и получать физическое удовольствие от того, что оскверняло разум на каждом возможном уровне. Она ощущала это каждый раз от прикосновения Румпельштильцхена. Каким-то извращенным образом она его желала, и не важно сколько раз или какими способами он над ней издевался, ее тело всегда ему отвечало, несмотря на нежелание сердца. Она обратила внимание на содрогающееся тело Эммы, ее тихое принятие того, что должно было сейчас с ней случиться, и Реджина перешла к следующему пункту своего жестокого урока. — Перестав умолять, насильник предполагает, что жертва ему подчинилась, и возможно даже получает удовольствие от насилия не только над телом, но и над разумом, над свободой воли человека. — Реджина оттянула назад резинку трусиков и резко отпустила ее, от легкого удара материи по животу, Эмма дернулась и застонала. Она открыла глаза и встретилась взглядом с тёмными глазами Реджины, впитывая всю новую информацию, свалившуюся на нее. Вместо поражения и подчинения, которые ожидала увидеть Реджина, во взгляде Эммы явно горело неповиновение. От этого ее пульс участился и вена, выступившая на лбу, пульсировала от повышенного артериального давления. Эмма вот-вот сделает что-то непредсказуемое, и какая-то часть Реджины с нетерпением ожидала, каким же будет следующий шаг Спасительницы. — Мне жаль, Реджина, — искренне извинилась Эмма. — Мне жаль, что я не смогла спасти тебя от моего дедушки и от Румпельштильцхена. Мне жаль, что тебе пришлось через такое пройти, и мне жаль, что ты считаешь, что единственный способ удержать меня в узде — это заставить пройти через ту же самую пытку. Мне жаль, что я не смогла спасти тебя прежде, чем все остальные в твоей жизни успели тебя разрушить. У Реджины отвисла челюсть и крошечный возглас удивления вырвался из ее уст, заполняя воздух между ними. Эмма тяжело дышала, наблюдая, как ее слова подействовали на сломленную Королеву. Каждое сказанное ею слово было правдой, и если Реджина изнасиловала бы ее лишь для того, чтобы доказать свою правоту, она знала, что найдет способ ее простить, каким-то образом… в далеком будущем, хотя это, вероятно, и означало бы, что она больше никогда ее не полюбит. А спасти душу Реджины для Эммы было намного важнее, нежели влюбить ее в себя. По этой самой причине она до сих пор не разорвала на Королеве всю ее одежду и не отправила ее в блаженный экстаз. Испытывающие гляделки продлились до тех пор, пока Эмма не начала извиваться как червяк под нечитаемым выражением лица Реджины. Она либо спасла себя либо загнала в еще более худшую ситуацию, копнув слишком глубоко из произнесенной пламенной речи Реджины. Она только что буквально сымитировала изнасилование, но Эмма не знала, сделала ли это Реджина для того, чтобы она поняла, что то, что случилось в изоляционной комнате было далеким от того, в чем Эмма обвинила свою хозяйку, либо же Реджина хотела вселить в нее ужас перед совершением сего действия в действительности. Весь фундамент их отношений был построен на заявление о том, что Реджина не принуждает девушек к сексу. От этой мысли весь страх Эммы улетучился и сменился решимостью. — Не важно, что ты со мной сделаешь, Реджина. Я найду способ тебя простить, потому что такой я человек. Даже если бы мне было на тебя наплевать, моя цель в жизни — вернуть всем их счастливый конец, а это включает и тебя. — Эмма остановилась и позволила этим словам осесть, в окутанном яростью, мозгу Реджины; в этих прекрасных тёмных глазах гнев сменился верой. Воодушевившись едва уловимой реакцией на лице Королевы, Эмма продолжила говорить дальше. — Я никогда тебя не брошу, Реджина, — прошептала она. Она хотела сказать, что любит ее, но в последнюю секунду губы взбунтовались произносить такие слова. А ее слова попали в самую точку, страх быть покинутой засел в Реджине намного глубже страха быть нелюбимой. По этой самой причине она впускала Кору в свое сердце снова и снова, несмотря на очевидную, неопровержимую истину: Кора слишком давно не способна любить. Реджина боялась одиночества, и сейчас Эмма в этом убедилась, читая новый страх, появившийся на лице Королевы. Реджина резко встала с кровати, не в состоянии справиться со всеми различными эмоциями, бушующими в сердце. Взмахнув через плечо рукой, она освободила Эмму от магических уз и направилась к двери. — Быстро прими душ и переоденься. — рявкнула она, после чего громко захлопнула за собой дверь так, что стены задрожали. Эмма закрыла глаза и тяжело выдохнула. Она подпрыгнула на кровати, услышав истерический смех, заполнивший комнату, и удивленно осознала, что смеялась она сама. Одну руку она опустила обратно на кровать, положив возле себя, а ладонью другой потерла лицо в недоумении. Каким-то образом, вопреки всему, она не только спасла себя от ужасной участи, но и прорвалась сквозь еще одну эмоциональную преграду Реджины, возведенную вокруг ее сердца. Комнату покинула уже не Королева, а Реджина. Просто Реджина. С вновь обретенной уверенностью, Эмма пододвинулась к краю кровати и поставила ноги на пол. Она быстро приняла душ, неохотно вылезая из-под горячих струек воды. Она подумывала: не позволить ли горячим струйкам, стекавшим из регулируемой душевой лейки и дальше продолжить отбивать умеренный ритм, пока все ее тело не онемеет от неподвижного стояния в душевой, но все же приняла решение не поддаваться искушению. Реджина снова увязла в пучине эмоций и показала свою над Эммой власть, изощренной демонстрацией превосходства, что привела в шок обеих. От этой мысли живот Эммы скрутило в тугие узлы. Она всегда подозревала, что Реджина из ее временной линии подвергалась сексуальным пыткам от рук, по крайней мере, Румпельштильцхена, но она никогда не принимала в расчет Короля, до того самого момента, пока Реджина не привязала ее к кровати и не начала рассказывать о безысходности и нехватки власти. От одной лишь мысли о всех произошедших случаях с Реджиной, оказавшейся жертвой замыслов более властных людей, нежели она сама, Эмму снова окутала злость. Не удивительно, что она пришла в бешенство и прокляла всех жителей Зачарованного Леса.