The Color Red

Реджина моргнула. За последние десять минут она не сделала ничего продуктивного, хотя её руки оставались при деле: в одной она держала шариковую ручку над бюджетным отчетом, который проверяла, а в другой дужку сексуальных очков заучки, зажав кончик между зубов. Глазами, несмотря на свою «видимую» занятость, она изучала Эмму, сидящую в дальнем конце стола, как можно подальше от неё. За все утро она и словом не обмолвилась с Королевой и бесшумно переместилась в противоположный конец комнаты со сводом законов в руках, которые сейчас тихонько читала. Ну, насколько Эмма Свон была способна вести себя тихо. Реджина вздохнула и в сотый раз поерзала на стуле, Кора, сидевшая ближе всего к столу Реджины с кипой собственных бюджетных отчетов, пристально посмотрела на дерганую дочь. Спасительница не могла и двух минут просидеть спокойно, и Миллс хотела уже отправить ее сходить в кафе к «Бабушке» за обедом, но мать успела сделать замечание по поводу постоянных, но неумышленных заминок в работе. Эмму не учили как необходимо вести себя на Советах. Ей больше подходила роль Капитана Охраны, и все же Реджина только и делала, что пристально смотрела на Эмму, вместо того, чтобы отпустить ее из кабинета. Каждый раз, собираясь заговорить, ее внутренности скручивались в узлы от одной лишь мысли выпустить безрассудную блондинку из поля своего зрения. Две ночи назад Эмма едва не умерла, а с последующего утра Реджина с ней не разговаривала. Спасительница как смогла сдержала свой темперамент и кроме подноса ничего больше не разбила, но за последние два дня она оставалась молчаливой, по крайней мере, с ней. Из своей спальни Королева слышала перешептывания за стеной с Астрид, но как только Реджина входила к ней в комнату, Эмма тут же замолкала и гнев вспыхивал в ее глазах. Никакие подкупы либо проявление доброты не могли погасить гнев в этих зеленых глазах. Спасительница просто сдалась, смирилась со своей ролью питомца в ожидании приказов, которые выполняла без лишних слов. Новонайденные эмоции, которые Реджина не могла задавить в себе, разрывали ее изнутри, и она часто задышала, хватая губами воздух, точно так же, как делала Эмма после падения со скалы. Она положила ручку и очки на стол, обхватила руками голову, слегка потянула себя за волосы, дабы успокоиться, испытав внезапную острую боль. — Мисс Свон, — гаркнула она, резко подняв голову. Эмма бросила взгляд на Реджину, после чего встала и молча подошла к столу. Королева с минуту ее внимательно изучала. На шее пульсировала вена и она задумалась: неужели Эмма и в самом деле хранила в себе столько невысказанного гнева, либо же она вела внутреннюю борьбу сама с собой в попытке оставаться спокойной и молчаливой? Она ведь не могла просто перестать чувствовать, несмотря на поступки Реджины. — Представитель Короны не посещал рабочее место Мисс Лукас уже более 48 часов. Будьте так любезны, взять Горация и узнать последние новости, — отдала приказ своему питомцу Реджина. Эмма кивнула и направилась к двери, не вымолвив и звука ни даже намека на улыбку. Реджина закатила глаза, ощущая потребность добавить что-то еще к уже сказанному, из-за чего резко поднялась со стула. — Эмма, — едва слышно окликнула она ее, что даже Кора оторвала взгляд от бюджетного отчета, который навязала ей просматривать дочь. Спасительница остановилась и повернулась немного в сторону, но разворачиваться полностью, чтобы встретиться с Реджиной взглядом, не стала. Королева позволила ей маленькое проявление неуважения, зная, что скорее всего Эмма сделала это не для того, чтобы рассердить ее. Ее просто этому не учили. Несмотря на королевскую родословную, Эмма была простолюдинкой. Она была той, чью веру в нее Реджина непоправимо подорвала. За что была справедливо наказана молчанием; за пересечение черты, которую Эмма не в состоянии пока еще простить. Даже дочь Белоснежки и Прекрасного Принца сломалась после длительного жестокого с ней обращения, и живот Реджины болезненно скрутило от мысли, что она может потерять мерзкую простолюдинку. Погрязнув в мрачных мыслях, Королева лишь смотрела на питомца. Она хотела сказать так много всего, но ни одно из размышлений не слетело с ее языка. — Вернись к ужину, — в конце концов, ничего путного не придумав, Реджина разрешила ей отсутствовать весь оставшийся день. Получив столь ценный подарок от хозяйки, лицо Эммы смягчилось. Впервые за все время они действительно разлучались друг с другом, не считая сна, но и тогда они все же находились вместе под одной крышей. Реджина протянула оливковую ветвь, понимая и предоставляя Эмме возможность собраться с мыслями, вдали от ее присутствия и влияния. — Всегда, — пообещала Эмма, но слово значило гораздо больше, нежели простое согласие на комендантский час. Реджина напыжилась от гордости, но быстро пришла в себя, когда Эмма грузно потопала прочь из кабинета, будто использовала гнев, чтобы скрыть эмоции, которые больше не хотела чувствовать. Реджина сдерживала ярость, пока взбесившая ее Спасительница не закрыла за собой дверь, после чего с криком негодования бросила листы бумаги в стену напротив двери. — Будь она проклята, Мама, — выругалась она на Эмму. Кора наблюдала за срывом дочери: за напряженными плечами, за сокрушительным горем в поникшем лице Королевы. Реджина не показывала никаких эмоций, кроме как гнева с тех самых пор, как она избавилась от бесполезного конюха. Реджина хотела быть любимой, чтобы ее принимали за ту, кем она есть, со всеми ее недостатками, мыслями и взрывным характером, что в конечном итоге станет ее погибелью. Кору посетило вдохновение, и она решила, что может помочь дочери ускорить этот процесс. — Реджина, дорогая, — проворковала Кора, вставая со стула. — Я не сломаю ее, Мама, — Реджина сразу же отклонила, как она предположила, первую мысль Коры. Старшая Миллс нежно дотронулась до волос дочери. — Даже и не думала этого предлагать, моя маленькая королева, — ложно заверила ее Мама, ведь Реджина не способна различить, где правда, а где обман. Кора не научила ее совладать с эмоциями, точно так же как и определять их. Она была бы идеальным экземпляром дочери, если бы еще научилась оберегать сердце от желающих его использовать в своих целях. Она со спины обхватила руками Реджину за талию и опустила подбородок на напряженное плечо. — Ты полагаешь, Спасительница способна сделать себя счастливой? Реджина холодно засмеялась. — Полагаю, она единственная способна вынести жизнь, так отличающуюся от привычной, — с горечью призналась Королева. Она смутно помнила то нежное чувство, трепещущееся в груди, когда была девочкой, когда еще был жив Даниэль. После его смерти за всю свою жизнь она никогда не чувствовала такого холода внутри. А после Короля и Румпельштильцхена, осталась лишь пустота и лед, прочные, как стальной ящик. С Эммой же она не чувствовала себя слабой, даже когда позволила себе прочувствовать боль от предательства Спасительницы. Она почувствовала себя человеком… или, по крайней мере, она подумала, что именно так и должен чувствовать себя человек. — О, Реджина, моя милая девочка, боюсь это моя вина, — признала Кора свою роль в создании Реджины. Это не было извинением, тем более искренним. Но этого было достаточно, чтобы Реджина негромко ахнула. — Ты слишком сильная, чтобы бояться, что кто-то воспользуется твоим отзывчивым сердцем. Ты была такой впечатлительной девочкой. Реджина развернулась в объятиях матери и удивилась, когда Кора обняла ее еще сильнее. — Если ты полагаешь, что найдешь счастье со Спасительницей, тебе стоит перед ней извиниться, дорогая, — она прошлась ладонью по волосам Реджины и прикоснулась к ее лицу. Неужели Кора наконец-то увидела то, что она сумела разглядеть в Эмме Свон, как только на нее взглянула? — Если я не смогу полюбить ее, Мамочка, тогда я действительно стала монстром и потеряла всякую надежду на чувства, — Королева доверилась единственному человеку, который никогда ее не бросал и всегда оставался верен. Кого еще она могла попросить научить ее любви и верности, если не единственного человека, любившего ее безоговорочно всю ее жизнь? — Тебе необходимо достойно извиниться перед ней, дорогая. Возможно, если ты отпустишь потаскушку Румпеля раньше положенного срока, сможешь заслужить уважение этой упрямой девушки? — предложила Кора и глаза Реджины загорелись. — Ну, конечно! Она обожает Мисс Фрэнч, — возбужденно, от избытка чувств протараторила Королева. — Думаешь, это сделает ее счастливой? Кора улыбнулась и наклонила голову в сторону. — Думаю, да. Спонтанно Реджина кинулась Коре на шею. — Спасибо, Мама, — прошептала она ей в ухо, и Кора едва сдержалась, чтобы не наколдовать нож и не перерезать ей горло здесь и сейчас. — Разумеется, моя маленькая королева, Мамочка всегда будет рядом, чтобы помочь, — пообещала она и положила ладонь ей на голову, отпуская из своих объятий. — Я люблю тебя, Реджина. Темные глаза Королевы заблестели от слез. Произнесенная волшебная фраза отмела любую вероятность того, что Реджина распознает вопиющую ложь, скрытую за фасадом притворства. Ей так легко манипулировать. — Мама, — произнесла она. — Я тоже тебя люблю, Мамочка. Кора кивнула головой, принимая отвратительное проявление чувств дочери, а после подтолкнула ее к двери. — Иди освободи подругу Спасительницы, — велела она, едва сдерживая обнадеживающее ликование от откровения Реджины. Когда дверь за Королевой закрылась, Кора убрала с лица все наигранные эмоции. — И тебе пригодится вся возможная помощь. Реджина схватила Грэма за руку еще прежде, чем дверь полностью за ней захлопнулась и мгновенно переместились в тюрьму. Он в замешательстве осмотрелся по сторонам, но вслух ничего не сказал, Реджина тем временем прошла мимо охраны и остановилась перед тюремной камерой Белль. Заключенная медленно поднялась с матраса, и чтобы не выдать дрожащие руки, скрестила их на груди. — Ваше Величество, — поздоровалась она и склонила голову. — Доброе утро, Мисс Фрэнч, — ответила Реджина таким же неискренним приветствием. Взмахнув рукой, уродливая тюремная форма Белль превратилась в синее платье, купленное у Мисс Джинжер; образ дополнял выпрямленные волосы и чистая кожа. Реджина была слишком взволнована и полна решимости, чтобы ждать, пока Белль примет полноценный душ. Видя ее замешательство, Реджина добавила, — Ввиду смягчающих обстоятельств, Ваше тюремное заключение заканчивается на десять дней раньше положенного срока. Белль потрясенно ахнула и подошла к двери. Реджина взмахнула рукой и открыла ее. Сделав глубокий, полный новых сил вздох, Белль насладилась моментом и вышла в коридор тюремного блока, негромко стуча каблучками. Как только она оказалась в пределах досягаемости Реджины, они тут же переместились на рабочий участок. Им обеим потребовалась минутка, чтобы свыкнуться с шумом машинного оборудования и жужжанием пил. Руби с Эммой совместными усилиями пилили дерево бензопилами, по мере возможности убирая мешающие ветки и шишки. Они обе были сосредоточены на своем деле, одетые в противошумные наушники для защиты от внешних воздействий и кожаные перчатки. Реджина подошла поближе, не обращая внимания на происходящее вокруг, в то время как Белль рассматривала в удивлении новые предметы. Она никогда не видела ничего прекраснее электрических машин, созданных специально для резки дерева и обработки древесины. Ветер подул в спину и Белль содрогнулась от низкой температуры, пронзающей тело, будто платья на ней и вовсе не было. Учуяв запах сводной сестры и почти возлюбленной, принесенный ветром, Руби резко прекратила свое занятие. Она выключила пилу, опустила ее на землю, и только после этого развернулась, чтобы удостовериться собственными глазами в том, что ей и так уже поведал нос. Реджина наблюдала за разительной переменой в выражении лица и осанке Белль. К ее глазам подступили слезы, когда Руби медленно повернулась и посмотрела на нее. И часто заморгала, чтобы их сдержать, улыбки осветили лица обеих девушек. — Белль! — произнесла Руби и рванула прочь от рядов с бревнами, которые они с Эммой убирали. Спасительница наблюдала за развернувшейся сценой, выставив вперед одну ногу и сложив руки на бедрах. — Руби, — выдавила Белль и пошла навстречу бежавшей волчице. Они шумно столкнулись друг с другом. В слезах парочка перешептывались между собой, и никто кроме Руби, с ее сверх слухом не смог бы их подслушать. Эмма расплылась в широкой улыбке, наблюдая за воссоединением и тыльной стороной рубашки, единственным чистым местом, куда не попали опилки, вытерла слезу. Реджина тем временем, поверх голов будущих возлюбленных наблюдала за Эммой и до боли сжала руками бедра. Руби, должно быть, заметила жадный, тоскующий взгляд сестры и положила свою нежную руку, державшую талию Белль, поверх руки Реджины. — Реджина, — прошептала она и Белль, услышав, как Королеву называют по имени, отпрянула назад, ожидая ответной реакции. Но Реджина лишь с интересом изучала официантку и ждала последующих слов Руби. — Этого будет недостаточно, но начало хорошее. Если хочешь заслужить ее прощение, будь терпеливой и не сердись, если этого окажется мало. Реджина кивнула и поверила словам Руби, ее мама сказала практически то же самое. Должно быть слова правдивые, раз повторены дважды, верно? Она обдумывала сказанное, наблюдая, как Руби сняла фланелевую рубашку и надела ее на плечи Белль. К тому времени, большая часть рабочих прекратили свои занятия и подошли поздороваться с Белль. Все знали о стремлении Руби Лукас освободить робкую девушку, но немногие знали причину почему. «Скоро узнают», мысленно подумала Реджина и улыбка медленно расплылась на ее губах. — В закусочную! — прокричала Руби, не в силах сдержать заразительное настроение, волнами исходившее от нее. — Нужно отпраздновать, — сказала она уже намного тише, практически прошептав фразу в ухо Белль. Реджина стояла неподвижно, пока процессия проходила мимо нее. Она ничего не ожидала от людей, кроме отведенных глаз и напряженных плеч. Поэтому, когда Руби повернулась к ней, обнимая Белль крепко за плечи и прокричала, — Сочту за честь, если Вы к нам присоединитесь, Ваше Величество, — то она пошатнулась от шока. Прежде, чем Реджина успела ответить, Руби и Белль уже отвернулись от нее и повели толпу людей на праздничный обед. Реджина глазами провожала скопище народу, но следом не пошла. Никто в действительности не жаждал ее компании. Они чувствовали себя обязанными терпеть ее присутствие из-за проявленной толики доброты. Она оторвала взгляд от толпы и медленно устремила его к холму, где перед этим стояла Эмма. Она ахнула, когда внезапно Свон оказалась рядом с ней. — Ты идешь? — угрюмо спросила Спасительница, явно делая над собой усилие, пытаясь вести себя вежливо. — Сопроводишь свою Госпожу? — любезно поинтересовалась Реджина, или как она предположила должно прозвучать любезно, даже не возлагая особых надежд на положительный ответ. Надежда рождает ожидание, а ожидание чаще всего заканчивается одним лишь разочарованием. Должно быть, она задала вопрос с верной интонацией, потому как Эмма вытянула согнутую в локте руку. Хоть Спасительница и не улыбнулась, но в ее глазах промелькнула эмоция, которую Реджина не смогла распознать. — Всегда, — повторила Эмма одно из двух слов, сказанных в ее адрес в течение последних двух дней. Королева взяла предложенную руку и тесно прижалась к Спасительнице, борясь с холодным ветром теплом, исходившим от тела Эммы. Руби оказалась права. Начало положено, хоть это и не было решением проблемы, но на душе стало легче. Делать добро было приятно. Было приятно делать младшую сестру счастливее. И было приятно снова касаться Эммы Свон. Реджина Миллс не знала почему, но чувствовала себя превосходно.