***
Автоматические двери больницы скорой помощи едва открылись, как она тут же протиснулась сквозь них. И не сбившись ни на шаг продолжила свой путь, крепче прижимая к животу крошечный пузырек. Ударившись плечом о запертые двойные двери, ведущие в приемное отделение, она раздосадовано вскрикнула, прикрывая ушибленное место удара, которым врезалась на полном ходу в запертую дверь. Гневно нажав на кнопку внутренней связи, Эмма взяла минутную передышку, дабы успокоиться, что лишь привело к легкому головокружению от попытки задержать дыхание. — Чем могу помочь? — гнусавым голосом поинтересовались из маленькой черной коробочки, висящей на стене, и Эмма пожалела, что у нее с собой нет пистолета, чтобы пустить пулю этой чертовой штуковине. — Это Эмма Свон. Откройте эти чертовы двери! — потребовала она. Никто не смел отказывать женщине, отмеченной знаком Королевы. Замок открылся со щелчком, и она прошла через двери, в этот раз успешно, снова возвратившись к бешеному спринту. Едва в силах стоять на ногах, ее тело обогнуло угол, ведущий в комнату Руби. Сердце рухнуло от открывшейся ей картины.***
— Ты знаешь, не так ли? — спросила Эмма. Страх ударил в живот, будто мешок с кирпичами, и она подавила желание выблевать. Руби вот-вот умрет из-за того, что Кора узнала об их кровном родстве с Реджиной. — Моя дочь многое скрывала от меня, — задумчиво констатировала колдунья, потирая пальцами подбородок, будто обдумывала выбор сыров на тарелке для празднества, а не человеческую жизнь. Разумеется, Реджина предала ее, не доверяя ей полностью на протяжении многих десятилетий. Реджина любила кого-то больше чем Кору, и старая ведьма пришла в бешенство от боли. Присмотревшись поближе, Эмма поняла откуда «растут корни» поведения и выученных привычек Реджины — от матери. Раньше она едва ли не сочувствовала бессердечной суке: быть настолько несчастной и от природы злой. — Скажи как ее вылечить, ты злая сука! — белая горячая ярость растеклась по венам, и если бы этот чертов браслет не сдерживал ее магию, гнев возможно пробудил бы ее к жизни. Она тянулась к магии, ощущала ее рост в груди. Мерцающая белая вспышка слабо засветилась вокруг черной кожи: свидетельство переполняющих ее эмоций. Брови Коры взлетели на самый лоб — единственный показатель ее пребывания в шоке, не исключено, что в страхе. Если Эмма когда-нибудь выпустит на волю свою магию, возможно, даже у Реджины не хватит сил ее остановить. Может, если объединить воедино силы Румпеля и Коры, но ни один человек единолично своими усилиями с ней явно не совладает. К счастью для нее, Эмма Свон практически никогда не теряла контроль над гневом, а гнев подпитывал магию. И старшая Миллс снова расслабилась, взяв бразды правления в свои руки. — Что ты готова отдать взамен, Спасительница? — полюбопытствовала Кора, качая из стороны в сторону крошечный пузырек, зажатый между ее большим и указательным пальцами. — Кто сказал, что я готова на все ради спасения жизни Руби? — блефовала Эмма, чтобы посмотреть куда это может привести. — Очевидно, ты хотела, чтобы я пришла. Что если я предложу не кусаться?***
— Руби! — надрывно прошептала Эмма, ее дыхание настолько сбилось, что она с трудом могла выговаривать слова. Грудная клетка и диафрагма до боли сжимались от нехватки кислорода в теле. Боль была адской, что вызывало у Эммы незначительную панику. Руби должно быть была в ужасе, когда ее легкие отказывали менее получаса назад. Бабуля медленно подняла голову, дорожки слез виднелись на ее жестких щеках. Руби лежала мертвенно-неподвижно на кровати, только мерное движение ее грудной клетки благодаря аппарату искусственной вентиляции легких и очень медленные звуковые сигналы монитора указывали на признаки жизни. Казалось неправильным такому полному энергии и жизни человека, лежать сейчас настолько неподвижно, умиротворенно и тихо. Представшая перед глазами картина укрепила решимость Эммы. Она приняла правильное решение, Руби поступила бы также ради нее, и однажды волчица найдет способ ей отплатить. Однажды. — 40 ударов в минуту, — отрешенно сообщила Бабушка, не отрывая взгляда от монитора, а не от сильной девушки, которую она вырастила. Отстраненное поведение помогало ей справиться со сложившейся ситуацией. Бабуля Лукас пропускала все эмоции глубоко через себя, в точности, как и ее внучка. — 38, — поправила себя она, отсчитывая удары приближающей смерти Руби. Бабуля аналогично казалась слишком неподвижной. На лице у женщины всегда читалось какое-то выражение эмоций, но вот их отсутствие пугало Эмму больше всего. Она слегка коснулась плеч горюющей женщины, и не встретив сопротивления, покрепче их сжала. — Бабуля, мне нужна минута наедине с Руби. Пожалуйста, всего одна минута. — Когда пульс упадет до 30, позови меня, — онемело приказала Бабуля. Она уже отстранила себя от происходящего на ее глазах, от вида набухшей, отечной, болезненной кожи внучки и безнадежности положения. — Позову, — пообещала Эмма, испытывая непреодолимое желание остаться с Руби наедине. Как только старшая Лукас покинула комнату, Эмма задвинула шторку, предоставляя им немного больше уединенности. Ящик с напечатанным обозначением «Шприцы» не представлял особой трудности для бывшего вора. Она хотела отомкнуть замок с помощью использованного и отлично подходящего по форме шпателя для отдавливания языка, но от дикого спринта и невозможности взять под контроль свои эмоции от только что заключенной сделки, у нее слишком дрожали руки. Взвыв от бессилия, она швырнула шпатель в стену и опустила голову на прохладную поверхность ящичка. Глазами нашла монитор за мгновение до того, как ее взор затуманился от слез. 35 ударов в минуту.***
— Не сомневаюсь, у тебя есть, что мне предложить, — огрызнулась Эмма, скрещивая руки на груди и расставляя пошире стопы. Каким-то образом она забыла, что боится Кору, несмотря на то, что женщина могла убить ее едва шевельнув пальцами. Вероятно, потеря близких людей пугала намного больше, нежели телесные повреждения или смерть. Она знала, что так и было. — О, как же ты будешь плясать под мою дудку, — мурлыкала Кора. Эмма тревожно поерзала. — Выкладывай давай уже. Мы тратим попусту время. — Хочу, чтобы твой отпрыск испарился, — начала Кора. Эмма открыла было рот, чтобы возразить, но тонкий палец, поднятый в воздух ее остановил. — Ему удалось, так же как и тебе, завладеть сердцем моей дочери, что делает избавление от него… довольно проблематичным, и не стоящим затраченных усилий. — Серьезно, ты и детей ненавидишь? — выпалила Эмма, пресыщенная по горло играми Коры. — Они лишь отвлекают, — пояснила старшая Миллс, от ностальгии ее голос повысился на несколько октав. А Эмму данное утверждение больно ударило в грудь, словно железным молотом правды. Конечно, Кора не посмела бы… ни один родитель настолько не может ненавидеть собственное дитя, до такого уровня чистейшей ненависти. — Не может быть! Ты и это с ней сделала? — ее руки медленно опустились от шока. Боль пульсировала в груди от учащенного и повышенного биения сердца. Но ее сердцу в этот момент, казалось, было свойственно разрываться от боли. — Реджина бы уничтожила себя ради ребенка. Я уберегла ее от страданий, хотя и не смогла избавить себя от подобной участи. Тебя это задевает, Спасительница? — мило поинтересовалась Кора. — Тебе больно осознавать, что сколько бы раз ты ни говорила нашей дорогой девочке правду, она все-равно никогда не оставит меня? — улыбка, последовавшая за ядовитым замечанием, разрывала ей грудь и внутренности. Эмма наклонила и повернула голову в сторону, борясь с подступающей к ее и так пустому желудку, желчью. Она ничего не ела — и это сделало ее слабой, застигнутой врасплох. Но время, проведенное с Реджиной, того стоило, особенно, если Кора уничтожит их этой сделкой. Хватит ли ей силы? — Полагаю, мое молчание — часть сделки? — Спасительница вернула разговор в прежнее русло, игнорируя, как сдавило грудь, как скрутило живот. Им необходимо найти сердце Коры.***
— Держись, Руби, — прошептала Эмма и нашла в себе силы сесть и выломать дверцу под ящиком. Вытащив полку и убрав запасные медицинские халаты в сторону, она легла на спину и основанием ладони с силой ударила низ ящика. Эмма почувствовала облегчение от возможности ударить что-нибудь: выпустить накопившуюся энергию, злость и боль. Потеряв счет количеству ударов, потребовавшихся, чтобы сдвинуть с места дешевую доску, которая в конце концов поддалась и упакованные по одному шприцы рассыпались вокруг нее. Выбрав на вид подходящий, она наполнила его бордовой жидкостью из пузырька и поставила его на кровать возле бедра Руби. Дрожащими и опухшими от ударов руками, ей с трудом удавалось совладать с чертовым шприцом, но Эмма находила боль успокаивающей. Это лучше, чем муки сердца. Глазами, она лихорадочно искала что-то, что смогла бы использовать в качестве жгута, и остановилась на кислородном шланге, в котором Руби больше не нуждалась. — Ты еще рассчитаешься со мной, — успокаивала Эмма себя этой мыслью, и на сгибе руки похлопала пальцами по венам Руби. Если бы ее кто-нибудь спросил, она бы откровенно призналась, что понятия не имела, что делала. Вейл должен был ввести Руби антидот, но ее заключенная сделка с Корой предотвращала кому-либо узнать о том, как Эмма спасла ее жизнь, или даже, что вообще ее спасала. 32 удара. Задержав дыхание, она ткнула иглой в вену, пульсирующую на руке подруги. Наконец, едва слышный звук полутреска- полухлопка отразившийся на ее пальцах, сообщил ей, что она в конце-концов вошла иглой в вену. Эмма выдавила половину содержимого в шприце антидота в одну руку, а после повторила процесс, влив жидкость через трубку внутривенно в другую, предоставив два пути воздействия, как и проинструктировала ее Кора. Положив иглу в контейнер для острых отходов, подключив обратно кислородный шланг и спрятав весь устроенный ею бардак за дверцей шкафчика, Эмма раздвинула шторку и позвала Бабулю. Это либо сработало, либо нет. Как бы то ни было, Бабуля должна находиться подле молодой волчицы. За неимением более никаких задач, разум Эммы замедлил ход мышления, чтобы переварить реальность и прокрутить в голове каждую секунду.***
—Ты дашь мне гораздо больше, нежели просто молчание, Спасительница. — Что, черт возьми, тебе нужно? — прокричала Эмма, взмахивая в воздухе руками, чтобы сдержать свой нарастающий гнев и нервное состояние. — Ты закончишь физические отношения с моей дочерью, — прямо заявила Кора, не оставляя места для ошибки либо неточности. — Что? — лошадь ударила копытом Эмму в грудь. Такого она не ожидала. Действительно, не ожидала, не могла и на секунду представить. — Я люблю ее, Кора. Разве для тебя это ничего не значит? Видеть ее счастливой… счастливее, чем она была за долгое время, — Эмма призывала к ее материнским инстинктам, малая вероятность того, что у нее они были. — Ее счастье станет ее погибелью, — выплюнула колдунья, ударив рукой по столу, подорвавшись на ноги. —Разве не этого все хотят? Разрушить проклятие, не начав войну против Королевы? — парировала Эмма, наплевав на слезы, стекавшие по ее щекам и на глухую хрипотцу в голосе. Кора уже знала, как эта сделка разорвет на части ее сердце. — Возможно, эти глупцы хотят умереть. Я же — не хочу, как и не хочу лишиться ни единой крупинки власти, которую так усердно собирала всю свою жизнь, — она не поведала Спасительнице ничего нового из того, о чем та не догадывалась бы сама. — Поцелуй Настоящей Любви не разрушит полностью проклятие. В моей временной линии не разрушил. Защитный барьер от внешнего мира все еще существует. Магия все еще существует. У тебя все еще останется власть. Пожалуйста, не заставляй меня выполнять твое условие, — умоляла Эмма, забыв про злость. Она не могла потерять Реджину, не так, но они обе знали, что Эмма не допустит такой смерти для Руби. Не со вздувшимися от яда венами и тенью прежней ее версии. — Не твой поцелуй беспокоит меня, Спасительница, — прорычала Кора, опустив на миг глаза на живот Эммы, оплошность. — Думаешь, она может от меня забеременеть? Ой, да ладно, даже ты пробыла в этом мире достаточно долго, чтобы понимать как это работает, — провоцировала Эмма старшую женщину, в надежде выведать больше информации о плане ее игры. Но закончилось все лишь тем, что Эмма снова ощутила удар под дых. — Ты и правда это с ней сделала, не так ли? Ты прокляла ее, чтобы она никогда не могла иметь детей. Это был не Румпельштильцхен, и теперь ты боишься, что рождение… кого? Магического малыша мессии, рожденного от Спасительницы и Злой Королевы разрушит барьер навсегда? Ты знаешь, как глупо это звучит? Губы Коры растянулись в мерзкой усмешке, и она подняла пузырек, содержащий антидот, покачав его слегка из стороны в сторону в не сильно сжатых пальцах. — Тик-ток, Спасительница.***
— Руби! — из коридора послышался встревоженный голос с акцентом. Белль бросилась к ней, едва не снеся Эмму, спеша добраться до волчицы. — Ты нашла ее? — выпалила Эмма, вовсе не намереваясь ставить под сомнения возможности Реджины. Реджина кивнула единожды и тяжело выдохнула. — Грэм последовал за одним из ее платьев, на которое я наложила зелье обнаружения, что привело к пещере, находившейся в северной части леса. Кто бы не похитил ее — знал, что Робин и его люди обитают в южной части леса. — Реджина чуть ли не сияла от гордости. Она вернула возлюбленную сестры домой прежде, чем Руби умерла бы. Белль хотя бы сможет попрощаться, надеясь на шанс, что Руби сможет ее услышать в своем бредовом, по-видимому, бессознательном состоянии. Инстинктивно, Эмма потянулась к своей Королеве, и Реджина, как ни удивительно, позволила столь отчаянно необходимое объятие, дарованное Эммой. — Реджина, — прошептала она, посматривая на кардиомонитор. Противоречивые слезы бежали по щекам, и она опустила руки, обхватив ими свои плечи в жалкой попытке успокоиться. 45 ударов в минуту. — Что случилось, Эмма? — Бабушка повернулась к ним, заметив скрытые взгляды, брошенные Эммой на монитор. За последние десять минут после ее возвращения в палату, состояние Руби стабильно улучшалось. Она подозревала о причастности Эммы, а теперь — в этом убедилась. — Реджина, — прошептала Эмма, опуская голову, не в силах больше смотреть в эти прекрасные карамельные глаза. Болело. Все болело. — Еще одна твоя просьба о необходимости объятия? — неуверенно прощупывала почву Реджина, отчаянно ища понимания нехарактерной молчаливости Эммы. Спасительница зарыдала сильнее, вспоминая последний раз, когда они стояли подле, едва ли не ставшим смертным ложем Руби. Эмма любила Королеву еще сильнее от ее своего рода детского стремления осознать человеческие эмоции. — Реджина, — всхлипнула она, всецело одурманеная скорбью в сердце. Может, она неверно прочитала кардиомонитор. Вина беспощадно скрутила ее внутренности. Как она вообще могла такое подумать, а что еще хуже пожелать ошибиться в улучшении состояния ее близкой подруги. Нежные руки дотронулись до ее щек, вытирая слезы. Еще больше капель покатилось на дрожащие руки. Она поступила верно. Верно. Она пыталась в это поверить, растворившись в объятиях Реджины, ухватившись кулаками за ее блузку, словно за спасательный круг. Она поступила верно. Так, почему же все так болело? Реджина стояла неподвижно рядом с надрывно ревущей девушкой, которая всегда, казалось, совладала со своими эмоциями, всегда знала об окружавших ее людей. В бессилии она бросила взгляд на Белль и Бабулю, ища наставлений от женщин, смотрящих на Спасительницу широкими шокированными глазами, в которых читалось такое же замешательство как и в ее собственных. Эмма прижалась губами к плечу Реджины, заглушая свои неконтролируемые всхлипы. Она моргнула, всего раз, всего на мгновение. Изумленные темно-карие глаза распахнулись достаточно, чтобы видеть, и смотрели на нее из больничной койки. На это одно мгновение, мир застыл, и Эмма забыла, как плакать. На этот короткий миг, она не чувствовала боли. Натиск реальности, последовавший следом, обрушился на нее сильнее прежнего, и она крепче прижала к себе Реджину, зная, что скорее всего, она в последний раз ощущает Королеву, прижатую к ней. 58 ударов в минуту. — Я люблю тебя, Реджина.***
— Что остановит меня нарушить нашу сделку как только Руби придет в себя? — бросила вызов Эмма матери своей любимой. Кора расплылась в улыбке, но в глазах не было ни капли тепла, ни огонька озорства. Лишь чистейшая ненависть и злость. — Если ты расторгнешь нашу договоренность, я причиню ей такую боль, что тебе и не снилась. Я заставлю ее желать смерти.