***
— Дай определение физическим отношениям, — потребовала Эмма, желая с абсолютной точностью знать, на что соглашается. — Ты не будешь инициировать никаких действий, а если намерения Реджины станут… скажем, слишком откровенными, ты ей откажешь. Ты можешь продолжать сопровождать Реджину в качестве ее избранного питомца, но все действия не входящие в твои обязанности, строго запрещены, — объяснила Кора детали сделки с какой-то изощренной радостью.***
«Это не нарушение условий сделки», убедила себя Эмма и позволила себе расслабиться в объятиях Реджины. Она, разумеется, почувствовала, как напряглись мышцы Королевы, когда та сжала бедро Эммы крепче, и поцелуй переместился на шею. Действия все еще не были сексуального характера. — Твое молчание меня злит, — причитала Реджина в такой манере, что заставляло Эмму улыбнуться сквозь слезы. Фраза не была брошена со злостью, а раздражительные нотки в тоне —исходили от неспособности Реджины правильно выразить то, что она хотела донести. — Как Руби? — поинтересовалась Эмма сиплым от долгого молчания голосом. Реджина улыбнулась ей в шею, вздохнув с облегчением. Эмма подавила дрожь в теле. — Состояние мисс Лукас стабильно улучшается. Доктор Вейл подлатал ей живот и заверил меня, что кровь движется по организму практически в норме. Если она продолжит идти на поправку в таком же стремительном темпе, ее выпишут из больницы уже завтра. — Облегчение и гордость в голосе Реджины разрывали Эмму на части. Королева невероятно сильно любила Руби, но так до сих пор и не смогла найти способ выразить свою любовь молодой волчице. Искренняя улыбка растянулась на губах Эммы. — Отличные новости, — прошептала она. Новости и правда были великолепными. В животе осело разочарование, отчего Эмму тут же накрыло чувство вины. Она была чертовой Спасительницей, и это то, что она делала. Она спасала людей, невзирая на цену. Но обычно плата за спасение человеческой жизни не подкашивала ее настолько сильно. — Она спрашивает о тебе каждый раз во время моих посещений, — без обиняков сообщила Реджина. — Ты намереваешься в ближайшем будущем подняться с кровати? — Черт, Реджина определенно не «купилась» на ее якобы болезнь. После ее срыва в больнице, а затем отказа от общения весь оставшийся вечер, даже Реджина заметила ее странное поведение. Но что ещё она могла предпринять? — Я просто… — начала было говорить Эмма, и провела рукой по лицу. — А знаешь что, да. Дай мне немного времени принять душ и одеться? — даже если бы она хотела пролежать в постели до самой смерти, то это не было бы выходом. Рука Реджины вырисовывала своеобразный танец на ее животе, ныряя под резинку борсерок. — Мне присоединиться к тебе? Я никогда не прощу себя, если ты вдруг упадешь и ударишься головой из-за своего… недуга, — промурлыкала Королева ей на ухо. Реджина определенно не купилась на ее историю с болезнью. Эмма тяжело вздохнула, больше всего на свете желая принять предложение Реджины. Сердце тоскливо сжалось, но Эмма нежно приостановила движение пальцев, проходивших по ее лобковым волосам. — Я правда не в настроении, Реджина. Я плохо себя чувствую, — Эмма мягко отказала ей. Технически, она не соврала. Она чувствовала себя паршиво. —О, — ответила Реджина и села, положив руки на колени. Кусая нижнюю губу, Королева уставилась на свои неподвижные конечности. Эмма стиснула зубы и с трудом отвела взгляд от разрывающей сердце картины Реджины Миллс, пытающейся принять ее отказ. — У меня спазмы, — соврала Эмма, найдя первое правдоподобное и убедительное оправдание, что пришло ей на ум. — Я думаю, у меня начнутся… ну знаешь… сегодня, ведь обычно у меня начинаются спазмы за день или за два до начала. — Данная ложь предоставила ей почти неделю весомых отговорок. Может, к тому времени, она что-нибудь придумает. — О! — воскликнула Реджина, резко подняв голову. — Я слышала, что месячные могут быть болезненными. Прости, что сомневалась в тебе, — тотчас извинилась она, и слезы затуманили Эмме видимость. Реджина так сильно старалась быть человечной, и их отношения играли в этом огромную роль. — Да, мои обычно довольно длительные… В смысле, по времени могут длиться от пяти до семи дней, — снова соврала Эмма. — Подожди… Что ты имеешь ввиду, сказав, что слышала о болезненно проходящих месячных? — утверждение наконец осело в мозгу Эммы и она тотчас пожалела о заданном вопросе, уже зная ответ. Так действовало проклятие, должно было действовать — предотвращать овуляцию. — Я не испытала, что такое менструация, несмотря на то, что прислуга и горничные меня к этому готовили с 10 лет, — сообщила Реджина то, о чем Эмма уже успела догадаться сама. Голос Королевы звучал отстраненно, будто она знала, что отсутствие месячных напрямую было связано с ее невозможностью иметь детей, будто из-за этого она не была полноценной женщиной либо была биологической ошибкой. Кора все спланировала задолго до замужества дочери с Королем. — Мне жаль, — прошептала Эмма и быстро присела на кровати, чтобы скрыть слезы, грозившие вот-вот сорваться с ресниц. Она попыталась взять под контроль эмоции, и проглотила обжигающие слезы, пытаясь не моргать, дабы не выпустить их наружу прежде, чем достигнет безопасности ванной комнаты. — Ты только что утверждала, насколько ужасным может быть такой опыт. С какой стати, ты извиняешься за то, чего я никогда не испытывала? — обескураженно, скептически и оскорблено поинтересовалась Реджина. Эмма уже и сама не знала. Свон пошла на попятную, лихорадочно ища отговорки. — Нет, прости, что я в таком ужасном настроении, — исправилась она, моля, чтобы Реджина ей поверила. — Гормоны гуляют, частые смены настроения. Поэтому, прости. Реджина не просто поверила ей, она повергла ее в шок. Передвигаясь на коленях по кровати, Реджина сжала ее плечи и большими пальцами прижала напряженные мышцы. Она знала как делать массаж? «Конечно же, знала», — снабдило ответом ее либидо. — Астрид успокаивала меня таким способом, когда была моей горничной. Почти всегда срабатывало, — объяснила Реджина, увидев молчаливый вопрос в блестящих зеленых глазах Эммы, взгляд которых метнулся к ее плечу, но лишь чтобы тотчас упереться в пол. За столь короткий промежуток времени Реджина делала разительные успехи. Правда, их отношения перешли на физический уровень, и благодаря шикарному сексу они раскрыли друг для друга и душу. Реджина понимала секс, похоть. Эмоциональный оргазм, полученный от Эммы после приснившегося ей кошмара, разжег ранее отсутствующий чувственный аспект их отношений. С того времени, в ее понимании, они с Эммой стали навеки связанными испытанным опытом. И набросилась она на Эмму тем утром не ради физической разрядки, особенно после их марафона менее 48 часов назад, а чтобы воссоздать то ощущение. Эмма погладила ее руку и улыбнулась Реджине. — Спасибо, Реджина. В качестве ответа Королева обвила рукой ее шею, нежно поглаживая по ней большим пальцем и наклонилась для поцелуя. Эмма окончательно расслабилась в доминирующем объятии Реджины, которая прижалась грудью к ее лопаткам. Свон довольно выдохнула и отстранилась от поцелуя. — Время для холодного душа, — пошутила она и встала с кровати, прежде чем Реджина решила бы углубить поцелуй. Взглянув через плечо, Эмма едва не рухнула от облегчения, увидев на лице Реджины дьявольскую улыбочку, вместо гримасы боли и непонимания. Пока физический контакт оставался минимальным, она не нарушала условий сделки и Реджина оставалась в безопасности. Закрыв за собой дверь, Эмма ринулась под струи воды, скрывая в них горькие рыдания, вырвавшиеся наружу. — Прости меня, — всхлипывала она, согнувшись над холодным краем ванной. Ее руки, на которые стекали холодные капли воды, свисали с края. Мозг даже не осознал, что от ледяной воды ее руки и предплечья онемели, а кожа покраснела. Слезы стекали на твердую прохладу фарфора. Они только что достигли финишной черты. Реджина была прямо за дверью. Без физических отношений, слова Эммы были пустым звуком, без секса Реджина выскользнет из ее рук. Королева привносила в секс эмоции: яростный и радостный секс, болезненный, но исцеляющий. Секс стал для них первым фундаментом доверия. И был важен для Реджины. Все, что Эмма сумела перенести за последние пять недель, оказалось напрасным и все ее попытки повлиять на события были тщетными без их связи, установившейся благодаря сексу. Крик нарастал в груди Эммы, царапая себе путь и пытаясь вырваться наружу. Она прикрыла рот обеими руками и прижала их к выступу ванной, оставляя потуг не высвобожденным. Он был словно живым, дышащим существом, запертым в стенах и выскабливающим путь на свободу сквозь цемент и кирпич. Ногти ломались и отслаивались, взаимодействуя с жесткой поверхностью, навечно оставляя рубцы на сердце. Согнув спину и плечи, весом тела она обрушилась на скоро выстроенную стену, до боли прижавшись к фарфоровой опоре. Плечи яростно содрогались, бросая сиплые всхлипы на выстроенный барьер, но Эмма держалась стойко. Реджина не должна нести ее бремя, а узнав нечаянно о переворотом моменте Эммы — Королева винила бы себя, или откажись Эмма рассказать ей истинную причину — семена сомнений поселились бы в ее сознании. Она выдержит ради Реджины. Но Эмма не знала, что с другой стороны двери другая женщина стояла парализовано, ловя ее извинение и всхлипы, прежде чем та сумела их заглушить. Королева медленно отошла от двери, будучи более растерянной, нежели задетой. Эмма отвечала на ее прикосновения. Желание все ещё горело в ее глазах, и все же она скрыла от нее свои слезы. Реджина впилась взглядом в дверь, ища ответы в куске дерева, которых никогда не найдет, не без помощи женщины по другую сторону двери. Эмма Свон терпеливо разъясняла ей все вещи, вкрай доходчиво. Королеве не приходилось прибегать к эмоциям, не тогда, когда она отдавала приказы, которые незамедлительно выполнялись. Отношения. Секс. Верность. Она приказывала все это. Но приказом нельзя заставить любить, и тем не менее Эмма свою любовь отдавала ей безвозмездно. Она вверяла Реджине свои тайны и поддерживала ее в хорошем расположении духа. Многие вещи ставили ее в тупик, и Эмма объяснила их ей, научила состраданию. Сейчас Реджине требовалось отплатить ей той же монетой, а она застыла, заблудилась в бурном океане растерянности, идущей неразлучно бок о бок с ее мощными эмоциями, скрывающимися за обжигающим гневом. Реджина побежала. Не в буквальном смысле, потому как вложенные в нее с рождения рамки приличия этого бы не позволили. Образно выражаясь, она неслась к ещё одному человеку, всегда помогавшему раскрыть ей тайны эмоций. Единственному человеку, кто помог ей добиться привязанности Эммы в первую очередь, кто дал ей возможность попытаться, несмотря на личное неодобрение. — Мама, я не понимаю, — выпалила Реджина, ворвавшись в личные покои Коры. — В самом деле, Реджина, ты слишком много времени проводишь в компании этих никчемных деревенщин, — отчитала дочь Кора, сидя за туалетным столиком, даже не потрудившись оторвать взгляд от зеркала, которое использовала для нанесения на глаза подводки. — Мама, помоги мне, — молила Реджина. Паника овладела ее сердцем, сжав, покуда оно не стало яростно стучать у основания горла, в качестве протеста против цепких оков. В конечном итоге Кора подняла в зеркале взгляд на дочь и опустила черный карандаш. — Что произошло, моя маленькая Королева? — проворковала она, теша Реджину надеждой на утешение. — Что-то расстроило Эмму, — пролила свет на проблему Реджина. — Ах да, я заметила явную перемену в поведении. После нападения на Мисс Лукас, полагаю, — подтвердила Кора, вкладывая темный подтекст в смысл сказанного. — Да, — прощебетала Реджина воодушевленно от того, что мать поняла ее затруднительное положение. То, что произошло с Руби той ночью изменило Эмму. — О, моя дорогая девочка, я и не подозревала, что ты так сильно влюбилась в Спасительницу, — с грустью произнесла Кора и повернулась на стуле. Протянула к дочери руки, которая тут же взяла их и устроилась возле ее ног, ища наставлений. Она хотела понять. — Ты любишь ее, Реджина? — вдруг поинтересовалась Кора, убирая несколько черных прядей за ухо и задерживаясь в таком положении, нежно обнимая ладонями лицо дочери. — Любовь — это слабость, Мама. Ты меня этому научила, — автоматически ответила Королева, не осознав смысл слов, слетевших с ее губ. Конечно же, она не влюбилась в Спасительницу. Она лишь искала Эмминых советов, и разрядки от их недавно обнаруженной сексуальной совместимости. — Ты ведь знаешь, что так и есть, Реджина, но подумай о своих ощущениях, а не о том, что тебе и так известно, — подталкивала Кора. Наклонив голову, она словила опущенный в пол взгляд Реджины. — Если бы она была для тебя безразлична, разве бы ты так сильно расстраивалась столь разительной в ней перемене? Реджина медленно подняла взор. — Ты правда веришь, что Спасительница — та, кто разрушит проклятие? — уста Реджины вымолвили слова, но в глазах стоял совсем иной вопрос. Сможет ли Эмма Свон сделать меня счастливой? Станет ли она той, кто будет любить меня настолько безоговорочно, что у меня не останется другого варианта, как полюбить ее в ответ? Кора грустно улыбнулась. — Нет, дорогая, не верю, — она поставила крест на светлой надежде, горящей в глазах Реджины. — Она не станет той, кто тебя полюбит, — добавила она. — Но она действительно любит меня, Мама, — парировала Реджина. Она знала это. Она почувствовала это той ночью, когда Эмма стирала насильственные прикосновения Румпельштильцхена из ее разума. Она увидела это в отчаянной потребности в ней на следующее утро; нежную заботу, с которой Эмма утешала ее, когда Реджина запаниковала в душе. Любовь выглядела именно так, она была уверенна. — Она также любит волчицу, — злонамеренно обозначила Кора. — Что? — Шок от слов старшей ведьмы застал ее врасплох. Естественно, Эмма любила Руби. Она никогда не скрывала их связь в другой временной линии. — Разве она также не заявляла о своей любви к Мисс Лукас, большинство ее поступков с момента появления здесь обеспечивали счастье волчицы, также, как и ее собственное. Мисс Френч, твой сын, те сделки не были заключены с мыслями о твоём благополучии, милая, — спутывала мысли дочери Кора, играя на ее эмоциях. Ей всегда с лёгкостью удавалось контролировать дочь, а сейчас она хотела причинить ей боль, запутать ее. — Нет, эти… — Реджина искала как бы оправдать действия Эммы, но ничего не приходило на ум. — Она оберегала сына, и Мисс Лукас ей была небезразлична в другой временной линии. Естественно, она желала ей счастья, также, как и ты хочешь видеть меня счастливой, — рассуждала Реджина, гордясь собой, что смогла так хорошо разгадать поступки Эммы. — Она приходила ко мне тем вечером, Реджина, — негромко призналась Кора, голос приобрел мягчайший тембр. — Я дала ей лекарство, спасшее жизнь Мисс Лукас. Как только она описала мне симптомы, я сразу распознала яд химеры, и к счастью у меня был припасен пузырек с противоядием в склепе. — Что? Почему она не рассказала мне? Зная, что яд сужал круг подозреваемых, учитывая точность цели, — озадачилась Реджина. Все встало на свои места и в то же время ничего не сходилось. — Не знаю, моя милая девочка, — ворковала Кора и обняла Реджину за плечи, предлагая моральную поддержку и утешение, которые та явно искала. — Она спасла жизнь Руби не сообщив мне об этом, — проговорила вслух Реджина, пытаясь сложить свои мысли до кучи. Руби восстановилась благодаря своей волчьей силе, разве нет? Она победила яд самостоятельно. Эмма бы не скрыла правду. Реджина не хотела верить намекам матери. То, что Кора говорила, было лишено смысла в ее сердце, но обретало логичное заключение в уме. Слова Эммы звучали искренне, Кора иногда отдавала не совсем точные приказы. Она не убила Эмму и в результате обрела давно потерянную частичку себя. Ее разум и сердце отказывались верить в способность Эммы к такому предательству. — У тебя есть доказательства, Мама? Ее визита к тебе? Кора резко отстранилась от дочери, с вспыхнувшей яростью в глазах. — Когда это моего слова стало для тебя недостаточно? — с негодованием потребовала ответа она. — Потому что я могу ее полюбить, — призналась Реджина, немного неуверенно. Мир застыл под тяжестью момента. Сказанное повисло между ними — невидимая пропасть, разведенная Спасительницей. Собрав всю оставшуюся решимость и откинув собственное удивление от честнейшего признания, Реджина сделала глубокий вдох и разъяснила. — Ты спрашивала: люблю ли я ее, и мой ответ — нет, но думаю, со временем, я смогу научиться ее любить. Она очень… — спектр эмоций озарил лицо Реджины, но спустя несколько секунд она их тут же подавила. Эмма забирала ее боль, поглощала ее нежностью участливых прикосновений и теплых слов. Если ее признания в любви были лживыми, кто в своем здравом уме мог такое учинить после всех тех пыток, пережитых ею в первые недели пребывания в этом мире? — Я не понимаю, — повторила она и примостившись у ног Коры, медленно поднялась с пола, выпрямив спину. — Реджина, — прошептала Кора с дерзостью матери: презренно, обжигающе, била в самое сердце. Спасительница очаровала ее маленькую королеву намного сильнее, чем Кора предполагала; соблазняя и уводя от той, кто формировал Реджину всю ее жизнь. Белые вспышки ярости в глазах Коры вспыхнули лиловым, в ответ на внутреннее проявления неповиновения глаза Реджины сузились. — Нет, Мама, я не понимаю, — гневно повторила она. — Зачем ты отдаешь меня ей в руки, если ставишь под сомнения ее мотивы? Искренность ее слов? — возмутилась Реджина. Что, черт подери, творилось в ее собственном доме? — Реджина, ты расстроена, — начала говорить Кора, вытянув руки к дочери. — Нет, мама, — жестокостью слов отдернула она руки старшей женщины. — Я не понимаю, — в третий раз сказала Реджина и выпрямила спину, найдя в себе силы крепко стоять на ногах. — Но пойму.