The Color Red

Песни: Because of You — Kelly Clarkson, Just Tonight — The Pretty Reckless — Здравствуй, мама, — сардонически молвила Реджина, выступая из тени на свет магической паутины. Шесть недель назад Реджина свернула бы шею любому глупцу, посмевшему заявить, что ее мать будет висеть закованной по ее приказу над логовом Малефисент. — Реджина, милая, пожалуйста, прекрати этот абсурд, — молила Кора. Истинный страх плескался в ее глазах, отражая лиловый цвет пучины. Глубокое дыхание Малефисент внизу пропасти всегда вызывало ужас у заключенных, и Реджина мрачно улыбнулась, наслаждаясь видом искаженного от страха лица напротив. Она могла быть как доброй, так и злой, щедрой и одновременно жестокой. — Абсурд, мама? — щелкнув языком, Королева направилась к огромному креслу, стуча по каменному полу сапогами для верховой езды. Одежда для верховой езды всегда вселяла в нее уверенность, придавала сил, как никакое другое одеяние этого мира, позволяющее почувствовать себя женственной и желанной. Современные наряды не предназначены для нынешнего случая. Она поставила шкатулку с сердцем матери на пуф и опустилась в кресло, закинув ногу на ногу. — Абсурдом было полагать, что я никогда не обнаружу твоего предательства. Ты воровала у собственных людей, мама. Ты врала мне, — обвинила ее Реджина, необоснованный гнев возрастал в груди, внешне выказывая внутреннее состояние сменившимся цветом глаз, ставших светло-фиолетовыми. Все болело, но наконец обрело смысл, она просто была слепа все это время. — О, моя милая девочка, я никогда не врала тебе, — надрывно оправдывалась Кора, искреннее удивляясь брошенному в ее адрес обвинению. — Все мои поступки совершались ради твоего блага, включая заключенную с твоим питомцем сделку. — Как ты можешь такое говорить? Я владею твоим сердцем, — требовала ответа Реджина, находясь в замешательстве, и усилием воли совладав с желанием ухватиться за голову. — Потому что это правда, — проворковала Кора и стесненно улыбнулась дочери. — Отпусти мамочку и давай поговорим как взрослые люди, милая, а не как раб с господином. — Что-то в голосе Коры запустило огненную стрелу гнева в сердце Реджины. — Я предпочитаю лицезреть тебя отсюда, мама, — поддела Реджина, опершись локтями на подлокотники кресла, закусив ноготь большого пальца меж зубами. — Образно выражаясь, наши позиции наконец поменялись, — негодовала она, глубоко внутри зная, что слова были чистой правдой. Вся ее жизнь состояла из рабства и передачи из рук в руки, пока она не сдалась на волю матери. — Реджина, не будь такой мелодраматичной, — фыркнула надменно Кора, и для следующей фразы применила свой лучший снисходительный тон. — Ты никогда не была пленницей. — Резкая магическая пощечина рокотом прокатилась по всему периметру темной пещеры. Медленно, голова Коры вернулась в исходное положение после сильного удара по лицу. Грудная клетка Реджины быстро вздымалась, пока Королева осознавала собственную власть. Ей уже было наплевать, что думает мать, но инстинкт и пагубная привычка кричали ей молить о прощении. Ее руки трясло от пугающей свободы действий, и улыбка растянулась на ее губах, несмотря на то, что сердце сдавило от собственноручного применения магии и жестокости по отношению к матери во второй раз за последние 12 часов. — Я всегда была пленницей, мама: твоей, Короля, Румпельштильцхена, заложницей собственного разума, моего собственного проклятия последние тридцать лет. Вся моя жизнь прошла в заключении, — изъяснила Реджина свою точку зрения не желающей ничего слышать матери. Несчастная женщина действительно полагала, что ее мать подвластна ее воле. Кора в ответ коварно улыбнулась. — А теперь ты подчинилась Спасительнице, которая лишь притворяется, что любит тебя, — вонзила нож в самое нутро дочери Кора. Реджина фыркнула, невзирая на сомнения, которые старшая женщина всегда легко могла поселить в ней. Она все ставила под сомнения, как только Кора открывала свой рот. — А что ты знаешь о любви? Никто, кроме меня никогда не любил тебя, мама, а теперь я задаюсь вопросом почему же я любила. — Глупая девчонка, — воскликнула Кора и рассмеялась от души. Реджина напряглась, сопротивляясь желанию поежиться от привычного и мучительного звука. Как Кора могла смеяться, когда она раскрыла всю правду? О воровстве, вранье, обмане, и ее так называемой любви. — Зачем ты воровала деньги из казны? — спросила Реджина, наклоняясь вперед и вынимая из шкатулки темное сердце матери. — Не смей врать, — потребовала она, немного сдавив ради удовольствия бьющийся в руке орган. Кора вздрогнула и от неприятных ощущений дернулась в цепях. — Я создала секретный фонд для защиты в случае необходимости, — с легкостью ответила старшая ведьма. — Ты когда-нибудь использовала эти деньги, чтобы нанять людей для покушения на Руби Лукас или Белль Френч? — Возможно муж Руби действовал от ее имени, возможно не имея сердца в прямом смысле этого слова. Если последнее предположение окажется верным, вина Руби за нарушения супружеских клятв значительно возрастет. — Зачем мне это, если у Румпельштильцхена денег куры не клюют? — гипотетически поинтересовалась Кора, издеваясь над Реджиной и распыляя ее гнев. — В самом деле, Реджина, я удивлена, что ты еще не отправила волчицу на тот свет, — небрежно кинула она, будто была в курсе того, о чем осведомлены были все, кроме Королевы. — Говори прямо, мама, — рявкнула она, вскочив на ноги. — Ты стала посмешищем, моя дорогая девочка. Спасительница использует тебя, чтобы освободить родителей, и крутит шашни с волчицей за твоей спиной, — жестоко высмеивала ее Кора, ударив по самым слабым местам. — Прекрати мне врать! — повысила голос Реджина, крик эхом обошел пещеру. Она тяжело задышала, но ей было наплевать, даже если мать узнает степень ее гнева. — Разве я вру? — риторически поинтересовалась Кора. — Спроси себя, моя маленькая королева, если она столь сильно любит тебя, как заявляет, почему ее поцелуй еще не разрушил проклятие? Поцелуй Истинной Любви. — Реджина замерла, не в силах произнести ни звука, противостоять логическому нападению, терзавшему ее сердце. Она задумывалась над этим вопросом множество раз, предыдущая ночь не стала исключением. — Я знаю, ты любишь ее, Реджина. Твои глаза выдают тебя с лихвой, если уметь читать их правильно, как умею это делать я, — Кора надавила на нужные рычаги, и теперь наблюдала как тщательно надетая маска дочери пала. — Я никого не любила с тех пор, как ты убила Дэниэля, даже тебя, мама, — тихо поведала Реджина, не веря собственным словам. Она любила Руби, а любовь к матери пролегала глубже всего, отчаянно нуждаясь в ней несмотря ни на что. — Даже сестру? Драгоценного маленького щеночка, которого ты 50 лет прятала от меня. — Кора опечалилась. Дочь никогда не принадлежала ей целиком, несмотря на то, как отчаянно она верила в ее покорность и дисциплинированное поведение. Реджина была слабой. — Ты — жалкая. Ты никогда не обладала силой стать королевой, брать желаемое, невзирая на цену. — Ты права, мама, — согласилась Реджина, отыскав в себе долю уверенности. — Я не ты… — усмехнулась она, — … но и не я сейчас заключена в магической тюрьме, из которой невозможно выбраться. Полагаю, это означает, что я победила. — Насмешка Реджины достигла своей цели и глаза Коры потемнели. — Посмотрим, как ты запоешь, когда Спасительница разобьет тебе сердце, — пригрозила Кора. Реджина возвратила сердце обратно в шкатулку и крепко прижала ее к животу, чтобы скрыть дрожь в руках. — Посмотрим, — мрачно проговорила она и неспешно двинулась к длинному темному коридору, ведущему к единственному выходу, исключая телепортирование. — Я не стану тебя утешать в этот раз, Реджина, — окликнула Кора, и Реджина усилием воли продолжила идти вперед, ни разу не запнувшись. Мать все еще пугала ее, заставляла содрогнуться все ее естество. Ничего не изменилось. — Ты слышишь меня, Реджина! Когда Белоснежка вернет себе власть над твоим королевством, а твой питомец падет в объятия волчицы, не думай, что я тебя вытащу! — злорадно рассмеялась она. Реджина действительно наивно верила, что Кора хранит свое сердце там, где и все остальные. Реджина грузно оперлась на дверь, сгорбив плечи и понурив голову. Невзирая на гнев, слезы хлынули по ее щекам. С тех пор как появилась в ее жизни Эмма Свон она проплакала больше, чем за все последние тридцать лет вместе взятых. Почему? Почему она позволила Коре снова копаться в своей голове? Она была права. Если Эмма предаст ее с Руби, Королева останется одна, покинута всеми с пустым сердцем. Она ухватилась за грудную клетку, впилась ногтями в жилет для верховой езды. Бездумно, пальцы прошлись сквозь плоть и вытащили бешено стучащееся сердце из постоянного места его обитания. Красные и розовые вкрапления вели борьбу с тьмой внутри ее сердца. Вздох, вырвавшийся из горла, перешел в сильные рыдания, сотрясающие все ее тело. Она упала на колени, крепко прижимая орган к груди, не видя его четких очертаний из-за потока слез. Ее сердце начало исцеляться, снова чувствовать. Любить. Что привело его ко тьме изначально? Разве могло когда-то чистое сердце почернеть лишь из-за одной ненависти? Либо же сочетание ненависти с ее жестокими деяниями привели к этому? Она начала искупать свои грехи и в то же время вновь открыла сердце для любви, поэтому она не могла знать однозначного ответа. Как бы то ни было, чувствовала она себя прекрасно и одновременно ужасно. Совершать поступки для нее было гораздо проще, чем раскаиваться в них. Прижав руку к груди, сильный орган возвратился на место, и Реджина вытащила карманное зеркальце, не потрудившись подняться с холодного пола. Никто сюда не заходил, большинство не знали о существовании тюрьмы в пещере, а остальные опасались стать его следующей жертвой. Сотрясаясь всем телом, она раскрыла крошечное зеркало и взмахнула рукой, связывая его с зеркалом, всегда висящем в тюремной камере Белоснежки. Семейство счастливо воссоединилось, со слезами, объятиями и нежными прикосновениями. Эмма позволила Прекрасному стиснуть себя в крепких объятиях. — Как такое возможно? — спросила Снежка, легко проводя пальцами по спутанным волосам дочери, распрямляя их. — Реджина меняется в лучшую сторону. Она на верном пути. Нужно еще немного подождать, — со слезами на глазах объяснила Эмма. — Она почти моя, как и ты, мама. Реджина резко закрыла зеркало. Это ничего не означало. Эмма бормотала, как девушка, охваченная горем и переполненная эмоциями. И все же, безошибочная правдивость была в ее бессвязной речи, она принадлежала ей, была отмечена ею. Она дала разрешение на визит, будучи уверенной в их родственной связи, а сейчас доля сомнения просочилась сквозь дыры в ее сердце. Снова оказавшись в смешанных чувствах и ощущая себя в очередной раз побежденной, Реджина прислонилась спиной к стене и поджала колени к груди, обхватывая их руками в защитном жесте. Эмма практически не говорила о своих родителях, что не могло быть истинной причиной ее привязанности. Эмма не способна на такие уловки, она не умела скрывать свои эмоции. Разве нет? Издевательский смех Коры прозвучал в ее голове: глупая девчонка. Реджина прижала пальцами виски и плотно зажмурила глаза. — Прекрати! Прекрати! — И опустила голову в ложбинку меж коленей, издав бессильный и глухой вопль. — Реджина, прекрати улыбаться. Королевы не улыбаются. — Я не королева, мама, — совсем юная Реджина, не старше 12 лет, широко улыбнулась матери. — Однажды ты ею станешь, и тогда твой муж запрет тебя в темнице, подальше от мира, застыженный простецкой женой. А теперь выпрямись, — ногти впились в плечи, вынуждая принять неудобное положение, ровную, под стать королевы, осанку. — Мама, прекрати, — взмолила Реджина. — Я буду хорошей королевой. Я хорошая королева. — всхлипы и неразборчивые бормотания эхом отлетали от каменных стен снаружи персональной камеры пыток. Она не была хорошей королевой. Для чего хорошей королеве понадобилась изоляционная комната, созданая исключительно для пыток тех, кто ставил под сомнение ее власть? — Я не хорошая королева, — исправила она себя, громко взвыв. — Королевы не кланяются пред остальными, Реджина. Кланяются Королевам. — Разве не должна королева работать ради людей? Она ведь ими правит? Как ужасна должна быть жизнь для тех крестьян, на ком знать поставила крест, — любопытствовала у матери 16-ти летняя Реджина, прослушав лекцию о значении власти над состраданием. Мгновение тому назад, мать жестоко избила раба невидимым магическим хлыстом, и Реджина ставила под сомнения ее действия. Резкая острая боль пронзила ее верхнюю губу едва ли не быстрее шевеления руки Коры. — Мы здесь не для того, чтобы озадачиваться жизнями грязных крестьян, Реджина. Мы здесь ради власти, потому как властвуя — никто не посмеет причинить нам вред. Реджина прикоснулась к ссадине на губе, слегка ужаснувшись окрашенным в кровь пальцам. — Мне не нужна власть, мама. Я лишь хочу быть счастливой. — Шмыгнула носом она, опуская лицо, чтобы скрыть навернувшиеся слезы и кровь. — Счастье переоценено, Реджина. Вот увидишь. Однажды, познав ужасные страдания - власть будет твоим единственным спасением, — предостерегла Кора и схватила дочь за руку, до боли сжимая кожу. — Немедленно сходи к целителю. Ни один король не выберет изуродованную девушку, слишком глупую, чтобы уметь держать язык за зубами. Ее глаза резко распахнулись, видя перед собой черную ткань одежды для верховой езды. — Ты во всем виновата, — прошептала она. Кора сделала ее жадной к власти, магии, мщению. Было ли это единственно известным ей способом защитить ее либо же надругаться над ней, чтобы вылепить дочь такой, как требовалось ей? Она позволила Королю издеваться над ней, поощряла Румпельштильцхена, собственноручно причиняла гораздо больше боли. — Почему ты так со мной поступала?! — прокричала Реджина в пустоту, голосам в ее голове. Уцепившись за волосы, она сильнее прижала ладони к вискам. — Почему ты не оберегала меня? — с грустью спросила она, уверенная в том, что любая мать помчится на край света, лишь бы уберечь дитя от зла. Бабуля и Руби, Эмма и Мейсон, даже Белоснежка отправила дочь в другой мир ради сохранности. Она винила себя. Она родилась ошибкой природы, и не заслужила любовь матери, защиту хотя бы одного из родителей. Возможно, невзирая на примерное и сдержанное поведение, они сумели рассмотреть ее злую суть, гноившуюся в ней с самого рождения, выжидая своего часа, разрастаясь, словно инфекция, вырвавшись наружу в этот мир вместе с Темной магией отмщения. — Я никогда не хотела этого, — хмыкнула она. Почему они не любили ее? — Прости меня, мамочка. Прости, не смогла полюбить меня, но я никогда не хотела такого исхода, — просила прощения за свои огрехи Реджина. Должно быть все дело было в ней. Румпельштильцхен говорил ей, что она была рождена с сильнейшей кровной магией, которую он когда-либо ощущал. Магия вела к власти, но она редко когда шла бок о бок со счастьем, а того реже позволяла сохранить человечность. Она родилась злой, блаженно оставаясь об этом в неведении до того момента, пока Эмма Свон не ввела ей здоровую дозу эмоций, которые давно как находились под спящим проклятием. — Я никогда не хотела снова чувствовать, — заплакала она, царапая себе грудь. Пальцы застряли между пуговицами рубашки и она разорвала ее, все продолжая царапать и скрести ногтями по коже, пока под пальцами не образовались синяки и рубцы. — Зачем ты заставила меня почувствовать? Будь ты проклята, Эмма Свон! Я не хотела этого, — заявила она глубоким хриплым голосом, лишенным всяких эмоций. Опустив руку на холодный пол, слишком слабая и разбитая, чтобы продолжать увечивать свое тело, она с содроганием выдохнула, осознавая, что у нее никогда не было выбора. Признав Эмму Свон своей, Реджина предрешила свою судьбу. Она снова рухнула в рыданиях на пол, тяжело оперевшись на стену, не в силах больше держаться на ногах. Если Эмма предаст ее — ничего не останется. Даже ее любовь к Руби, за которую она так долго цеплялась, не станет ей утешением пред лицом предполагаемого предательства Эммы. Смех Коры все еще звенел у нее в ушах, подпитывая последние оставшиеся в ее душе искры мятежа. Она вжалась лицом в колени и заплакала навзрыд. — Пожалуйста, хватит! — молила она, зная, что куда бы она ни пошла, жестокий, высмеивающий смех матери последует за ней. Даже освободившись от нее, разум Королевы все еще оставался в заключении.