The Color Red

— Привет, Кубик Рубика, ты ведь скоро снова соберешь себя обратно? — поздоровалась Эмма и плюхнулась на соседний, с дремающей волчицей, стул. Услышав голос Эммы, та резко подняла голову и вытерла слюну с лица. Грэм и Гораций усмехнулись и уселись за столик рядом с Азалией и еще одним охранником, которого Эмма раньше не встречала. Она боролась с желанием шикнуть на девушку, которая столь охотно ранее ублажала Реджину, останавливало ее лишь будоражащее воспоминание о сегодняшнем утре и оставленные отметки на теле королевы. — Сраный яд химеры! — выругалась Руби. Девушка чувствовала себя лучше, но все еще была слаба, слабее обычного человека, как предполагала она. — Как губа? — пальцем указала Эмма на свою, и слегка вздрогнула, когда волчица в конце концов на нее взглянула. — Ерунда по сравнению с синяками на ребрах. Пройдет гребанная вечность, пока все заживет, — пожаловалась Руби и пошатнулась на стуле. Эмма придержала ее, развернула на стуле к себе и наклонила немного вперед. Руби благодарно оперлась на Эмму. Не думала она, что можно чувствовать себя настолько паршиво. Неужели обычные люди так разбито себя чувствуют после драки? — Почему бы тебе не подняться наверх и не прилечь отдохнуть, женщина? — выдохнула Эмма, раздражаясь стойкости величественного существа, находящегося в ее объятиях. — Не тогда, когда Белль здесь внизу работает. Я не выпущу ее из вид… Белль? — Руби посмотрела в дальний угол закусочной, туда, где она видела свою возлюбленную в последний раз, но сейчас там никого не было, не считая пустого пространства и оставленной тарелки. — Руби Лукас, со мной все в порядке, — отчитала она волчицу, оказавшись позади нее, и Эмма прыснула от смеха, когда Руби подпрыгнула и напряглась в ее объятиях. Теперь она знала, кто главный в их отношениях… или главная. Белль оставила поцелуй в ложбинке между шеей и плечом волчицы, заставляя Эмму на миг замереть, а после отстраниться от слишком интимного жеста. Они никогда не стеснялись публичных проявлений любви. — Я не сделана из хрупкого стекла, и я тебе не дамочка в беде. Как можно оказаться в беде, когда меня охраняют столько стражников? Один из которых даже вынес вместо меня мусор и весь день помогал носить лоток для грязной посуды. Она подняла взор, оставив ладонь на животе волчицы. — Привет, Эмма, — в довершении поздоровалась она. — Привет, Белль, рада, что ты снова привыкаешь к людям и вливаешься в толпу, — похвалила ее прогресс Эмма. Белль всегда была стойкой и выносливой, ни на шаг не уступая Руби в этой гонке. — Очевидно, родословная Руби никак не повлияла на количество голодных горожан, требующих кофе с куском пирога, — поведала она слегка раздраженно, становясь такой, когда рядом с ней находилось больше, чем несколько человек одновременнно. — Полагаю, недавние изменения в Реджине повлияли на людей больше, чем мы предполагали. — Я ведь говорила, — сонно пробурчала Руби, и Эмма нахмурила брови и опустила голову, чтобы взглянуть на подругу. — Я не опущусь до унижения нести тебя по лестнице, если ты решишь заснуть на мне, — пригрозила игриво она, на что Руби ответила протяжным рычанием. — Ты слишком много времени проводишь рядом с Реджиной. Начинаешь уже вести себя как она, — отпарировала, насколько смогла, Руби, отчего Эмма засмеялась, и Руби, голова которой покоилась на ее груди, ощутила вибрации. — Белль, — окликнула ее Бабуля через окошко на кухне. — Иду, Бабуля, — отозвалась та, не отрывая взгляда от Руби и поцеловав ее в щеку. — Пойди отдохни, Руби, — мягко побуждала она, прекрасно зная, что упрямая волчица не сдвинется с места, пока не придет другая смена и не освободит Белль от ее «народных обязанностей», как она их называла. — Сейчас ведь обед, — без особой убежденности в голосе запротестовала Руби и удобнее умостилась на груди Эммы. — Ты костлявая, — проворчала она. — Как и ты, маленькая засранка, — отпарировала Эмма, дернув немного плечо подруги, упиравшее ей в грудную кость. На некоторое время между ними воцарилось молчание, каждая из них наслаждалась теплом и комфортом обьятий преданной подруги. Эмма облокотилась локтем на прилавок, опустив на него голову. Руби удовлетворенно вздохнула, прикрыла веки, чтобы мгновением спустя их резко распахнуть. — Реджина позволила мне увидеться этим утром с родителями, — прошептала едва слышно Эмма лишь для ушей волчицы, уловившей ее тихое признание. — Да ладно, — выпалила Руби, полностью проснувшись. — Ничего себе. — И не говори. Думаю я наконец смогла до нее достучаться. Я призналась ей в заключенной с Корой сделке, и она поверила мне, — радостно прошептала Эмма. — Не может быть! — изумленно переваривала информацию Руби. — Я знаю! Я тоже была шокирована. Она вырвала ее сердце. Ты можешь в это поверить, что у злой суки оно все это время билось в груди? — прошипела тихо Эмма, рефлекторно сжимая свои пальцы на руке волчицы. Если бы та не почувствовала ауру ярости, исходящую волнами от тела Спасительницы, она определенно почувствовала бы ее руку, яростно дергающуюся от необходимости что-либо ударить. — Так что же она предприняла после? Не могу себе представить положительную реакцию Реджины. Она одержима Корой, — обозначила она очевидное. Даже крестьяне распознали отчаянную нужду Королевы в матери. — О, боже, Рубс, секс… — благоговейно похвалила Эмма, прикрывая глаза от одного лишь воспоминания. — Она самая… Что она вытворяет с… Руби захихикала, качая головой. — Ее первой ответной реакцией был бешеный животный секс? — Что-то вроде того. Если быть точной, вначале был секс, а после уже она рассказала мне про сердце… затем я отключилась, как по щелчку, и после… бог мой, сколько всего она знает о женском теле. — Эмма содрогнулась от воспоминаний об их втором раунде сегодняшним утром. Мышцы живота, поясницы и плеч все еще ныли от попытки не отставать от своей любовницы. У этой женщины была выдержка олимпийской чемпионки во время секса. Руби громко рассмеялась и подняла голову, чтобы понаблюдать, как бурные эмоции сменяют друг друга на лице подруги. — Ты и правда в нее влюблена, не так ли? — Эмма признавалась в этом и раньше, но Руби до конца ей не верила. Как и все остальные, ее сестра также задавалась вопросом: сможет ли кто-либо полюбить Королеву настолько сильно, чтобы та смогла искупить свою вину? — Чистейшая правда, — по-девчачьи улыбнулась Эмма, дополняя картину отводом глаз и легким румянцем на щеках. — Разве ты не хочешь вернуться домой? Я имею в виду, в свою временную линию? — поинтересовалась Руби с ноткой печали в голосе. Если ей с трудом давалась мысль о прощании с Эммой Свон, то Реджина должно быть исходила от боли при каждом мимолетном упоминании о истинном доме Спасительницы. — И да, и нет. Я скучаю по той временной линии, правда, но все, кого я люблю — тоже здесь находятся. Да, люди отличаются от тех, что в моем мире и все наши приобретенные совместные воспоминания потеряны… я не знаю, — осеклась Эмма и выдохнула настолько шумно, что красно-каштановые пряди волчицы шелохнулись. — Мы не изменились? — спросила Руби, пытаясь понять. Интересовался ли хоть кто-нибудь как Эмме живется здесь? Скорее всего нет, подумала Руби и пообещала себе стать лучшим другом женщине, не единожды уже спасшей ее жизнь. — Не особо, то есть, даже мой сын в какой-то мере остался прежним, просто стал более взрослым и познавшим реалии жизни, побывав в детских домах. Просто…— запнулась Эмма, пытаясь выразить словами эмоции. Какой бы разговорчивой она ни была, Свон редко копалась в себе глубже необходимого. — Эта Реджина совсем другая. Вначале я думала, что она такая же, но… нет. Наверное, опыт полученный в этой временной линии слишком отличен от предыдущего. В оригинальном проклятии не существовало Коры. Она провела 28 лет без мозготраха мамочки. Эта Реджина… — Эмма снова покраснев, улыбнулась. — Та, которая тебе нужна, — закончила Руби. Свон кивнула. — Да, и вдобавок к тому, что все остальные люди остались практически прежними, мне довольно легко притвориться, что я — являюсь частью этого мира. Вина, за желание оставить мою другую семью, конечно, никуда не денется, но… — Эмма пожала плечами, слегка потеснив голову Руби. Острая боль пронзила ее сердце, отчего Эмма крепко сжала челюсть, так, что желваки на скулах заходили. — Ты хочешь чего-то и для себя? — разобрала волчица ее запутанные мысли. — Я — эгоистична, — самокритично подытожила Эмма, мгновенно вновь ощущая чувство вины и долга, удерживающие Спасительницу в Сторибруке с самого начала. — Иногда стоит быть эгоисткой, чтобы иметь возможность двигаться вперед, — философски проговорила Руби, отслеживая взглядом своего книжного червя, направлявшегося к столику возле входа. — Я собираюсь попросить Реджину поручить ей библиотеку. Ею все равно никто не пользуется и не занимается. Уверена, Белль согласится на неоплачиваемую должность, если в бюджете не найдется денег, она не может продолжать жить в моей тени. Я этого не хочу. — Размышляла Руби больше для себя, хотя и обращалась к Эмме. — Ей нужно найти место, где она могла бы исцелиться, и снова научиться жить самостоятельно. Белль не сможет этого сделать вступив со мной в отношения, переехав ко мне жить и помогая мне в закусочной. Это не честно по отношению к ней, — с грустью призналась волчица, явно не желая ее отпускать, даже если Белль придется лишь перейти через дорогу. Спасительница широко улыбнулась волчице. — Ты — чертовски великолепная женщина, Руби Лукас! — Ты — тоже, Свон, — отозвалась Руби и улыбнулась в ответ подруге. — Мы правда были лучшими друзьями в другой временной линии? Эмма кивнула. — Мы слишком много выпивали вместе и выли на луну, чтобы ими не быть, — она сменила тему на более непринуждённую, не в силах продолжать глубокий разговор по душам, который они начали. Реджина наблюдала за их тихими перешептываниями с черного входа, не готовая пока еще выказать свое присутствие переполненному народом и стражниками кафе. Огонь распространялся в груди и сжигал внутренности. Кора говорила о близости ее питомца с ее сестрой, но она не замечала, будучи вовсю увлеченной блондинкой. Огонь распалял сердце и приливал кровь к лицу, сбив дыхание, ставшее учащенным. Она не злилась, но чувство было схожее, непреодолимое желание устроить разнос обеим женщинам. — Величество? — полувопросила Белль и махнула стражнику рукой, указывая возвращаться обратно внутрь закусочной, после того как тот сопроводил ее к мусорным бакам на заднем дворе. Реджина выпрямилась, но не смогла оторвать взгляд от нежных проявлений чувств между ее питомцем и сестрой. — Мисс Френч, — поздоровались она официальным тоном, пытаясь скрыть раздражение. Руби заливисто рассмеялась, и руки Реджины сжались в кулаки. Белль почувствовала надвигающуюся бурю и неосознанно отступила на шаг назад. — Вы… Вы решили встретиться с Эммой и устроить поздний обед? — поинтересовалась она, чувствуя, что должна. В минуту смертельной опасности стоило Белль набрать ее номер и Реджина без промедления прилетела спасать Руби. Понадобилось немало времени, чтобы раскаявшаяся женщина смогла расположить к себе бывшую заключённую, та, конечно, не обязана была ей симпатизировать, но вот уважать Белль ее, возможно, начала. — После вчерашних событий люди, должно быть, негативно воспримут подобное поведение, — выдавила Реджина, соврав без ведомой причины. Обед с Эммой был далек от списка ее желаний в данный момент. Белль грациозно перенесла смену королевского настроения. — Теперь, когда Вам больше не нужно быть идеальной, Вы можете наконец начать быть доброй, — тихо проговорила она, в надежде, что слова тронут Реджину так же, как тронули они ее, когда она их читала. Реджина на мгновение смерила ее пронзающим взглядом, после чего повернула голову в сторону смеющейся Эммы. — Что Вы там мямлете? — Это цитата из романа Джона Стейнбека «к Востоку от Рая». Возможно она принесет Вам успокоение, если Вы позволите словам осесть, — с надеждой в голосе пояснила она. Было очевидно, что Реджина чем-то расстроеная, но Белль хорошо разбиралась лишь в эмоциях волчицы. Она слишком долгое время провела в изоляции от людей, и не умела выявлять чужие чувства и подстраиваться под различные ситуации. — Хорошего дня, Мисс Френч, — не выдержала Реджина и вошла в закусочную. Ворвалась, если выразиться точнее, не в силах сдержать щемящее в груди чувство. Наблюдая за острой реакцией Королевы, глаза Белль сузились. Неужто Реджина приревновала Эмму к Руби? — Мисс Свон, мы уходим, — отдала приказ Реджина, остановишь за спиной девушек со скрещенными на груди руками. — Что? Мы ведь даже не поели! — запротестовала Эмма. — Естественно, Вы решили сконцентрировать свое внимание на еде, — отчеканила Реджина, раньше она бы в шутливом тоне посмеялась над прожорливостью Эммы. Но сегодня издёвка прозвучала грубо, жестоко, и была ни капельки не похожа на ту Реджину, которую она оставила несколько часов назад. — Реджина, что случилось? — спросила Руби, выпрямляя плечи, чтобы заглянуть в глаза сестрицы. — Поднимайтесь, Мисс Свон, — скомандовала она, совершенно игнорируя волчицу. — Ладно, плохой день, поем дома, — без перебранки согласилась Эмма, момент был неудачным, чтобы потрепать Реджине нервы. Поднимаясь cо стула, Свон помогла Руби сесть ровно. Белль возникла рядом с Эммой, пододвигая Руби к себе. Эмма слегка прищурилась, и на долю секунды встретилась глазами с тихой, несгибаемой девушкой, которая пыталась высказать ими то, чего Эмма понять не смогла. Они переглянулись слишком быстро, внимание Белль переключилось на волчицу, а Реджина ухватила Свон за запястье, впиваясь ногтями в ее красную кожанку. Не ступив и двух шагов, они очутились в комнате Эммы. Королева притянула ее за руку, застав Спасительницу врасплох и отпихнула ее на кровать. На что Эмма усмехнулась и позволила брюнетке оседлать свои бедра, приподнимаясь на кровати, чтобы стянуть с себя куртку. Реджина была чертовски сексуальна в этом наряде для верховой езды, Эмма, возможно, никогда не признается ей в этом, подумала она, накрывая своими ладонями обтянутые в черную кожу бедра. Зубы впились Спасительнице в шею, вырывая из горла той болезненный стон. Что-то было не так. Оттолкнув Реджину за плечи и оторвав ее от места укуса, их взгляды пересеклись. Что-то дикое и необузданное плескалось в глазах брюнетки. — Что, черт возьми, не так? — негромко потребовала ответа Эмма. — Твои руки на моих плечах, сдерживающие мои желания, — ядовито отпарировала Реджина, не оставляя ни следа от той нежной, слегка сломленной женщины, которой она была несколькими часами ранее. Ей необходимо было пометить Эмму, заявить о своем владении любому, кто посмел бы даже краем глаза взглянуть на ее питомца. Она скинула руки Эммы со своих плеч и снова принялась кусать ее шею. — Ауч! Блять, Реджина, прекрати! — потребовала Эмма, на этот раз обхватив ее бицепс и оттолкнув всем телом. — Остановись, — попросила она мягче, заметив в прекрасных темных глазах страх. Она бы никогда не ударила, Реджина это знала. Откуда внезапный страх? Он сменился чем-то более устрашающим, тем, чего Эмма еще никогда не видела в этой Реджине. Он напугал ее, словно дикий зверь: бешеный и грозно рычавший. — Реджина, что произошло? — Мои прикосновения тебя больше не удовлетворяют? — вызывающе поинтересовалась Королева. — Удовлетворяли ли когда-либо? — Полагаю мои громкие стоны и полученные утром оргазмы, перед тем, как отключиться, отвечают на твои вопросы, — Эмма попыталась заставить ее улыбнуться. Но попытка с треском провалилась. — Ты ходила повидаться с Корой, не так ли? — Мама здесь ни при чем. Я видела тебя, Эмма, — обвинила Королева. — Мой питомец флиртует с моей сестрой на глазах у всех. — Что. За. Херня? Серьезно? Реджина, я желаю лишь тебя. Я остаюсь здесь ради тебя! Я отказываюсь от всего ради тебя, — прокричала в ответ Эмма, теряя над собой контроль. Если сейчас Реджина поставит на них крест, ей не будет никакого смысла оставаться в этой временной линии. Реджина закричала, набрасываясь на нее с ногтями. Эмма едва успела перехватить ее запястья и обе упали обратно на кровать. — Отпусти меня! — прорычала Реджина, хриплым и скрипучим голосом, как у самого дьявола. Эмма зажала ее руки между их телами и крепко обняла. — Я тебя не отпущу, Реджина, — прошептала Эмма. Реджина ерзала и пыталась вырваться, борясь со слезами, бегущими по ее щекам. При любых других обстоятельствах, она бы позволила Реджине расцарапать ей лицо ногтями, но не в этой конкретной ситуации. Реджина разрушала саму себя, колонны лжи, поддерживающие ее мир, рушились вокруг нее, не оставляя после себя ничего, кроме горькой правды действительности, лежащей снаружи ее стен. — Реджина, прекрати со мной бороться. Я люблю тебя. Я здесь ради тебя. Я тебя не отпущу, — успокаивала ее Эмма, или надеялась, что ее слова оказывали успокаивающее действие. Это была совершенно новая ситуация, совершенно новая сторона Реджины. Реджина перестала вырываться, лишь ее грудная клетка яростно вздымалась и опускалась. Эмма не хотела причинить ей боль, наоборот, она хотела ей помочь. Королева расслабилась на ее груди, насколько это было для нее возможным, майка Эммы уже насквозь промокла от соленых капель. — Ты не можешь… любить меня, — между всхлипами проговорила она. — Ты — Спасительница. — И я люблю тебя, — повторно заявила Эмма. — Всегда любила. Почувствовав затишье после бури, Эмма ослабила мертвую хватку на спине Реджины и едва ощутимо начала выводить незамысловатые узоры вдоль ее позвоночника. В этот миг время двигалось совершенно иначе, и когда мучительные всхлипы и рыдания перешли в мерное дыхание и пустой взгляд в никуда, Свон успела потерять счет прошедшим минутам. — Эмма, — выдохнула Реджина на прохладное, мокрое место на майке Эммы. — Я здесь, детка, — заверила сломленную женщину Свон. Реджина подняла голову и прошлась подушечкой большого пальца по контуру губ Эммы. — Пожалуйста? — Эмма медленно приподнялась и обхватила сильными руками ее бедра, Реджина ждала. — Не уверена, что это хорошая идея, Реджина, — после нескольких мгновений близкого контакта, проговорила Спасительница. Королева прижалась лбом к ее лбу, плотно прикрыла веки, чтобы сдержать предательские слезы отказа. — Пожалуйста, Эмма, все болит, мне просто нужно… — слова растворились где-то во рту Реджины, когда Спасительница прижалась губами к ее губам. В то же мгновение, ее ступни коснулись пола, пиджак для верховой езды оказался на твердой поверхности следующим. Реджина глухо застонала прямо в рот Эмме, убирая волосы с плеч, когда мягкие губы коснулись ее шеи. Дрожащие пальцы неспешно расстегивали пуговицы, целуя каждый миллиметр обнажающейся кожи, руки закопались в золотистые волосы, отдавая девушке всю любовь и нежность в покрывающих ее тело поцелуях. Реджина потерялась во всех этих ощущениях, не в вожделении, а в …. этой Этой… правильности. Связи, которая становилась все крепче с каждым разом, когда их тела соединялись в порыве страсти. Мягкие подушечки пальцев прошлись по оставленным отпечаткам и синякам на коже прямо над сердцем. Зеленые глаза взметнулись к янтарным. Грудь вздымалась при каждом вздохе, веки порхали в поисках объяснения ее самобичевания. Когда она уже была на грани паники, Эмма разорвала зрительный контакт и поцеловала израненное место, крепко сжимая Реджину в объятиях. Она ощущала горячие потоки воздуха, исходящие от губ Эммы на ключице и груди, с последних сил сдерживая желание расплакаться. Ее дыхание участилось, пальцы крепче сцепили волосы Спасительницы, удерживая ее на месте, безмолвно моля поглотить всю ее боль оставленных на теле отметин. Опустив голову на макушку блондинки, пряди волос которой пощекотали ее подбородок, она пролила слезы на самое дорогое золото в ее жизни. В одночасье, ловкие пальцы двинулись дальше, расстегивая бюстгальтер. Горячие губы повторили путь лямки, опускаясь от плеча к низу ладони, дойдя поцелуями до подушечек пальцев. Зеленые глаза снова взглянули в ее, проверяя ее состояние, прося разрешения, открывая нараспашку душу. Как она могла ставить под сомнения ее чувства? Сила желания, исходящая от женщины, стоявшей сейчас перед ней на коленях, выбила из ее груди весь воздух, позволяя лишь рвано, мелко вздыхать. Зрительный контакт снова разорвался, когда губы Эммы коснулись места, немного выше бедра. Одна рука приподняла ее колено, другая — сняла с нее сапог для верховой езды, все это время не прекращая нежно выцеловывать и прикусывать низ ее живота. Реджина снова испытала широкий спектр эмоций, переполнивших ее изнутри, словно невероятной силы массаж, ласкающий все ее тело. Ничего больше не болело, а все ощущения пропускались через мельчайшую клеточку внутри. Она пошевелилась, заморгала, и воззрилась в потолок вместо стены. Ее жаркие кожаные штаны, плотно облегающие ноги, были стянуты с бедер, мгновенно охлаждая кожу, постепенно опуская их все ниже, пока те и вовсе не исчезли, заменяя их на нежные ладони Эммы. Ноготки поднимались вверх, больше щекоча, нежели царапая кожу. Пальцы зацепились за красные кружевные трусики, те, что были на ней, когда они едва не занялись сексом в первый раз. «Довольно подходяще», подумала Реджина, неосознанно приподнимая бедра. Эмма поедала ее взглядом. На мгновение, в комнате стало нечем дышать. Всепоглощающее, сокровенное, неприкрытое желание горело в глазах Спасительницы, ее вздымающаяся грудь, приоткрытые губы втягивали воздух, столь необходимый телу. Неторопливыми, почти томными движениями, Эмма стянула с себя майку. А затем лифчик. Реджина шумно сглотнула, не зная чего добивалась Эмма, постоянно поддерживая опьяняющий зрительный контакт, позволяя увидеть ее слабость, потребность, любовь. Она потянулась к ремню, верхней пуговице на джинсах, не разрывая пристальных гляделок. Вместе с джинсами она потянула вниз трусики, неуклюже снимая сапоги, как впрочем делала всегда. — Я— твоя, — прошептала она, многократно моргая, не в силах остановить дорожки слез, побежавшие по щекам. Реджина шумно втянула воздух, но словесно никак не ответила на признание. Не могла ответить, не тогда, когда Эмма надвигалась на нее с неистовым желанием в глазах. В этот раз Эмма не отвешивала никаких шуточек, как она это делала зачастую, лишь звуки поцелуев, оставленных на ее голенях, коленях, бедрах… и тихие вздохи Спасительницы, когда ту переполняли эмоции. Спустя вечность разгоряченного дыхания и ласковых поглаживаний ладонями и языком, губы Эммы наконец достигли ее губ. Тела скользили в унисон, ноги сплелись, живот и бедра были плотно прижатыми друг к другу. То, чего Реджина никогда не испытывала ранее, разрослось и взорвалось внутри нее, вселяя такой ужас, которого она за всю жизнь не ощущала. Страх потерять контроль, страх сохранить его. Страх утратить это чувство — ощущение заполненности и пустоты; каждое нервное окончание и каждая эмоция подпитывалась и приглушались одновременно. Колено Эммы прижалось между ног Реджины, и она ощутила собственные соки на коже любовницы, стимулируя не только ее эрогенные зоны, но каждую отдельную клеточку ее тела. Спасительница закопалась лицом в изгиб ее шеи и скользнула рукой между их тел. Палец окунулся в вязкую влагу, едва проникая внутрь, мгновенно став влажной ладонь легко заскользила по самому чувствительному месту. Реджина двигала бедрами, своими хаотичными движениями моля блондинку о большем, но та была неумолима, заставляя Королеву чувствовать, тяжело дышать и стонать, сжигая разом все отколотые израненные кусочки, оставляя лишь красные крошечные следы от шрамов и причиненной боли на задворках ее разума. — Я люблю тебя, — прошептала она ей в шею, ее собственный разум требовал освобождения от всего этого эмоционально-мучительного, исцеляющего бальзамом душу процесса. Она слегка отстранилась, чтобы заглянуть Реджине в глаза. Зеленые глаза взирали с состраданием в ее, продолжая восстановительный процесс. Ладонь коснулась лица Спасительницы, и Реджина ахнула, узнав ее как свою собственную, свои собственные пальцы в локонах блондинки, свои собственные запястья, притягивающие любимую поближе. — Эмма, я… — голос Реджины надломился, потоки слез потекли по щекам. Эмма словила их губами и языком. — Я хочу тебя, — прошептала она в золотистые волосы. — Я вся твоя, — шмыгнув носом, ответила Эмма, сдержав в себе рыдания, целуя Реджину в губы. Поцелуй закончился так же быстро, как и начался, Свон прижалась лбом в изгиб ее шеи. — Боль должна утихнуть, Реджина. — Я не хочу больше страдать, — отозвалась Реджина, распадаясь на части. — Повтори мне их снова, Эмма. Ей не нужно было спрашивать, что именно повторить. — Я люблю тебя, — с придыханием произнесла она. Реджина ахнула, реагируя на слова движением тела, говоря то, чего она пока еще не могла высказать словами. — Я люблю тебя, — повторила Эмма и оставила легкий поцелуй на шее возлюбленной. — Я люблю тебя. Реджина потеряла контроль над собой, позволяя тихим слезам и едва слышному вздоху вырваться из губ, обвила руками шею и плечи Эммы, как будто та могла взять и исчезнуть. Она не думала, что способна пролить еще больше слез, но они все продолжали течь. Целыми потоками. Они все лились, пока легкие Реджины не начали хрипеть, а на шее и ключице Эммы не осталось сухого места, будто та только что вышла из душа. — Позволь мне тебя любить, — выдохнула просьбу Эмма ей в шею, терпеливо возвращая ее обратно в реальность, место, в которое Реджина возвращалась неохотно. — Позволь мне тебя любить, Реджина.