The Color Red

Песни: Listen – Beyonce, Carry on My Wayward Son - Kansas — Чтоб его! — выругалась Реджина, швырнув поднос с печеньем на мраморный стол. Угольки шоколадного лакомства рассыпались в разные стороны по бело-голубой поверхности. Песня Carry on my Wayward Son негромко играла в динамиках, практически заглушая прибытие ее излюбленного питомца. — Реджина? — послышался из дверного проема мягкий тембр голоса Эммы, не решавшейся войти, чтобы тоже не стать угольком. Она чуть не рухнула на месте, увидев по-детски туго завязанный на пояснице фартук Реджины. — Или же Джоанна, — пробормотала Свон. — Это уже моя третья попытка, и у меня сгорел каждый несъедобный, сладкий круг из муки и шоколада, — пожаловалась Реджина и тяжело оперлась на стол, с широко разведенными в стороны руками и опущенной вниз головой. Она прожигала взглядом богато украшенную оловянную шкатулку, в которой хранилось сердце ее матери. Все, что она делала раньше было связано с удовлетворением пожеланий матери, но не в этот раз. Сейчас она выпекала только для себя. — Хочешь помогу? — предложила Эмма, пересекая порог и подойдя к возлюбленной. Плечи Реджины опустились, тело расслабилось, когда Эмма обвила сильными руками ее талию, достаточно крепко, чтобы выказать свою любовь, но не переусердствуя, даря ощущение свободы. — Думаю, мне необходимо справиться самой, — честно ответила Реджина и прижалась к теплому телу Эммы, невесомо положив руку на затылок любимой. Вяло покачиваясь из стороны в сторону, Реджина стало любопытно: что за нежная, романтическая мелодия играла сейчас в голове ее питомца? — Хорошо, — с легкостью согласилась Эмма, не выпуская ее из своих объятиях, наслаждаясь близостью. — Кто такая Джоанна? — непринужденно поинтересовалась Реджина. — Одна из Степфордских жен, в римейке ее сыграла Николь Кидман, — пояснила Эмма, ожидая, что Реджина тут же поймет шутку. — Что за Степфорские жены? — возмутилась Реджина, раздосадована своим неведением. Руби намного лучше понимала жаргон этого времени. — Это… — начала было Эмма и разочарованно выдохнула. — Знаешь что, давай-ка мы лучше посмотрим этот фильм, когда ты вернешься наверх. Как тебе такое предложение? — поинтересовалась Эмма, подумав, что визуальное содержимое лучше все объяснит. Миллс кивнула и Эмма уткнулась в изгиб между ее шеей и плечом. — Я заволновалась, когда проснувшись, не обнаружила тебя рядом, — тихо призналась она и поцеловала шею Королевы. После чрезвычайно эмоционального секса, они заснули в слезах, крепко обнявшись. Эмму разбудил голодный желудок несколькими минутами ранее. Как будто по команде, упомянутый орган громко заурчал. Реджина хихикнула. — Грэг подготовил тарелку с едой, чтобы ты могла утолить свой ненасытный аппетит, осталось только разогреть, — сказала она и указала на накрытое блюдо, стоявшее на столе между ее неудавшейся попыткой испечь печенье и шкатулкой с сердцем Коры внутри. — Супер, — обрадовалась Эмма, продолжая крепко обнимать Реджину, не желая лишаться комфорта, который дарила ей брюнетка. Даже тарелка с едой не могла подавить голод, который она чувствовала к Реджине. — Эмма, я… — начала Реджина, но осеклась, и вместо этого прошлась пальцами по затылку Спасительницы. — Я немного обескуражена в данный момент. И довольно рассержена, боюсь. Прими мои извинения за недавнее нападение на тебя, — констатировала Реджина больше статно учтиво, нежели действительно извиняясь и признавая свою вину. — Все нормально, — с легкостью простила она ее, ведь Реджина ей открылась и сама завела разговор. — Хочешь поговорить о том, что тебя так сильно расстроило? — с осторожностью поинтересовалась Эмма, вдыхая запах темных волос за ухом Реджины. Та же самая песня зазвучала на повторе, и они молча подождали припева, плавно переходящего в гитарный бит. —Я не знаю, как объяснить свои мысли, — призналась Реджина, стыдясь своего срыва возле изоляционной комнаты. Как могла Эмма понять или хотя бы принять ее душевное расстройство? В качестве Королевы, ей приходилось становиться свидетелем многих подобных людских срывов, к примеру, когда казнили члена семьи либо перед собственной казнью провинившегося, но никогда она не наблюдала человека, сорвавшегося из-за такой мелочи, как воспоминания. — Хочешь попытаться? — мягко настояла Эмма, всегда помня об ограничениях королевы, как душевных, так и эмоциональных. Тихо выдохнув ей в шею, Свон была беспомощна хоть как-то помочь, но всегда готова была выслушать. Реджина покачала головой. Как бы сильно не любила и не поддерживала ее Эмма, ее влияние и слова ничего не решат. Ее разум сломлен, и как бы она не старалась его починить – она знала, что для начала необходимо обрести понимание. А к нему она еще не пришла. Поэтому, поерзав немного в несильных объятиях Свон, Реджина обвила одной рукой спину Эммы, другую – положила на сильное плечо, скользнула к затылку, зарывшись в белокурые волосы, после сомкнула их губы в поцелуе. Эмма замурлыкала, не переставая мягко кружить их в танце. Ее Реджина вернулась: нежная, труднодосягаемая и решительная. — Я хочу испечь печенье, — заявила Королева, резко вырвавшись из объятий Свон, чтобы выбросить свою неудавшуюся попытку с выпечкой в мусорную корзину. — Л-ладно, — отозвалась Эмма, озадаченная странным поведением возлюбленной. — Имеется ли какая-то определенная причина твоего страстного желания испечь печенье именно сейчас? На часах только девять утра, — Спасительница засунула тарелку в микроволновку и оперлась на стол, в ожидании. Реджина соскребла остатки горелого печенья с потемневшего листа и тяжело вздохнула. — Я хочу понять, — уклончиво ответила она. Глаза Эммы сузились, но язык остался молчалив. —Испечь простое печенье— это первое принятое решение в моей жизни, не зависящее от влияния Коры. Вот. Почему. Когда Реджина приблизилась к Эмме, та коснулась ее плеча и придвинулась к краю стола. Взглянув на широко расставленные колени, она возвратила взор к терпеливо ожидавшим ее зеленым глазам. Свон широко улыбнулась и жадно притянула тело любимой к своему, будучи зависимой от их близости. Снова замурлыкав, Эмма улыбнулась в изгиб Реджининой шеи. — Ты хотя бы получше себя чувствуешь? — тихо полюбопытствовала Свон, не желая снова переступать эмоциональную грань, тем более, что Реджина еще не пришла в себя после предыдущего потрясения: она вырвалась из цепкой хватки Коры, но на восстановления ее шаткого эмоционального состояния потребуется теперь еще больше нежности. Если слишком на нее надавить или «перегнуть палку», Реджина не выдержит и сломается, и тогда Эмме будет уже не под силу ее остановить и предотвратить будущие разрушения. Сейчас она была женщиной на грани безумия, и единственным лучом света стала выпечка этих чертовых печенек, съедобных в итоге, а также теплые объятия Эммы. — Благодаря тебе, мне всегда становится лучше, Эмма. Твое прикосновение сродни самой магии, — призналась Реджина, удивив их обеих, смущенно улыбнулась Спасительнице и опустила взгляд, прислонившись лбом к плечу Свон. Дрожащими пальцами она дотянулась до рук Эммы и притянула их к свободному пространству меж их телами, приподняла запястье Свон, отмеченное ее меткой и поднесла к губам, оставляя долгий поцелуй на кожаном браслете, въевшимся в кожу питомца. Поцелуй означал значительно больше, чем изначально оставленная метка владения. Сердце Эммы учащенно забилось от столь интимного жеста, значащего намного больше всех тех, что Реджина выказывала до этого. Ее голова слегка наклонилась, губы опустились на шелковистые черные волосы. Неспешно, Королева взяла лежащую на бедре Эммы ладонь, прошлась костяшками пальцев по ее другому запястью, тому, на котором был сдерживающий магию ремешок. Они обе ахнули, когда Реджина взмахнула над ним рукой, высвобождая магическую силу Спасительницы. — Реджина, ты уверена? — выдохнула Эмма, мгновенно ощутив сокрушительную силу энергии, побежавшую по венам, доказательство сильных эмоций, которые она испытывала, находясь в объятиях Реджины. — Твоя магия берет начало в любви, Эмма. Она не должна быть скрыта от мира, — Реджина поведала тихо, обеспокоенно. Частично, она ожидала незамедлительной атаки, ответного удара от клявшейся ей в любви женщины. Вместо этого, крепкие руки обвили ее спину, прижимая к себе так сильно, что внутри все вмиг перестало болеть, несмотря на тяжесть в груди при каждом вздохе. Звякнула микроволновая печь, но Эмма предпочла пренебречь своим желудком еще несколько недолгих минут, отдавая сломленной возлюбленной всю свою возможную любовь. Реджина наконец была ее, после череды страданий, пыток и Коры. Реджина избрала ее, а она всегда выбирала дерзкую и слегка сумасшедшую королеву. — Пообедай, пожалуйста, в своей комнате. Я правда хотела бы закончить все сама, — спустя короткое время Реджина бесшумно отпустила ее и положила сдерживающий магию ремешок в передний карман фартука. Эмма кивнула и отошла на шаг от стола, все еще прижимаясь тесно к телу Реджины. — Если я тебе понадоблюсь – только скажи и я спущусь, — заверила Эмма и большим пальцем приподняла за подбородок лицо Реджины. — Я знаю, — ответила с улыбкой Реджина и прижалась губами к губам питомца. — Спасибо за все. Я бы хотела тебя отблагодарить после того, как ты съешь мою выпечку. — Язык неосознанно прошелся по пухлым вишневым губам, глаза опустились в пол. Эмма точно знала, как Реджина планировала выказать свою признательность, и содрогнулась от предвкушения. — Если ты захочешь, я не смогу отказаться. — Эмма подмигнула, озорно улыбнувшись. Реджина закатила глаза и дернула бедрами. В то время как Эмма покидала помещение кухни с оставленным после себя запахом еды, струившимся от тарелки, Реджина вернула взгляд на миску с тестом, ожидающим приготовления. — Я тебя уничтожу, — поклялась она и взяла в руки ложку с вновь обретенной решимостью. После еще двух неудавшихся попыток и внезапной заминки для очистки теста от дверц шкафчика, куда ранее полетела ложка, Реджина в итоге вытащила чертову дюжину красивых, свежеиспеченных лакомств. Широко улыбнувшись, подушечкой пальца она потрогала верхушку печенья. — Вы — мои, — ликующе прошипела она. — Ой! Величество, — воскликнула Астрид, прижав руку к груди, растерявшись и раскрасневшись от неожиданности обнаружить кого-то еще на кухне в столь поздний час. — Я зашла проверить пообедала ли Эмма. — Добрый вечер, Астрид, — поздоровалась Реджина, расплываясь в улыбке, словно Чеширский кот. — Попробуй, пожалуйста, печенье, — побуждала она, пододвинув противень поближе к верной служанке. Астрид скептически его осмотрела, после чего осторожно взяла одну штучку, не прикасаясь к горячему металлу. Откусив лакомство, ее глаза расширились. — Пальчики оближешь, Реджина! — похвалила горничная, глаза которой мгновенно стали похожими на блюдца, но совсем уже по другой причине. — Величество, пожалуйста, простите меня. Примите мои извинения. — Поспешила оправдаться Астрид, опустив глаза в пол. Реджина поставила противень на стеллаж и мягко прикоснулась к волосам горничной. — Ты можешь называть меня Реджина, когда мы наедине, Астрид. Ты заслужила это право, — добродушно предоставила разрешение Королева, мгновенно погружаясь в воспоминания. Служанка медленно подняла голову, взгляд выражал понимание. Трепетно прикоснувшись к руке, покоившейся на ее щеке, она оставила поцелуй на ладони Королевы. — Я была счастлива облегчить твои страдания, Реджина. В груди Реджины что-то сжалось от тихого и честного признания. — А что на счет твоих страданий, Астрид? — Астрид утешала ее, доводила до единственных оргазмов, которые она испытывала до смерти Короля. На протяжении всех тех долгих лет Реджина думала лишь о себе, о мести и о потере Дэниэля. Она не задумывалась, как прошлые действия могли повлиять на разум молодой девушки. — У меня есть мое сердце, и я была защищена и почитаема под вашим покровительством, Величество. В этом мире, эта достаточная привилегия и возмещение, чем стоило бы просить, не говоря уже о том, что дана она была безвозмездно, — мастерски успокоила ее Астрид, как впрочем и всегда. — Винить стоит Короля, а не вас. Плечи Реджины опустились под тяжестью негромко произнесенного утверждения. — Я поняла, что ты меня никогда не предашь, не после того, что пережила вместе со мной. Мы стали навечно связанными, разве нет? — Реджина удивила их обеих, не только признав свои проступки, но и взяв на себя ответственность. Это было не совсем признание в любви и уважении, но довольно близко к этому, настолько близко, насколько Реджина была способна на данный момент. Астрид широко улыбнулась и кивнула. — О, как трогательно, — ядовитый голос испортил момент. Астрид дернулась, но Реджина оказалась быстрее, успев подняться и встать между матерью и любимой служанкой. Губы исказились в дикий оскал, тут же бросая вызов старшей женщине. — Как тебе удалось сбежать? Я владею твоим сердцем, и сердцами всех, кому известно расположение твоей темницы. Кора усмехнулась. — О, милая, ты действительно считаешь, что я бы оставила свое сердце там, где другие их хранят? — жестокий издевательский смех слетел с губ ее матери, и Реджина вздрогнула от звука, превратившегося в ее вечный кошмар. Чье сердце тогда она носила в шкатулке? Реджина потянулась к нетронутому сердцу, но Кора успела его перехватить быстрее с помощью магии. Астрид затрудненно выдохнула и опустила голову.— Простите меня, Величество, — прошептала она. Реджина уставилась на горничную, от ужаса не в состоянии вымолвить хоть слово. Как долго Астрид страдала? Что перенесла? Сколько Эмма успела поведать своей личной служанке? — Ты была очень хорошей девочкой, — проворковала Кора, и Реджина пошатнулась от лживой нежности в голосе матери. — Можешь освободить себя, как я инструктировала. — Конечно, — прошептала Астрид с склоненной головой. Реджина бросилась к женщине, державшей в руке сердце, вспомнив о том, что Эмма застала ее врасплох, когда применила к ней физическую силу, вместо магии. А в ее нынешнем состоянии, ее магия могла быть непредсказуемой, в лучшем случае. Слишком много хороших эмоций затмевали ее гнев. Другая сила за ее спиной разрушила ее попытку. Маниакальный смех Румпельштильцхена цепко охватил ее позвоночник ледяными пальцами. Реджина копнула глубоко в себя, в попытке отыскать гнев, — который раньше находился близко к поверхности, — чтобы противостоять захвату Тёмного во всей присущей ей силой. Но этого было недостаточно. Полные слез карие глаза Астрид встретились с ее, пока она дрожащей рукой держала массивный кухонный нож возле своей шеи. — Мне жаль, — снова попросила прощения она. Бессильный, удушающий вскрик эхом отозвался от стен, Реджина моргнула, моля всех богов, готовых смилостивиться и помочь сейчас такому монстру, как она. Кончик лезвия ножа вошел в бледную, нежную кожу горла на несколько миллиметров. Кровь потекла по лезвию, а затем брызнула в такт сердечного пульса Астрид. Звук тихих струек крови, расплескавшихся на передник Реджины заставил ее окончательно сорваться, красный цвет затмил ее виденье от ярости, так же как и от вида крови. Тело Астид упало на пол, продолжая биться в конвульсиях от боли и угасающей в ней жизни. Красная лужица, стекавшая от ножевого ранения на шее, пронзив основную артерию, медленно увеличивалась в размере. Жидкость журчала, вытекая из раны, словно сироп из опрокинутой бутылки. Большая лужица крови загипнотизировала всех присутствующих, потерявшихся в размышлениях о непоправимом. Реджина сфокусировалась на растекающейся по кухонному полу крови, в ушах звенело, донося лишь свист рассекаемого дыханием воздуха. Содеянное вернуло ее в реальность, а мгновение спустя ярость позволила ей вырваться из захвата Румпельштильцхена. — НЕТ! — глухой, рваный не то вопль, не то рык, больше напоминающий плач дикой кошки, нежели человеческий голос вырвался из горла Реджины. Когда магические оковы пали, Реджина шагнула вперед. Была бы она сейчас собой, она бы сразилась с ними. Возможно, даже выиграла бы. Возможно, она спасла бы их всех. Но в ее нынешнем состоянии, она упала на колени в скользкую, вязкую, горячую жидкость и прижала ладонь к уже неподвижному горлу Астрид, вбирая последнюю оставшуюся гранатовую жидкость на ладонь и меж пальцев. Промелькнула мысль, что кровь Астрид на ее руках соответствовала моменту, а глаза смотрели в ее, не видя ничего, поглощая все. Она подвергла смерти очередного дорогого ей человека, поставив ее на линию огня, как и Руби вместе с Бабушкой, Эмму и Мейсона… даже Белль. — Астрид, — прошептала Реджина, подрагивая. — Астрид, проснись. Я смогу тебя исцелить, — едва слышно заверяла она, подбородок дрожал от нескончаемого горя, поселившегося снова в груди. — Мама, зачем ты ее убила? — потребовала ответа она, но слова прозвучали безжизненно, сдавленно и натужно от обжигающих горло слез. — Астрид! — вскрикнула Реджина, опуская голову на теплую, но уже не шевелящуюся грудь мертвеца. — Астрид, проснись! — она ухватилась за ткань ее простого платья и потрясла не двигающуюся девушку. Стекавшие слезы были такими же горячими, как и жжение в коленях, покоившихся сейчас на платье женщины, приносившей в ее жизнь утешение, временами будучи ее единственным источником. — Твоя Спасительница знала о последствиях нарушения нашего соглашения, — заключила Кора, что-то темное промелькнуло в ее глазах. Что-то не поддающееся чёткому определению, но возможно что-то напоминающее сожаление от содеянного разрушения, бессознательное восприятие действительности. — Ты ее убила! — закричала она, подрываясь на ноги, чтобы впериться взглядом в лицо матери. Ее рука вытянулась вперёд, но удар по голове предотвратил, готовую вырваться из кончиков пальцев магию, сила которой была бы достаточной, чтобы убить на месте старшую колдунью. Погнутый противень с грохотом упал на пол из пальцев Румпеля, разбрасывая вокруг кусочки печенья из идеальной партии Реджины. — Иногда — насилие лучшая мера, — пояснил он с самодовольной усмешкой. Реджина застонала, тонкого металлического листа было недостаточно, чтобы вырубить ее окончательно. Она попыталась сесть, все еще пребывая в оглушенном состоянии, и запротестовала, почувствовав, как на ее запястье одевают кожаный ремешок. Она освободила Эмму и обрекла себя. Они лишили ее магии. Они лишили ее Астрид. Следующей, они заберут у нее Эмму. — А сейчас, дорогуша, я отплачу тебе твоей же монетой. Как думаешь, без твоей магии Малифесент будет такой же сговорчивой? — горячий, трепетный шепот обжег ей ухо. — Нет, — просила Реджина. — Эмма! — закричала Реджина, безуспешно вырываясь из цепкого захвата своего бывшего ментора. — Грэм! — она отослала всех прочь, будучи полна решимости справиться с приготовлением лакомства самостоятельно. — Эмма! Румпель зажал ей рот рукой, заглушая отчаянные крики. — Королева у меня, ты знаешь, что нужно делать, — распорядился он и надавил на мешочек, висящий на поясе. Кора вздрогнула и схватилась за сердце, смерть и разрушение пылали в ее глазах, уничтожая мага, как камешек великана. — Разумеется, мой господин. Перемещая взгляд одних лишь глаз, Реджина бросила мимолетный взор на бархатный мешочек, тут же узнавая его, как одно из мест, где маг обычно хранит сердца. Мать и дочь пересеклись взглядами, измученные, но впервые увидев друг друга без прикрас. — Мамочка? — прошептала Реджина в грубую ладонь руки, удерживающую ее рот сомкнутым, от чего слово вышло неразборчивым и приглушенным. Кора взмахнула рукой, уничтожая все последствия пребывания ее дочери в этой комнате и перемещая кровавое месиво на пол изоляционной комнаты для дальнейшей пытки над разумом Королевы. Румпельхтильцхен злорадно захихикал. Крутанув кистью, Кора ахнула и сжала зубы от изменений, происходящих в ее теле. Реджина избрала нынешний момент, чтобы попытаться выбраться из его цепкой хватки, царапая ему руку, лицо и шею. Весь воздух выбился из ее легких, когда его кулак смачно заехал ей в живот, подавляя ее борьбу. Мгновением спустя они испарились, услышав грохот сапог Спасительницы, бежавшей по деревянному полу вестибюля, оповещающему о скором ее прибытии. — Эй, я услышала твои крики. Что случилось? — спросила Эмма, раскрасневшись от стремительного бега и паники ее поспешного возвращения. Кора взглянула на свое тело, и хотя она знала, что увидит в своем облике, все равно удивилась, и подняла обратно свой взор на лицо женщины, изучавшей ее сузившим и обеспокоенным взглядом. Эмма шагнула вперед и нежно, мягко обняла за плечи, наклонив голову, чтобы заглянуть той в глаза. — Реджина, что произошло? Ты выглядишь чертовски напуганной, — с большей решительностью поинтересовалась Эмма. — Я… — даже голосовые связки, вибрирующие в горле, ощущались по-другому. — Я задремала и мне приснился кошмар, — Кора использовала голос и язык Реджины, чтобы солгать, надеясь обмануть женщину, знавшую слабости ее дочери так же хорошо, как и она сама. — Эй, — мягко произнесла Эмма, добродушно улыбнувшись. — Все хорошо. — Она прижала неохотно повиновавшееся тело в объятиях, поглаживая спину Реджины от лопаток до поясницы. — Я с тобой, детка.