sünde;
свершившего грех — предать огню.
предавать огню — значит, сжигать. сжигать — синонимичное гореть. гореть как сложный физико-химический процесс превращения исходных веществ в продукты сгорания в ходе экзотермических реакций, сопровождающийся интенсивным выделением тепла. джонс лежит в кровати, зажав ногами большое одеяло, под которым невозможно спать из-за надвигающейся летней жары, и долго ощупывает взглядом квадратный потолок. он пытается думать о настоящей ирландии, которую можно увидеть только за пределами дублина: изгибающихся, непокорных долинах, о нависающем сверху, будто вот-вот оборвется и придавит, тяжелого серого цвета небе, о беспринципно единолично правящей там погоде. но мысли утекают в кабинет на третьем этаже. душный и жаркий, как дыхание лиама в загривок мальчика. маленький и согнувшийся, как питер под его старшим братом. пахнущий мускусом и грехом — как он сам. он засыпает и видит широкие ладони, скользящие по выпирающим ребрам, сильно выгнувшуюся спину со следами спермы в районе поясницы, напряженные худощавые руки, вцепившиеся в стол, чтобы не упасть от ритмичных толчков. он просыпается и умирает. он просыпается и хочет блевать. он просыпается и чувствует эрекцию. в конце концов, киллиан не может бороться. он дрочит, представляя, как трахает питера, грязно и мокро, без какой-либо романтики или нежности. ничего, кроме постыдного желания обладать и осознания своего греха, с центральным очагом возгорания — ниже пояса и электрическим током, прошибающим вдоль позвоночника и скапливающимся мерзкой субстанцией в горле. он клянется, что слышит мальчишеские стоны. так же ясно, как следующим вечером — его судорожный шепот в нише в коридоре. — герр джонс?! киллиан закрывает глаза, считая до десяти и успокаиваясь. он не готов ко встречи с питером. он ничего…простите, я не могу вам помочь.
— послушай, я… — вы не хотите вмешиваться? — его голос звучит ровно и размеренно, очевидно по тому, что питер ждал такого результата. от того, наверное, становится так тошно. — это не так. — а как? — дело не в этом. все сложно и… киллиан не видит, но отчетливо ощущает, как губы парня растягиваются в издевательской улыбке. эта же улыбка отпечатывается у преподавателя на груди, начиная яростно жечь и рвать. рвать во имя веры христовой, во имя справедливости, во имя… — ты не можешь закрывать глаза на все. это определенно срабатывает — джонс теряет самообладание в считанные секунды. — я пришел к тебе сам когда-то, помнишь?! — ох, да. давай поной, как мир несправедлив! меня ебет твой брат, а не ты: ты только дрочишь на это. киллиан уже открывает рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, а затем осекается. это становится его ошибкой. лицо пэна в неверии вытягивается. — блять, ты серьезно? — питер, кажется, не ожидал, что попадет точно в цель, поэтому несколько секунд пытается прийти в себя, беспомощно богохульствуя. — господи. самому киллиану хочется задать себе подобный вопрос: «господи, ты серьезно, блять?!». — ты дрочил на то, как твой старший братец ебет меня? — он нервно смеется, расхаживая по коридору и выламывая руки от отчаяния. — и как, понравилось? как часто? — питер, это не… — то, что я подумал? даже не оставляет шанса оправдаться, думает джонс. — конечно, не то. первый раз получилось случайно, а потом не смог отказать? — питер. — хуитер. даже имени моего не знаешь, блять, — он рывком опускается на пол и прикладывается затылком к холодной стене. джонс затравленно смотрит на его нервно дергающийся кадык, не зная, куда себя деть, и долго-долго подбирает подходящую реплику, которая бы ни выглядела так же жалко, как и он сам. к сожалению, таких нет. к сожалению, питер во всем прав. — weichei*, — заключает он, когда время выходит. — weichei, — повторяет одними губами киллиан поздно ночью, дотрагиваясь до плоти и представляя мальчика голым и выгнувшимся уже под собой, пока брат засаживает ему в рот и стонет от удовольствия.