Траектория падения

Покорность, послушание — совершенно противоположны Азраэль, эти слова выедали желчью внутренности и жгли во лбу; они охватывали всю голову, заключая в купол без кислорода, без просвета, чтобы не видеть всю картину целиком. Ей нравилось думать и действовать самой, решать задачи, которые возникают на пути к долгожданной цели. Тогда победа в разы слаще. Чувствуется непревзойденный вкус торжества — путь пройден тернистый, затрачены силы и время, которого вечно не хватает, но победа всегда наполняла сердце безграничной радостью и томилась внутри, своя собственная и слишком личная, чтобы с ней делится, и рассказывать, даже под грузным штампом «Тайна». Азраэль издали смотрела на Ханну. Та слишком медленно передвигала ноги, точно шла на смерть, в колючие объятья неизбежности. В тревожном молчании её сопровождала сама природа. Она, в полной мере ощутив тяжесть, сделала глубокий вдох, а затем выдох, наслаждаясь прохладным воздухом, не омраченным новыми интригами, которые чертями играли за спиной, перепрыгивая с плеча на плечо, а затем менялись местами, не забывая гнусно хихикать. В этом, конечно, есть правда и за моральные терзания Ханны стало нестерпимо неуютно, неудобно перед доверчиво распахнутыми глазами, не знавшие грязи её дел. Ханна остановилась в паре метров, сжимая кулаки, и зло посмотрела на Тадеуса. Он только казался ядовитой змеей, державшей при себе подходящую дозу яда, но он сглотнул, сжимая зубы, омрачая ситуацию острыми скулами и холодным взглядом. Сегодня он не хозяин ситуации, а, наоборот, слуга, подчиненный, но его до краев наполнила уверенность: Азраэль не причинит вред невиновному, и в данном отрезке времени не потопит Ханну, не сбросит с обрыва, прыгая сама. — Прости, что заставила тебя волноваться, — прилежно произнесла Азраэль, улыбаясь уголками губ. Прекрасным виденьем показалась искренность слов — в таких случаях анархист ревностно выпускала собственные эмоции, хрупкие маленькие голосистые птички, которые радовали глаз, и душа тянула пальчики, чтобы прикоснутся к оперению и не спугнуть красоту. Ей, правда, жаль, однако каков выбор? Ханна единственная доступная и самая близкая ниточка к Кастиэлю, к тому, кто так же натворил дел, в силах хоть немного, но приблизить долгожданный, возможно для некоторых не совсем счастливый, но конец. Здесь что-то вроде лотереи: счастливый билет уже в кармане и аура везения золотой монеткой потерялась в вихре вещей, но продолжает помогать владельцу, кто-то же получит свой билет в конце, чтобы выиграть жизнь и успеть на трамвай, который привезет к границе Рая, а там недалеко открытые настежь врата, с огромной надписью золотыми буквами: «Добро пожаловать». Оставшиеся проиграли. — Я должна сделать все возможное, чтобы вернуть, и в этом нужна помощь Кастиэля, — при упоминании имени голубоглазого ангела Ханна дернулась и зажмурилась. Мелкие волнистые волосы качнулись в тон хозяйке, а губы побледнели. Костюм и пальто добавляли ей строгости — и она смотрелась собраннее, старше Азраэль, мудрее, в конце концов, но отличался взгляд — жесткий, пристальный, принадлежащий Ангелу Войны и рассеянный, оробелый — небожительнице. Рыжеволосой воительнице не отказывают. «И ведь только Михаил с ней справляется», — подумала Ханна и потерла руки, словно ладошки закоченели и покрылись тонкой коркой льда. — Он не придет во второй раз, — шумно вздохнув, Ханна дернула плечом, опуская взгляд, — в прошлый раз он хотел меня убить, хотя и с сожалением. Мне показалось, что влезла не туда, перешла личное, подступив ближе к Кастиэлю. — К тебе он более благосклонный, чем к другим братья и сёстрам, — стояла на своем Азраэль. Янтарный взгляд стал задумчивым, отрешенным и чуть кровожадным. В её голове уже завязывались идеи, веревочки переплетались и растягивались разноцветными резинками. — Он придет на помощь, в любом случае. Будто я Кастиэля не знаю, — Азраэль победно усмехнулась, но действовать не спешила, сперва нужно продумать мелочи. Вынув сим-карту, переломила её на части и выкинула в урну, с закрытыми глазами ловя обжигающе холодный поток ветра. — Идемте, — махнув рукой соучастникам, направилась вперед.

***

— Как думаешь, этого достаточно? — жмурясь переспросила она, опираясь на спинку стула и глядя, как пылал круг огня. — Тебе бы в фильмах ужасов участвовать, — хмыкнул Тадеус, находясь рядом с Ханной, которая точно не оценила художественных порывов анархиста, как впрочем, и таланта к декорациям.       Изначально рассудили, что пустующий склад строительных материалов будет в самый раз для представления: не много пространства, большое количество материалов и прекрасно видно местечко, где и предполагала стоять Азраэль, угрожая ангелу убийством Ханны. — Может, нужно немного пятен крови? — задумчиво почесала голову Азраэль. Она пыталась шутить и лучиться оптимизмом, но шаткое чувство безопасности могло рухнуть в любой момент. Силы возвращались к Михаилу не настолько быстро, чтобы явится в самый неподходящий момент и расстроить всё исполнение, однако из глубины и до кончиков пальцев тянулась неопределенность. Смутные подозрение на грани подсознания были созвучны с интуицией — у Михаила дар появляться в самый неожиданный, до боли точный момент. Он опытно обходил неловкие ситуации, а кристально чистый ум сразу раскрывал истину похождений. — Нет, так нет, — усмехнувшись, она пожала плечами и прикусила большой палец, задумчиво поглядывая на двери. Стало чуть любопытнее, она хотела разглядеть чернокрылого ангела, не как неведомую зверушку на закрытой территории, а как психолог свою новую жертву. Психология интересовала мятежницу, и как умелый лидер обязана знать законы этой науки. — Всё, они идут, — предупредил Тадеус и исчез в тени, бесшумно пробираясь к другому выходу, чтобы прикрыть Кастиэля на случай их тактического отступления. — Здесь воняет, словно что-то сдохло, — шепотом пожаловалась Ханна, сморщив нос. — Крысы, скорее всего. Краска здесь просто ядерная, с ней на врагов можно идти, бросаешь впереди себя и бежишь, — со смешком проговорила Азраэль и, достав клинок, покрутила в руке. — Идут. Приставив клинок в шее Ханны и, бросив её оружие позади себя, ждала. Первым показался Кастиэль, он недовольно сверкал глазами, насколько хватало остатков благодати, позади него медленным и осторожным шагом шли братья Винчестеры. Клики то сверкали, то таяли во тьме. — Кастиэль, — растягивая гласные, громко произнесла она, мысленно хмыкнув от приторности, прямо как Метатрон, — рада, что ты пришел! Легкий кивок в его сторону и ухмылка против воли расползлась на лице, только она была готова в любой волнительный момент перерасти в веселый хохот. — Отпусти, Ханну! — серьезно потребовал он, сделав шаг вперед. — Ну, уж нет, — притворно изумившись, она тут же обдала их серьезным взглядом. Закрытие главных дверей прошлись громким скрипом по складу. — Она была слишком неосторожна. — Это ловушка, — слова Дина Винчестера приободрили. Азраэль пытливо переводила с лица на лицо, раздумывая о нужном моменте, ждать не имело смысла, особенно, когда архистратиг в любой момент может предстать в своем величии, вот тогда уже ей придется шустро капитулироваться. Она опустила клинок, мягко отпихнув от себя Ханну. — Не уверена, что это сделка, но уж предложение есть. — Азраэль… — Послушай, Кастиэль, сколько можно ждать? Сколько бы я не отрицала, но твоя вина здесь есть, ты не Бог, чтобы властвовать над решением: закрыть врата или нет. Не всевидящий, и какой-то мере глуп, из-за того что не узнал всех нюансов. И сейчас существует две проблемы. Аббаддон и… И хотя старший Винчестер глядел злым взглядом, но не удержался спросить: — Ты знаешь Абаддон?       — Конечно. Рыцари Ада всегда проблема Небес. И еще скажи честно, кого подпустит к себе Метатрон: ангела без благодати или архангела? — обращаясь к ангелу, Азраэль покачала головой. И её озарило — они не готовы, вспыльчивы и даже если что-нибудь сделают, то с вечно недовольным лицом, словно не сами взяли на себя ответственность. Впрочем, даже со всем, что показал Захария, желая укрепить главного злодея в финале, можно легко расстаться, потому что люди нужны для поддержания баланса этой вселенной, нет смысла стирать их души, оставлять гнить тела, какой тогда прок от жнецов, херувимов? Она могла заключить сделку, узнать, куда Бальтазар дел копье архангела и смутно предполагала, что пока вновь не признанный король Ада знает намного больше, нежели обычный демон. Кроули по сей день называют торгашом, так почему нет? А приятный бонус в виде Кастиэля может выманить нового бога из своих безопасных чертогов. Но это точно не сегодня. — Я оставлю номер телефона, потом договоримся, — желание говорить иссякло и, подав бумажку Кастиэлю, она махнула Ханне. — Если вас заинтересует убийство демона без радикальных мер, звоните первыми. — И что случилось? — Тадеус упал на диван рядом с ней, запустив руку в волосы, и с усилием воли пытался не повышать голос. Мрачно поджав губы, Азраэль закрылась маленькой декоративной подушкой, растягиваясь на диване. Затем приоткрыв глаза, и держа подушку за кончик, заговорила: — Сложно сказать. От этих человечков много проку, и в тоже время они совершенно бездарны. Почему-то мне так показалось. Вроде ищут, спасают, но цена каждый раз растет, в километровой прогрессии. Нельзя забывать, что они всего люди, а с человечеством я не привыкла связываться, как бы не хотелось. Вот с Кастиэлем — другое дело, ему позвоню на днях. Потом найду Кроули, уж кто-кто, а он свой трон из цепких ручонок не выпустит. У меня есть предложение на этот вечер. — Понятно, — вздохнул он, — суть я уловил… А на счет предложения, кажется, я догадываюсь, о чем ты. Доставку еды на дом оформим, чего желаешь? — выудив из верхнего кармана кредитку, Тадеус покрутил в руках. — Всего понемногу, — рассмеявшись, она поднялась, — я займусь алкоголем, только нужно трав прикупить. Где здесь лавка ведьмы? — Азраэль задумчиво постучала пальцем по губе. — И все же Бальтазар был прекрасным учителем, — изрек Тадеус, — и алкоголь всегда качественный был. В целом приготовления заняли часа три, и уже ночью они накрыли стол. Азраэль медленно наливала зеленоватый напиток, глядя, как он пенится, а мелкие пузырьки поднимались со дна и лопались. И так было хорошо, на сердце тепло и легко, она успешно отбросила мысли о завтрашнем дне, который по своему обыкновению принесет много трудностей, а сегодня ничего не мешало ей расслабиться. И хотя в свою очередь она предпочитала ясную голову, но слишком долго её держало напряжение, до тошноты, до покалывания в глазах оно строило забор, не забывая о высоте и так сказать безопасности с колючей проволокой на вершине. «Ты не выйдешь!» — громкие слова, сказанные ею же, идеально подходили к ситуации. Вздохнув полной грудью, она уловила аромат еды и облизала губы. Слишком непривычен вкус, но это не испоганило настроение, еда была изумительна, а компания еще лучше. Не смотря на прежний опыт, Тадеус пытался забыть и отречься от старых дел заплечного мастера, и успешно заставлял улыбаться, иногда ероша светлые волосы. Отпив, довольно улыбнулась. — Жаль, что уже ничего не будет как прежде, — тихо прошептала она, положив в рот хрустящие чипсы. — Я невероятно скучаю по всем. — Что не делается, то к лучшему, — усмехнулся Тадеус, опрокинув бокал, допивая остаток. — А чему быть, того не миновать. — Ах, какой ты у нас мудрый, — фыркнула она, но продолжала улыбаться. Доза алкоголя сделала свое. Легкость отрывала ступни от земли, поднимала на метры, заставляя тянуться за ветром и ощущать его мягкие прикосновения. Её желание забыть боль было огромное — воздушное, как сотни шариков, которые поднимали в синие небеса или воздушный шар, взявший на себя смелость поднять в небо искусственную радугу и трепетно сиять под лучами теплого солнца. В зимнюю пору наступило лето, с теплыми водами морей, озер и рек, оно сияло в густой темноте, весело трепетало пеньем птиц и воздушными взмахами ярких бабочек. Она зажмурилась от удовольствия и пыталась не потерять связь с восставшей сказкой. Иллюзии растаяли, как те крохотные снежинки, один раз ненароком приземлившиеся на горячую ладонь — и были немедленно убиты горячей кровью. И вынырнув, она сглотнула, и, чуть склонив голову, коротко хмыкнула: — Может в карты? — Давай. Они играли ни на что. Но между ходами и радостными вздохами Фул-хаус, каре или стрит-флеш, делали медленные глоточки напитка, щурясь от яркого света настольной лампы. Сонной атмосферы не наблюдалось, им жутко хотелось выйти на улицу и что-то учудить: запустить салют, прокричать глумливый стишок и даже предложить прохожим очистить грехи за золотую монету или погадать, принарядившись загадочными магами, ставшими самыми сильными во всем поколении. Азраэль поднялась, бросив карты на столик и, откусив кусочек шоколада, вздохнула полной грудью. Тадеус важно хмурясь, пошатываясь, принялся искать верхнюю одежду и, плюнув на неё, закатав рукава рубашки, подал руку главнокомандующей мятежной армии. Хлопок крыльев и строгое покашливание за спиной не смутило мятежников и только, когда жутко злой архистратиг явился перед глазами, они широко улыбнулись и, не прочно шагая, пытались обойти преграду, которая раскинув руки, поймала ангелессу и за шкирки мотнула крылатого. — Привет, — поздоровалась Азраэль и ткнула пальцем в грудь, проверяя реальность галлюцинации. — Ты должен был придти часов через десять точно. — На огромной силе воли прискакал, — огрызнулся архангел и, дотронувшись до лба собутыльника Азраэль, отправил его в царство Морфея, едва утолив дикое желание всучить подзатыльник. — Как это понимать? — хладнокровно спросил архангел ангела, попытавшись выудить хоть что-то. Им было весело, а ему нет. Он весь извелся, и только доводы Барта и Ребекки смогли удержать его на месте, не предвещая падения с высоты или что похуже. — Неужели ни капельки не стыдно? — с надеждой спросил он, сам не ожидая от себя, с какой горечью прозвучали простые слова, которые должны быть прочнее камня. Опьяненная Азраэль подняла янтарные глаза, словно не веря в бурю его эмоций и ужасающе сокрушенный тон; она и не надеялась заполучить что-то большее, нежели презрение, и не ожидала, что и её глупые выходки причиняют архистратигу сильную боль. Надежда, которая он вложил, иссякала, потухнув в самом начале. «Я тобой разочарован», — бесперебойно слышала она, и жгучая вина наполнила до краев, задыхаясь, она, не поверив, мотала головой и, стиснув зубы, пыталась сбросить наваждение — опьянение разума, когда ноги и руки были ватными, а мысли слишком медленные. Враг отчаянно смотрел живыми глазами, словно треснул лед, но ожидание теплых эмоций превратилось по мановению одного поступка в разрушительную силу. Он не кричал, не злился, не пытался пробить стены одним ударом, просто смотрел в саму суть. Смотрел и ждал. Сам же Михаил, рожденный в пустоте, не прекратил поддерживать анархиста, но не удержал, когда она села на пол, глядя снизу вверх. — Прости меня, Михаил. Виновата, опять, — она вела пальцем по полу, рисуя невидимые узоры собственного сочинения и выводя мизинцем буквы. — Я не могу ждать, особенно после всего произошедшего. Это дело рук Метатрона, твой кошмар, твое уязвленное место немного приоткрылось, самую малость, но, что дьявол может искусно посеять ложь, так и кинжал однажды пролетит клинком вперед. Мой камень уже частично принадлежит писарю, почти подчинена своевольная сила, и скоро все закончится. Ведь так? — лениво поднявшись, с деланным безразличием, взяла его за ладонь, улыбаясь уголками губ. — Я продлила себе жизнь, подписав тот договор между нами, но ты больше не допустишь, — Азраэль замолчала, прикусив губу, положила его ладонь себе на сердце, — не пройдет и часа — испепелишь. Это ведь так просто, и камень мне не поможет. Потому что я не знаю, как вернется сила, опять целая череда заклинаний, до последней капли крови. Ни секунды времени. Михаил тяжело вздохнул, он долго об этом думал, гадал, едва ли не на кофейной гуще, что делать с анархистом. Действие договора закончится, когда Рай станет открытым… И решил, что только поступки определят, кому стоит жить, а кто сгорит на костре инквизиции, изгоняя нечистую непокорную силу из мира живых. В его списке без чернил и бумаги первым созданием господа стояла Азраэль, на пьедестале черной королевы, весы её судьбы каждый день дрожали в противоположные стороны. Сегодня перевесила смерть, но это еще не конец. Закончится все со всплеском небесной силы, с новым рассветом прохладного дня. — Не веришь, в справедливость вердикта? — усмехнувшись, он высвободил руку, и взял в ладони веснушчатое лицо Азраэль, заглядывая в яркие глаза. Ресницы дрожали, она хотела отвернуться, затаиться и не чувствовать волну эмоций. — Если твоя жизнь так зависит от моего решения, то почему не подыграешь? Это тоже выход. — Не настолько ты глуп, — мрачно хмыкнула Азраэль, — да и я не великая актриса. Ложь утомляет и уничтожает. Когда много врешь, скрываешь, то внутри становиться пусто, — ангельский напиток плескался в голове, и уже за час их отдыха разошелся по крови, погрузив в неведомое блаженство. Запас энергии иссяк, и хотелось просто прилечь, но этого она точно не скажет архангелу. — Да и месть. — Я выше мести, а ты? — требовательный вопрос поверг её в ступор, а Михаил ликовал. Он постепенно тянул ее к себе, пробираясь сквозь щит и выдирая его из вялых рук. В таком состоянии она говорила намного больше положено, и он бессовестно пользовался положением. Азраэль пила редко, однако один раз, не считая этого, он видел её в нетрезвом состоянии. Тогда он до последней капли бутылки был уверен, что она ничего не вспомнит — беспорядок мысли и действий слились в каламбур, где сначала, попытавшись слиться с тенью дерева, с ним же в обнимку засыпая в райском саду, а при повторном пробуждении, когда храбрые воины привели под конвоем неадекватную воительницу, то подарила ему славный поцелуй, и, конечно, не без попытки убить. И сейчас пристально разглядывая мятежницу, провел рукой по волосам. — Не знаю… Ничего не знаю, — голос дрожал, и словно почувствовав его тонкое вмешательство, попыталась вырваться из пьянящих еще больше объятий. Противный жар точно завернул по самую макушку в шерстяное одеяло, охмеляя высокой температурой, а она требовала холода. Архистратиг ухмыльнулся. — Предположим, ты получила силу, а дальше, сбежала бы? Оставила бы своих солдат, за которых так рьяно сражалась? Признала поражение? Сколько бы ты не бежала от дома, он тебя найдет, на то он и дом. Вывернувшись на изнанку, опять захочется поглядеть, хотя бы одним глазком, сделать один несчастный вздох, замершего воздуха, он будет царить в твоих воспоминаниях. И не говори мне, что порядок присущий на небесах тебе чужд. Как и все даже Ангел Войны — ангел, рожденный из света, созданный Отцом. Расскажи свои планы… — его постепенно стихал, словно постепенно убавляли громкость. — Как бы ты обошла договор? Ангел, зажмурив веки и стиснув зубы, находилась в невыносимом состоянии слабости, проклиная себя за глупейший поступок, а ведь так хотелось забыть все на свете, и под смех друга, аромат вкусной еды и напитка расслабиться, поймав голыми руками горящие паутинки забытого счастья. Она вырывалась и слабо скулила, опускаясь на пол. Но он держал крепко. Михаил коснулся губами виска, поделившись теплом. — Ну, Азраэль, расскажи, это будет наша тайна. — Нет, пожалуйста, Михаи… — замолчала в конце его имени, — не надо, умоляю. — Это не так сложно. Просто доверься, — архангел пел сладкие речи, будто и сам опьянел от близости анархиста, и пусть некоторое время назад он готов был придушить мятежницу, сделать ей настолько больно, сколько позволял договор. — Я… я, — тихо бормотала она, едва не всхлипывая. — Какое искала оружие? — помог он определиться с ответом, и одной рукой убрал упавшие рыжие пряди заправив их за ухо. — Копье. Твое копье. — Кого бы ты первого ударила им? — он прошептал на ухо. И Азраэль, закрыв глаза, судорожно дышала, в надежде потерять сознание и упасть в темное забытье, лишь бы узурпатор не узнал все, не прочитал по губам, но окончательно потеряв нить, ответила: — Метатрона, потом себя. — Умница. А теперь давай трезветь, — в конце расплывшись в холодной улыбке, произнес он.