***
Азраэль, болезненно поморщившись, открыла глаза и тут же закрыла. День, как назло был солнечным. Внутри нездорово сжались узлом воспоминания, и фантом боли строил вокруг стены, силясь не выпустить из своих опасных лабиринтов. Казалось, вены выдирали, хватаясь всеми пальцами, и чтобы жилось лучше, пускали раскаленный металл. Она устало вдыхала пропитанный лекарствами воздух и гладила тонкими пальцами одеяло. Тело не хотело слушаться и повиноваться, его смирение заканчивалось на неловком дрожании пальцев и тяжестью. Впервые сосуд казался таким неподъемным, словно высеченный из камня, а она заключена на веки вечные в холодном камне. Позволено только наблюдать. С трудом подняв руку, рассматривала голубую сеточку вен. Никаких следов от браслетов не осталось, впрочем, этот факт был за радость, хотя мелькнувшая мысль выражала полное сомнение в расположении архистратига. Наконец, проснулись дружным строем мысли, и завели дивными голосами, в самом плохом смысле, слишком фальшивя и силясь перекричать одна одну. Перескакивая с одной на другую, Азраэль не сдержала стона и, помассировав виски, мрачно поджала губы. Зачем же была вся эта комедия? Ради признания ею своих грехов? Была война, желание справедливости. В конце концов, увидеть, что все идет к лучшему, маленькими шажками переставляя ноги, словно пересекая самую опасную дорогу: по тонкому натянутому канату между пропастью. Сейчас же её вернули на это самую дорогу, и пусть так, она не жалеет о содеянном лишь о смертях и лицах друзей и врагов, да, но не о богах. Ей нужна была энергия, сила и надежный источник. Все случилось, как должно было. А о чужих религиях она скорбеть и каяться не будет, даже ради помилования. — Командир, вы живы! — почтительно врываясь в комнату, отозвался Тадеус, по-мальчишески улыбнувшись. Усталость и бессилие сползли серой краской с лица, даруя покой и радость. Нужно уметь наслаждаться моментом. Ангел и был рад. Аккуратно присев рядом, он продолжал улыбаться. Он возвращал настроение, излучая оптимизм, вокруг словно замерли всполохи солнца, вместе с посветлевшим лицом. Бывший палач и сегодняшний мятежник принес с собой благодать Божью и не скромно делился силой. Не удержавшись, Азраэль улыбнулась, потянувшись к нему. Он не был иллюзией, настоящий и очень родной. Пусть образ Доминика никогда не оставит ее, не схлынет с мрачных воспоминаний, но новые яркие впечатления, верность храброго сердца также навсегда восстановили её спокойствие. Тадеус вместе с ней попал в ад на земле. Разве жизнь с врагом назовешь раем? Вынуждена блажь, каприз и клетка. Особенно, когда они такие же предатели, ушедшие от бремя небесных воинов, мятежники, начавшие собственный путь, не взирая на предназначение. За каждого ангела давно решили. — Тадеус, спасибо, — выдохнув, Азраэль прикрыла глаза и тут же прошептала одними губами огромную благодарность, которую только могло произнести горячее сердце. Она указала на маленькую блекло-серую картонную коробочку. Её острый край выглядывал из-под узкой кровати и бесцеремонно накрытый простыней. Неприметная для глаз, она привлекла внимание ангела, только после молчаливого указа рукой, когда тонкие пальцы подняли белоснежную ткань. — Бери, — одними губами прошептала она, с опаской смотря на двери. Он потянулся и, чуть приоткрыв крышку, поджал губы, убив одним взглядом. А слова «Какого чёрта?!» — едва подняли на уши всех, он сумел сдержаться, подавившись глухим раздражением. — Прости меня. Если ты не хочешь возвращаться в Рай, приняв милосердное помилование от архангела… Станешь опять палачом, но, Тадеус, не стоит рисковать всем, ради будущего мертвеца. Тс, — приложив палец к губам, она выразительно подняла голову, не заглядывая ему в глаза. Пока что рано и слишком больно. Мятежница сосредоточилась на небольшом кулоне на шеё ангела. — Прошу, дослушай. Не в коем случаи, я не решаю за тебя, больше не позволю себе это. Но ты можешь жить здесь, на земле или в другом мире. Он поможет тебе скрыться от глаз Небес, а может даровать путь в другую жизнь. На портал уйдет много энергии, но на два хватит точно. Береги себя, — наконец, Ангел Войны подняла очи и, поморщившись, пыталась слезть с кровати. Бездействие выкручивало мышцы. Желая Тадеусу только счастье, которое не смогла дать, продолжала надеяться, что он сам сможет найти свой путь, без принуждения, со свободой, на которую заслуживает. — Азраэль, а теперь послушай сюда, — он нахмурился, улыбка сползла с лица, делая его холодным и чужим. — Уйдем вместе, я тебя не брошу… — Нет, — янтарные глаза вспыхнули, Азраэль, решительно поднявшись, гордо вскинув голову, произнесла. — Уйдешь, когда я прикажу! Тянуть тебя на дно, нет, увольте, — вспышка гордости прошла и стерла красный румянец на щеках. Боль пронзила позвоночник, словно перед тем как забрать позволил побыть футбольным мячиком, вдоволь наигравшись, отдали не без сожаления, конечно. — Так-так, гордый ангел, опять не удержался, — хмыкнул Рит Зиен и закрыл за собой дверь, указывая мятежнику на выход. Но тот никуда не собирался. — Тебе лежать нужно и беречь силы, — осуждающие проговорил он, пошарив в карманах курточки. — Что-то серьезное? — нахмурился Тадеус, подробностей не слышал, но кто ему мешал узнать их сейчас. — Почти, — уклончиво фыркнул Эфраим, закатывая глаза. — Ничего смертельного и опасного с чем бы я не справился. Браслеты архангел снял сразу, их забрали на изучение. И, кажется, готовит отряд, чтобы стереть богов с лица земли, навсегда. Азраэль вопросительно вскинула голову, перестав изучать пол, и с жадностью посмотрела на единственного пока что осведомителя. — Посуди сама, боги смогли обезвредить за доли минуты не самого слабого ангела и практически убить его. Это уже вызывает подозрения, не так ли? — Азраэль на слова лекаря ухмыльнулась, качнув головой. — Кстати, много говорить не буду, но архангел завершил свою сделку с Кроули. Это секрет, — многозначно подняв руку, он снизил голос до шепота. — Враги слишком быстро падают. Сомнения наполнили чашу, которую Азраэль готовилась выпить до последней капли.***
— И все же, почему мы не можем попасть на Небеса? — не обращаясь ни к кому, задал вопрос Михаил, медленно поднимаясь. Огромная сила архангела уже кипела в жилах, процесс восстановления с гордостью закончил свою миссию и кропотливую работу, занимавшую долгие месяцы. Они казались архангелу вечностью, но после внезапной усталости, бессилие, как чума, сделало фатальный последний выстрел, уступив настоящей мощи. — Пытать приспешников Метатрона… Пытали, — с расстановкой проговорил он, ухмыляясь новой информации в лицо. И мысленно хмыкнул, когда заметил, как побледнел Роилим и, опустив голову, скривился Бартоломей. Впрочем, они радовались, что это произошло не с ними. Нужно правильно выбирать стороны, а теперь каждый был за себя, разделившись на лагеря, по численности побеждал Михаил, законный владыка Царства Небесного. — Что мы еще делали? — повернувшись спиной, он обращался к ангелам. Волнительная тишина распаляла его огонь, но задержавшую паузу прервал Бартоломей, взяв на себя смелость: — Внедряли своего, но его убили, так же как и десяток других. Переманивали, в конечном итоге всех также пришлось убить. Вычисляли портал, пробовали привлечь ведьму и даже жнецов. Ничего. — И Метатрон спрятался на Небесах… Закрыв доступ всем остальным, аргументируя, что только истинные последовали примут его идеи, и великий замысел его приведет Рай к процветанию, — Михаил закрыл глаза. Он все еще был связан с небом тонкой ниточкой, её было поразительно трудно порвать. Отец побеспокоился, чтобы он всегда чувствовал Рай, как второе сердце, и сейчас оно явно билось в молчаливом крике, в тонущих в тишине голосах и мечтало даровать покой людям и ангелам. Но по-прежнему великий лидер небес не чувствовал чертов портал. В его власти многое, только не самое необходимое. — А портал может быть где угодно… — тихо прошептал Роилим и поднял голову, встречаясь с пронзительным взглядом архистратига. Наконец, архангел в полную мощь расправил крылья, ему не нужна поддержка, его защиту не сможет пробить даже новый бог со скрижалью. Какая-то мысль постоянно ускользала, уходила с каждым вздохом и вертелась в вихре бесполезных размышлений. Цепочка лопалась, как мыльный шар. — Что с богами? — вскинулся Бартоломей, опираясь на стол, готов внимать всем приказам. — А этих… — опомнившись, он выпрямился. — Богов необходимо уничтожить. Они зашли слишком далеко. Никому не позволено уничтожать ангелов. «Кроме меня». Недосказанные слова провисли в воздухе, Михаил также чувствовал напряжение. Когда он был, слаб ангелы позволяли себе вольности в словах и действиях, а теперь никто не приходил пожаловаться, почему небо еще не открыто, а крыльев нет. Идиоты. Потеряли всю спесь. А ведь всего-то три дня прошло. Колоссальные различия. Все дела обсудили за каких-то полчаса. Вышел архангел в крайней задумчивости, терзавшая мысль не давала покоя; то появлялась, издавая пронзительный вой сирены, то исчезала непримиримо воюя. Ничего он найдет выход, а сейчас проведает, восхитительную находку для проблем и врагов, Азраэль. В комнате неожиданно было темно, хотя он помнил, что оставлял море света, вязко и удушающее. Каждая молекула воздуха приняла в себя запах лекарства и мяты. — Азраэль? — резко повернувшись к ней, встретился с пытливым пробирающим до костей взглядом. Все вопросы анархиста слились воедино, но не сорвались с губ. — Неожиданно, — поморщившись, она чуть приподнялась на локтях и попыталась опустить ноги на пол. — Ты же слышала предписания Рит Зиена, тебе пока рано вставать, — холодно отозвался он, но мятежница только улыбнулась. В очах мелькнуло восхищение, словно она уже и не ожидала увидеть Михаила в былом величии и свете. — Я стара, но не немощна, — тихо пробубнила Азраэль с должным кряхтением. — Что? — он бесцеремонно сел рядом и покачал головой, шутка в принципе понятна. И аккуратно, повыше положил подушку, позволяя ей быть на одном уровне. — Шучу я, шучу. Азраэль опустила голову, во рту пересохло, а язык не желал двигаться. Его сила вдавливала в пол, но отчаянно хотелось послушать равномерный стук сердца, ощутить прежнее тепло. — Спасибо, Михаил, не знаю, что руководило тобой… Но думала, что ты оставишь меня, — она поджала губы и аккуратно дотронулась до его ладони, пытливо и слишком пристально заглядывая в глаза. Ожидала, что скривит губы и вольет кислоту в незаживающие раны. Наверное, она отчаянный оптимист, вроде бы и предполагала наихудшее, боясь опять разочароваться, только слишком хочется поверить. Азраэль судорожно вздохнула, чувствуя подчиняющую мощь. Неприятно. Раньше она не слышала, потому что равна ему была. А теперь, очередной ангел, потерпевший крушение — и единственный, кто может помочь, подать руку, вытащив из ледяной воды, так это враг, который уничтожил корабль и людей. Враг, который помогал несчетное количество раз и просил доверять. — С тобой никогда не бывает скучно, — легко улыбнулся Михаил, но усталые глаза мешали поверить обманчивой легкости. — Все время что-то придумываешь, вспоминаешь, сбегаешь… Признайся, наконец, Азраэль, как сильно ты меня ненавидишь? Насколько страшен я для тебя и заслужил хоть каплю доверия? — недосказанное «Тебе ничего не будет» едва не вырвалось. — Не будь таким сентиментальным, — в своей привычной манере проговорила она, дерзко ухмыльнувшись. Глаза показательно налились злобой. Михаил прищурился, с яростью реагируя на перемены, но чувство неправильности лишь разжигало пламя в груди. А затем она рассмеялась. Не тяжело, легко и непринужденно. Подсознательно она слишком долго ждала вопроса и теперь пришла к финалу. Азраэль, неожиданно для Михаила, потянулась к нему, нездорово морщась от вспышек боли. Чертовски больно, однако вопреки этому, она, вцепившись пальцами, сжала его куртку до побелевших и костяшек, а молчаливый Михаил положил руку на спину, помогая ей в задуманном. Мятежница хотела верить в чудо, которое вопреки всему не случалось дважды и одновременно; или то или то, другого не дано, особенно, когда ты не любимица судьбы. И в тот же час не могла понять, какое безумие толкнуло её на этот шаг: довериться, вдруг открыть душу и сердце, намеренно заточить себя в вечной ледяной корке недоверия. Наверное, это тяжкое бремя чувствовать, что ты лишний. Хочется исчезнуть, провалиться сквозь землю и, закрыв уши, не слышать звенящих голосов, полных сомнения и неприязни. усть так. Вопрос, что выберет Михаил оставался открытым «Долг или…», а что «или» не смели приобрести явный смысл. Так и оставалось незаконченно «Или…». Она прикоснулась к щеке. — Помнишь, Гадриэль оставил тебе записку, где говорилось, что болезнь анархии пожрет твое войско изнутри, посеянный хаос пустит стальные ростки, которые не сжечь, не уничтожить. Очень поэтично. И все же, этого не случилось, — она задумчиво вздохнула, выдержав паузу. — Когда-то я думала, что ненависть станет моим верным спутником, что ни за что и никогда не прощу тебя. Буду ненавидеть вечность, упиваться собственной яростью… Но иногда нужно посмотреть с другой стороны. Ангелам больше не нужна война, они уже наигрались. Я больше не ненавижу тебя, — сердце сжалось, она стиснула зубы в ожидании резкой перемены архангела, словно с каждым выдохом и словом мятежница падала в недоверие, точно вся и ложь слилась воедино, подпихивая на плаху. И она рискнула. Михаил не ожидал ощутить теплое прикосновение губ и чувственный поцелуй. Сколько нежности без лишних слов. Впрочем, и сама Азраэль не надеялась почувствовать гамму чувств, распробовать что-то очень похожее на любовь. Очень близкое и гармоничное для небесных существ, знающих о любви не понаслышке, но теплые лепестки огня никогда не хранили заветный очаг влюбленности. Для них это было дикостью, той самой анархией. Родной стихией для Азраэль и совершенно неуместной для Михаила. Однако вопреки этому, не приняли как насмешку. Уже оба прилично запутались, даже взяв эмоции на абордаж и возвратив былую ясность ума, разум архистратига продолжала туманить мятежница. Все её действия выбивали дух, и с каждым разом, он уже боялся угадать. Тогда было бы слишком легко. А завоевание никогда не бывает простым, когда положена цель не уничтожить, а наоборот воскресить. Азраэль зажмурилась, когда пьянящий поцелуй закончился и, не обращая внимания, что навсегда приковала к себе архангела наручниками, тяжело дышала. — Неожиданно, — вырвалось у него, а сам архангел в сию минуту смотрел на Азраэль. Ресницы дрожали, как предвестник, что скоро янтарные глаза откроются, и в них мелькнет очередная взрывоопасная идея, наконец, получить долгожданную свободу. Немалое количество веснушек не портили красивое лицо и дух командира. Взгляд опустился на тонкую шею. Сколько раз мечтал сломать и задушить — противоестественные мысли, особенно, когда этого не сделал… Не смотря на все, отчаянье, злобу, предательство, что готовились сломать очередного ангела, придавить немыслимыми трудностями, но как не сломался архангел, раздираемый клеткой на куски, так и расправив плечи не сломалась, назвавшая себя равной ему по силе, доказавшая, что даже самому первому крылатому созданию Отца можно противостоять, и восстать. Интимная минута полета эмоций и чувств долго и изощренно терзала холодный расчетливый ум бывших врагов.***
Над мерзлым городом собирались страшные облака: грозовые, черные и беспощадные на вид. Они не были творением природы; разыгравшись, мощь архангела грохотом небесного орудия пробиралась сквозь плотно закрытые врата Рая. Ничего не могло сломить заслоны погнуть невидимую прочную стену, состоявшую из света и прочного как камень эфира. Метатрон, оккупировав Небеса, не мог почувствовать, какая холодная ярость раздирала архангела. Её колоритно ощущали люди земли и все сверхъестественные существа, вплоть до демонов Ада. Грохот грома приближался сквозь покрывало сферы и облаков, донося звук надвигающейся кары. Если план Азраэль состоял чтобы по-тихому выманить ангела из укрытия прикрываясь слабым игроком то слаженные действия подчиненных архангела загнали того в Рай без желания куда-либо выходить. Михаил расправил плечи и подставил лицо холодному дождю, хотя по иронии должны были выпасть крупные осадки в виде снега. Поднятая рука с копьем, направленная вверх, словно меч вершителя и палача, взрывала потоки силы, пронзающих молний неба. — Слушай, не переборщи, — не обошлось без комментариев ожившей мятежницы. Её ослепляла странная эйфория торжества и, глядя на темное великолепие громадных облаков, острое желание взлететь, обуревало сущность. Однако за неимением крыльев оставалось твердо стоять на земле и вспоминать. — Ага, — уверенно кивнул он, скосив взгляд на ангелессу, а за его спиной больше десяти ангелов хмуро смотрели вверх, не разделяя веселья анархиста. — Скоро небеса будут открыты… Еще немного, — едва слышно пробормотал архангел. Не смотря, что вернул свою холодность, его горячее сердце было полно надежды…