Тот же бар, 12:24
POV Джон
Забавно. Честно признаться, никогда ничего подобного не видел. Двое мужчин, встретившиеся двадцать минут назад, и, словно знавшие друг друга уже целый век, сидели и миленько болтали о политике, дамах да интересах. Быть может, они действительно знакомы, кто знает. Хотя мне до их воркований дела нет. Единственное ради чего я пришёл в это душное заведение для низкосортных алкашей — это ради моего «Сэма Адамса» и Лафайета, которого, кстати, уже слегка разнесло. Пол пинты. Считайте, стакан. Мне никогда сие не понять, ведь у меня забытие наступает лишь после двух-трёх пинт ячменного, смотря на качество и выдержку напитка. А это пойло, которое я так сейчас пытаюсь вогнать в себя, нельзя назвать даже копеечной бухлятиной для иммигрантов с юга. Хмельной компот. Безвкусный, тёплый, с запахом прогнивших бочек, он дерёт горло чуть ли не до крови, но при этом спирт никак не отдаёт в мозг. Либо это господин Сэмюэл скатил своё легендарное пиво, либо этот придурок за барной стойкой подсунул мне что-то из вирджинских брендов. Плевать, факт остаётся фактом — пить это невозможно. Теперь моими единственными развлечениями являются щебечущий под ухом пьяный француз и голубки, сидящие через столик и попивающие холодное виски. Скука, чёрт её подери. Я ожидал чего-то поинтересней. Увы, не всегда всё идёт так, как я хочу. Да кого я обманываю, никогда ничего не идёт так, как я хочу!Конец POV Джона
Лоуренс сидел полубоком за скамьёй и скучающе водил указательным пальцем по краям пинты, изредка поглядывая на так интересовавших его сейчас личностей. Будь он сейчас чуть более подшофе уже подошел бы и познакомился, но увы, будучи трезвым, гордость мешала ему пойти на столь отчаянный поступок. Лафайет продолжал разводить антимонии, причём делал он это безостановочно и практически полностью на французском. Даже если бы Джон и слушал, то всё равно бы мало что понял и додумывал про себя большую часть фраз. Только сейчас Лоуренс обратил внимание насколько угнетающей была атмосфера в помещении: тяжёлые деревянные стены на пару с неприятным окружением в виде угрюмых подгулявших посетителей создавало ощущение некоего наблюдения. Словно кто-то следил за каждым его движением, малейшим вздохом. Он чувствовал это своей кожей, этот липкий скользкий взгляд гладил его кафтан, вызывая лёгкую дрожь и необоснованную тревогу. Повернуться полностью же, чтобы посмотреть не было ни сил, ни желания. Кошмары детства, как ни странно, не покидали его и в уже зрелом возрасте, но теперь они лишь просто обретали новые значения. И теперь он, будто маленький ребёнок, который всем свои нутром боится обернуться, и увидеть монстра — жуткого, противного и жаждущего крови. И он был почти прав… Переборов неуверенность и слегка развернувшись, Джон устремил робкий боковой взгляд на область позади него, так сейчас тревожащую его разум подозрительными образами, порождёнными фантазией… Сердце пропустило удар. Они сидели и говорили, параллельно покуривая фирменные сигары. Смотрели на всех, словно на гонимый скот, резать который было их призванием, долгом… хобби. Эти, на его взгляд, слегка комичные чёрные шляпы, эти мушкеты. Эти красные мундиры. Он узнает их везде. Ту-дум. Ту-дум. Сердце стало биться слегка быстрее обычного. Из-за адреналина. Из-за желания мстить. Мстить за тех солдат, чьи тела никогда не будут найдены — их, как последний мусор, сбросят в Атлантику. За тех, кто всеми силами выгрызал для колоний путь к независимости, и которых безжалостно придали земле, придавив к ней, показав тем самым где будто бы им самое место. У ног английской нации. Пинта была слишком резко взята в руки. Глоток, второй. Успокойся, чем более сомнительно ты ведёшь себя, тем большая вероятность того, что с тобой разберутся за первым же углом. Они везде, поэтому это будет неудивительно. «Красные человечки» были разбросаны Георгом III по всей Америке, якобы сдерживать население от возможных митингов и протестов. От распространения революционных идей, проще говоря. Но увы, положение это абсолютно не улучшило — люди хотели свободы. Настолько, что «Бостонское чаепитие» переросло в нечто большее — в Революцию. Колонии вставали с колен, и наблюдать за этим со стороны было сравни чуду — сотни лет мы работали, нет, пахали на чужое благо, а теперь мы со стремительной скоростью поднимаемся. Наконец-то… «Красномундирники»* были словно красной тряпкой перед мордами у разъярённых быков, коими были американские революционеры или же их последователи. Британские солдаты это прекрасно понимали и немедля предприняли более жёсткие меры — убивать всех подозрительных особей, вставших на пути у Объединённого Королевства. Не важно, что они сделают, намекнут, задумают или даже, как посмотрят — мушкеты англичан заряжены всегда. Подло, низко, зато надёжно. По крайней мере, они так считали… Глухой треск. Даже опоясывающие металлические кольца не смогли сдержать пинту от рассыпания в руках Джона. Скрытая сила его слегка обескуражила, ведь раньше он никогда за собой не замечал подобных наклонностей — Лоуренс всю свою жизнь считал себя слабоватым мужчиной. Остатки пива потекли по рукам, оставляя липковатые подтёки. Некоторые посетители оборачивались и шептались, изредка кивая в сторону юноши. Ещё бы — проломить деревянную ёмкость не каждый пехлеван удосужится, а тут какой-то юнец одной левой. Что ж сказать — эмоции и сила дурная во веки связаны были. Но оказалось «джентльмены» глядели абсолютно не на него. Иммигрант. Каштановолосый ужаснулся. Чёрт, этот парень~. Вся проблема заключалась в нём. Как же он не догадался раньше? Хотя, в принципе, как он мог — он самый что ни на есть обычный паренёк из юга, только разве что на того же южанина не совсем похож — уж больно бледноватая кожа. Но нужно было лишь прислушаться и, о Лорд, какие только слова не слетали с этого треклятого языка. Ничем не прикрытый политический протест наравне с ярой верой в «радужное» будущие, приправленное агрессивной анти-британской позицией. Такой коктейль из всего, что нельзя произносить в общественном месте. Британцы открыто смотрели на молодого человека и пару раз перешепнулись. Их подозрения оправдались — парень представлял угрозу. Почему? Он был несдержан в своих словах. Слишком. Такие люди могут породить у народа ещё большее волнение. И одной лишь возможности этого события было достаточно. Ту-дум Рука одного из них потянулась к кобуре. Ту-дум, ту-дум Щелчок, который был тише мышиного писка, но в голове Джона он раздался громовым гулом. Нет, они не могут на глазах у всех… Ту-дум, ту-дум, ту-дум В руках у англичанина слегка блеснула рукоять оружия. Конец, это конец. Проклятье, проклятье, ПРОКЛЯТЬЕ!***
— Джентльмены, ещё чего-нибудь желаете? — бармен преспокойно подошел к солдатам и примирительным взглядом оглядел обоих. Неужели тоже заметил? — Эм, — рукоятка медленно и потихоньку ушла под крышку кобуры одного из британцев, — ещё виски, если можно, сэр. И не волнуйтесь, мы тут надолго не задержимся. — он слегка толкнул товарища в бок и повёл бровями в сторону выхода. — Я не тот человек, который будет осуждать других из их принадлежности к другому народу. Сию минуту, господа. Лоуренс сидел, словно оловянный солдатик. На лице застыло выражение шока и лёгкой тревоги. Ещё пару секунд и он бы стал свидетелем убийства абсолютно невинного человека в общественном месте. Одно дело иммигрант — ему на него было совершенно плевать, но не всё так просто — свидетелей ведь убирают тоже. И он, и Лаф (даже если тот ничего и не видел — плевать, британцы разбираться не станут), и всё, кто сейчас здесь, были таковыми. Дрожь, которую невозможно было унять, крупными валами прошлась по его телу. Деревянные щепки впивались под кожу, а на ладонях уже успели проступить капельки крови. Вслепую взяв пинту Лафайета, Джон тремя глотками осушил остатки напитка. Но увы, вкусовые рецепторы, наравне со всеми остальными органами чувств, обострили свои ощущения, и дали понять их хозяину то, что он сейчас пьёт является тем же хмельным компотом, только теперь с ноткою жасмина в запахе и привкусом забродившего винограда, вместо бочек. Из-за приторного и довольно тошнотворного вкуса данного спиртного Лоуренса схватил приступ кашля. А затем и легкой одышки. — Сэр, Вы в поряд- Оу, это снова Вы. — бармен уж очень резко поменялся в лице. Узнав, кто сейчас висит на волоске от смерти от попавшего не в то горла алкоголя, дальнейшая судьба этого посетителя его стала мало интересовать. Слишком уж много с ним хлопот, а вот если что-нибудь случится, то списать всё на несчастный случай не будет составлять труда. — Какая тебе разница кто?! Не видишь, я тут погибаю. Воды принеси, твою мать! — как можно было заметить, одышка у молодого человека бесследно пропала, сменившись ниоткуда взявшемся раздражением. Уже который раз за день. С этим он даже не пытался бороться — жить это ему не мешало, а остальные уже просто привыкли видеть его таким. — Вижу, Вам уже лучше, поэтому, думаю, Вы сможете обойтись. Ну или платите — вода тоже денег стоит. — Ублюдок, для тебя в аду приготовлен отдельный чан с кислотой. И не только по причине неуказанной помощи — ты кем себя возомнил, что можешь не стесняясь мошенничать? Что ты мне подсунул, а, козлина? Я тебе заплатил не за пойло из ослиной мочи, а за мой «Сэм Адамс». — Я сегодня Вам дал то, что и обычно. И да, все претензии не ко мне, а к пивоварне, я этим не заправляю, — мужчина вырвал из рук у Лоуренса пинту Лафайета вместе с теми щепками, которые когда-то были деревянной ёмкостью для напитков, — а за это Вам придётся заплатить, господин. — Обязательно, уже за кошельком лезу. — John, qu’est-ce qui s’est passé? ** — маркиз слегка протрезвел от яростного полукрика Джона. Очень слегка. Не настолько, чтобы перейти на язык янки, конечно же. — Лаф, чёрт возьми, думаешь, я тебя понимаю. Я знаю лишь два языка: английский и местная интерпретация его же в Южной Каролине. — Прости, мон ами, мне тяжело этот сложный язык на несвежую-то голову произносить. Слишком много времён и всяких to, the, слишком сложно для меня. А знаешь что, я когда-то… — а дальше снова жуткая адская смесь из французского и звёздно-полосатого. Опять двадцать пять.***
— Аарон Бёрр, сэр, я и не догадывался, что Вы настолько ознакомлены в делах нашей политики. Честно сказать, я впечатлён. Она меня хоть никогда сильно и не увлекала, но после Вашего рассказа об этом Джордже Вашингтоне, мне бы было интересно познакомиться с ним и расспросить его обо всех подробностях. Судя по Вашим словам, он очень хороший человек. — Хех, он не просто хороший человек — он национальный герой, без него мы обречены на проигрыш в этой войне. Только у него достаточно харизмы и мужества чтобы нести эту нелегкую ношу лидерства. А если хотите встретится, то у меня есть приглашение на бал, который он как раз устраивает на следующей неделе. Если хотите, я могу выбороть Вам пропуск в качестве моего товарища. — Вы шутите?! — иммигрант аж подскочил на месте, — Я бы был Вам чертовски благодарен. Это такая честь. — Расслабьтесь, для меня это не сложно. А Вы когда-нибуть был-- Ублюдок, для тебя в аду горит чан с кислотой (…) Что ты мне подсунул, а, козлина? Небольшая минутная пауза повисла между Аароном и новоявленным юношей. Тишина между ними начинала напрягать и последний всё-таки решился её прервать. — Эм, а Вы часом знаете этого джентльмена? — карибец слегка опешил от такого обращения к члену обслуживающего персонала, но виду не подал. — Джон Лоуренс. К сожалению, только имя, мы никогда с ним толком не общались, да и не интересны мне были подробности, поэтому я мало что знаю о нём. — Тот Лоуренс? Я слышал о нём ещё будучи в Невисе, довольно-таки у него известная семья, как-никак. Только, насколько я слышал, и насколько не врут слухи, у него есть явные проблемы с противоположным полом. Поговаривают, он Увлекается своим.***
Дальше у Джона было всё словно в тумане. Увлекается своим, увлекается своим… Лаф протрезвел окончательно и теперь стал неистово трясти друга. Тот закляк. Застыл. Капилляры сейчас огромных глаз слегка полопались, а губы приоткрылись в надежде произнести хотя бы пол звука. Тщетно. Он сидел с выпученными глазами всего несколько секунд, но тянулись они до бесконечности долго. Кто-то заметил. Кто-то узнал. Кто-то рассказал. Как он мог не предвидеть подобного, не заметить и ничего не предпринять? Он мешкал, а слухи не голуби — разлетаются быстро. И успели они такими темпами докатиться аж до Карибов. КАРИБСКИХ ОСТРОВОВ, ЧЁРТ ПОДЕРИ! Тысячи миль, отделявших от сюда. Тысячи уст, произносящих его имя вместе с этим постыдным существительным. Тысячи надежд, разбившихся на осколки. А Птица ликует, щебечет во всё горло. Ты ведь этого хотела, да? Скрип лавочки и пять широких шагов. Иммигрант пожалеет о том, что сказал. Пожалеет и о том, что вообще родился. Он будет страдать от осознания своей вины пред ним. Вина была в его рте. Лучше бы он молчал. Лучше бы Джон никогда не узнал про это. — А теперь слушай сюда, креольский выродок, *** — Лоуренс внезапно материализовался за спиной у русоволосого и со всей дури долбанул по столу, доведя последнего чуть ли не до панической атаки, — ты меня не знаешь и даже не догадываешься, какого рода вещи мне пришлось пережить. И если ты не извинишься прямо сейчас, нам не миновать разборок. Уяснил? «Креольский выродок» пару раз то открывал, то закрывал рот, словно рыба, а затем, что-то подумав про себя, он слегка нахмурил брови и сказал то, за что ему вскоре придётся заплатить. — О, так ты и есть тот пидорок, который лижет задницу всем, кто хоть на капельку выше него по статусу? Очень приятно. — последняя фраза была сказана вместе с ехидной ухмылкой и была вся прям пропитана жёлчью. Агрессия накрыла каштановолосого словно лавина. — Ты допрыгался, урод. Завтра, на восходе, у мыса. Не смей опоздать, иначе восприниму это как трусость с твоей стороны. — Джон шипел и наклонился к своему оппоненту настолько близко, что их носы практически соприкасались, лишь бы тот мог его толком услышать. Нервный тик затронул левое око молодого карибца. — Ха! Знай, я никогда не упускал и не упущу свой шанс, ничто теперь меня не сможет переубедить. Идёт! Дуэль так дуэль. Я принимаю вызов. — короткая пафосная речь прозвучала слишком громко, и теперь каждый в зале знал, что сей юноша позавтру идет на поединок вместе с Джоном Лоуренсом и каждый мысленно пожелал ему удачи. А в то время, глядевший куда-то в пустоту Бёрр уже успел сложить в голове подробный перечень из ста причин «Почему сидящий напротив него парень — идиот?». Но увы, деваться некуда — следует предложить ему поддержку, юноша-то смышлёный. Было бы очень обидно, если он умрёт просто из-за того, что не умеет вовремя закрыть свой рот. Когда он думал, кудрявый уже успел выйти из помещения, прихватив с собой под ручку ошарашенного Жильбера. — Александр, — Аарон сделал короткую паузу, чтобы обратить на себя внимание собеседника, — Вы немного не осознаёте всю опасность данного предложения — Вам грозит смертельная опасность, понимаете? В любом случае, я бы очень хотел помочь хоть в чём-то, и поэтому позвольте мне предложить Вам свои услуги — я стану Вашим секундантом на этой дуэли, если желаете. — а вот вундеркинд всеми фибрами души желал, чтобы он отказался. Однако… — Был бы признателен. Как говорят, дуэлянт без секунданта — труп ещё до поединка. — некий Александр покислел в лице и груснейшим в мире взглядом посмотрел на опрокинутое дорогущее виски, капавшее со стола.