Одни ли мы на острове?

Наташе было хорошо. Она даже была счастлива, несмотря на то, что понимала, что шансов на спасение нет. Она никогда не ощущала себя такой свободной. Здесь не было второй стороны, и третьей тоже не было, Натали просто жила самой собой, не нужно было думать о работе, миссиях, выгоде, планах, людях. Не было граней, не было границ, так жестоко отделявших её от Тони раньше. Здесь Нат могла быть такой, какая она есть, а не такой, какой ей положено. Здесь Романова не была шпионкой, действия которой всегда должны быть согласованы с начальством и рассчитаны. Она была просто Наташей. Не Натали… Наташей… Девушка вышагивала за загорелой красивой спиной, не гора мышц, а практически идеальные формы, правда вся в шрамиках и царапинах, левое плечо немного ниже правого, сраслось неправильно, но Нат никогда не гналась за общепринятыми идеалами. В этой неправильности был её идеал, главная прелесть​ человека — его недостатки. Как рыжая любила эти лопатки, этот позвоночник, эти милые благородные черты, эти шрамы и больное плечо. Наташа будто проснулась — Тони громко и нехорошо ругнулся. Она давно изучила его, за время проживания на острове Старк открылся, как книжка, и шпионка её уже дочитывала. Когда над землёй проносилось: «Романофф», — было ясно — запланировал секс. «Нат» — он спокоен, беспокоиться не о чем. «Наташа» — очень зол, на подобные обращения она не реагировала, иногда доходило до драк. «Женщина», «Вжух», «Пятка», «Чмок», «Dear», «Дура рыжая», «Натали» говорили о нежно-ласкательном настрое. Сейчас он подойдёт, или подождёт, пока Наташа сама приблизится, или сожмёт в объятиях и будет читать длинные поучительные лекции в стиле «старший брат» или «слишком заботливый муж», или просто поцелует, приласкает, пожалеет, сделает комплимент, в шутку обзовёт. Ругательства. «Ёперный гомосексуалист с психическими отклонениями!» — лёгкая досада. «MGопа сила тяжопости!» — сильное раздражение. «Дешёвое виски!» — сильная досада. «Волосатая шлюха!», — сильное удивление. «Шестерёнка!» — ужасное раздражение. «Чёрт», «Блять», «Факс», «Сукин сук», «Хуй из бутылки вытащить», «Ебать меня в реактор» — это высшие степени досады, боли, раздражения, удивления, так Старк ругался, когда его осеняло, или происходило что-то очень больное или неожиданное. Так вот сейчас послышалось: «Хуй из бутылки вытащить…блять…», — Наташа не знала, что и думать. Сердце прокатилось на аттракционе «свободное падение». — Что? — голос дрожал. Пауза показалась вечной. — Здесь люди. — Что?! Наташа подскочила, как ужаленная, и переглянула через плечо брюнета. — Это военная база. — Почему ты так уверена? — Я их столько повидала… — Ну так пошли! — Стой! Куда?! Ты совсем идиот?! — А что? Объясни сначала, потом идиотами обзывайся! — Прости… Мы не знаем, чья это база. Вдруг вражеская, тогда мы вряд ли поживём ещё. — А надо ли… — тихо и, как бы себе, сказал Старк, а потом громко ответил, — и как ты собираешься это выяснить? — Подумаем, не сегодня… — А если наша? — Потерпим. Лучше не рисковать. А о жизни дома поговорим…