Одни ли мы на острове?

— Короче, смотри… — Тони плюхнулся напротив Наташи на листья папоротников.       Его кожу уже не резали их острые концы, как было поначалу. Романофф вообще не могла в первые месяцы жить, дикая природа постоянно рвала и драла итак тонкую и нежную кожу. Кожа была такой не потому, что хозяйка её холила и лелеяла, не потому, что Наташа была белоручкой, это было врождённым. — Мы вернёмся… На эти слова девушка подняла лицо с необнадёживающим выражением. — Дааа! — продолжил Старк, заметив недоверие шпионки, подавшись вперёд, чтобы прикоснуться к её плечу и разбудить живые чувства, заставить выслушать, — Мы вернёмся, и останемся вместе… Здесь немного оттаявшая Вдова вновь презрительно выгнула бровь и, вдобавок, закатила глаза. — Эй! — Тони толкнул её ногой в ключицу, так что она завалилась назад и, встав, осыпала Старка ругательствами. — Если тебя волнует работа, то занимайся своим делом, я не против. Если ты не хочешь быть домохозяйкой и нянькой, а ты не хочешь, да и я бы никогда не позволил тебе такого, потому что ты прекрасна в своей роли; то можешь не волноваться, Пеппер останется работать, если откажется, найду ещё кого-нибудь. — Стоп — прервала его рыжая — а что, если мы вернёмся, а наши партнёры нас ждут? — Да я тебя умоляю… Нас давно похоронили… — с этими словами бывалый плейбой обольстительно по-кошачьи улыбнулся.       Наташа почувствовала, как по спине побежали мурашки. Они топали своими маленькими лапками по позвоночнику, вызывая спазмики. Лапки стремительно спустились вниз, к месту возбуждения, немного пошалили там, и бросились к животу, остервенело будя бабочек, которые не замедлили вспорхнуть судорогой. — Но, Тони… Люди… Команда… СМИ… Друзья… Общество… Что они скажут? — Да какая разница? — Это только сейчас ты такой смелый, — она ухмыльнулась. — Да Нат! Когда меня волновало чужое мнение?! Плевал я на всё! — он мгновенно вспыхивал и приобретал абсолютно новые черты всегда, когда говорили то, что ему не нравилось. — Всегда… — Да Наташа! Это неправда! Теперь уже начала разгораться и Романова. — Ты! Ты всегда зависишь от общественного мнения! Тренды, мода, машины, игры, спецэффекты, алкоголь, постоянное внимание, выпендрёж по телевизору, постоянные интервью, только рекламы не хватает! Энтони опустил глаза. Его огненный контур уже исчез. — Знаешь… — проговорил он вполголоса, — это же всё прикрытие. Я же внутри совсем не такой. И почему-то — мужчина перешёл на шепот, — мне всегда казалось, что ты видишь это. Возможно, поэтому я тебя и пытался избегать. Боялся, что ты поймёшь, какой я. Но теперь я всё открыл тебе, ты же знаешь меня насквозь, по крайней мере, мне так казалось до этих твоих слов. -       Чёрт возьми. Словами не описать, в каком сейчас состоянии была Романова. С одной стороны, она всегда чувствовала, что он притворяется. Да это было очевидно даже для человека, знающего азы психологии. Так как шпионов обучают этой науке углублённо, а Натали была лучшей из лучших, она знала точно, что Старк прячет себя. Было бы странно показывать всему свету свой внутренний мир такой личности с миллионами недоброжелателей. Но тем не менее, Романова никогда не задумывалась о том, что миллиардер может не зависеть от общества. — Чёрт — сказала она. Она сказала это очень тихо, но очень чётко, выстрелив каждую согласную. «ч» «р» «т». Тони не поднимал глаз, и в этот момент Наташе показалось, будто связь куда-то уходит, испаряется, теряется. Мысленно шпионка пыталась ухватить исчезающую ниточку, но она была неуловимой и недостижимой. Вдруг Старк вскинул взгляд. — Нат. Ты же выйдешь за меня? Внутри Романовой всё упало и вскочило обратно в грудь, подползло комком к горлу. Она чувствовала, что глаза бешено бегают, посмотреть на Тони девушка не могла, лицо не слушалось. «Где все твои навыки?!». Сердце бешено колотилось, в голову отбивало эхом. В ушах зазвенело. Стало очень душно.       Тем временем, смотревший раньше с надеждой и даже уверенностью Энтони мрачнел. Его брови сходились к переносице, глаза вновь опустились. Тишина держалась вечных пять секунд. — Ты могла бы просто сказать, что не хочешь этого. Что не моя, что не твой. А то… не сможем… общество… люди. Сейчас брюнет чувствовал, как что-то внутри медленно разъедает дыру; он чувствовал, как это что-то мучительно медленно разъедает дыру в сердце. Он знал, что если через несколько секунд Наташа не бросится к нему на шею со слезами и словами любви, то едкая кислота в его сердце уже не сможет нейтрализоваться глазной щелочью, будет поздно.       Романова будто очнулась. Ей вдруг резко стало наплевать на всё в этой жизни, только бы Энтони Старк был с ней, был её, был для неё и больше ни для кого. С обществом будет поначалу дико сложно, но все привыкнут. Вместе они со всем справятся, они просто не смогут жить друг без друга… Она так сильно виновата… Она так сильно ошибалась… Она просто не видела в нём взрослого человека… Не видела очень многого… Ужасно противно было на душе. «Что же мне теперь делать…»       Она резко уставилась прямо на брюнета. Их взгляды встретились, и через мгновение Натали уже была в объятиях Тони. Говорить ничего не пришлось. Губы и языки делали всё сами.       Она успела спасти сердце Старка от горестной кислоты. Она целовала любимого взрослого мужчину, умеющего трезво оценивать жизнь.       Он целовал любимую девушку долго и страстно. Он целовал ту, которая была его смыслом, единственной его радостью, причиной жизни, целовал так нежно, как никогда раньше никого не целовал.       Сколько боли было в этих движениях, сколько счастья, сколько нежности, сколько страсти, сколько любви.

***

      Тони крепко сжал Наташу в объятиях. Она смотрела на море в закате, он смотрел на неё. Как сейчас Вдова была прекрасна! Впалые щёки, белая кожа (да, рыжие не загорают), яркие веснушки, огненные запутавшиеся космы с осевшей на волосках солью падали на лицо. Лучи заходящего солнца заставляли её щуриться, позволяя рассмотреть длинные ресницы. Брюнет прижался щекой и носом к щеке Наташи и поднялся вверх, ко лбу, вдыхая каждый сантиметр кожи девушки. — Послушай — сказал он шёпотом, — наверное, я выбрал не лучший момент, но считаю, что скрывать от тебя это больше несправедливо. Романову заколотило. — Ну! — В общем, тянуть нам нельзя с возвращением, — пауза, нет, он, конечно, не мог сказать сразу, он был садистом, хоть чуточку, да помучить, — аккумулятор кончается, а новый я сделать не могу, нет ни материалов ни инструментов. Наташа долго молчала, не переводя взгляд. — Почему ты не говорил раньше? Тони замялся, — Не хотел тебя расстраивать. — Идиот… Я уж было подумала, что ты адекватный. — она ещё немного помолчала, — сколько у нас времени? — Немного… Месяц, не больше. — Плохо. Значит завтра идём в активную разведку. — Угу. Я тебя люблю. Наташа лишь вздохнула в ответ. — Ладно, давай ложиться. Завтра тяжёлый день. — Я тоже люблю тебя, Тони.