hold me and kiss me goodbye

Зима здесь отступает неуверенно, точно ждет оклика. Ждет, что горожане выбегут на улицу, надев самые теплые вещи, и будут кричать, звать, просить остаться. Но, к сожалению, никто так поступать не спешил. И вот, морозы уже царили только ночами. И даже Флорис, неизменно рано марширующий на работу, больше не поскальзывался, не наблюдал калейдоскопа льдинок. Флорис, впрочем, теперь многое не замечал. Его выматывали сны. Один и тот же сон. Грязь весеннего леса, сильно пахнущая кора деревьев и едва заметная первая трава. Холод теневого участка, пробирающий до костей своей сыростью. И полная неспособность шевелиться из-за бессознательного страха выйти из укрытия. Он видел то, что видеть был не должен при любом другом раскладе. И каждый раз, просыпаясь, он не мог вспомнить, что столь важного показывал ему сон. Точнее, его Оле Лукойе. Не запоминая смысл сна, Флорис, тем не менее, был теперь уверен в одном: ему все эти сны показывают. Это казалось глупостью, но другого объяснения ощущению, преследовавшему его все эти ночи, не было. Зато было то самое ощущение, будто его ведут. Подхватывают под руки и тащат, куда следует. И заставляют смотреть на то, что он видеть не хочет. Но самым странным было понимание: это всё творит существо, знакомое Флорису. Знакомое давно, въевшееся в память и ставшее частью картины его, Флора, мира. Хотелось рассказать об этом Лее, но Флор заранее ощущал себя нашкодившим мальчишкой, который придумывает себе идиотские оправдания. Мальчишкой казаться не хотелось, а значит, просто не стоило лезть к рационалистке Лее с предположением, что у них в соседях завелся Песочный Человек. И Флорис не лез. Сам верил, что это бред. И всё же на прохожих смотрел особенно внимательно. И только на работе, где были прямые обязанности и необходимость исполнять их в кратчайшие сроки, становилось легче. Там было совсем просто забыть то, что терзает дома. — Сезон весенних простуд уже начался? Геллен окидывает его излишне критичным взглядом, но по тону всё же слышно, что мужчина шутит. Флорис его шуточки научился понимать ещё курсе на втором, привык. И, на счастье, не забыл. Но всё же работать с бывшим преподавателем было странным ощущением. Неплохим, кажется, но Флор совсем по-юношески боялся ошибиться, и оттого тосковал по ночным сменам. — Сплю плохо. Нехотя сознается он, напоминая себе, что возвращаться на ночные нельзя. Два дня назад он сам вскрывал, разбирал по протоколу тело Авалоны Белл. Подруги Ганса, которого видел теперь едва ли не на протяжении всей дороги. Авалона, больше по своей глупости, попала под машину. Под машину, цвет и марка которой совпадали с машиной Гертса. И Ганс теперь явно был полон решимости мстить за невинно убиенную любовь. В госпитале, при котором был морг, об этом узнали достаточно быстро. Слишком уж маленький город. Тут о давнем пожаре и том, кто его устроил, не знали только совсем малые дети. Руководство малыми детьми не было, они знали, что Ганс неадекватен. Проблем в виде покалеченного или превысившего границы самообороны сотрудника никто не хотел, и смены Гертса резко стали исключительно дневными. — Смена графика? Вопрос с подвохом, кажется. Флор только недовольно морщится и пожимает плечами, будто не знает причин. Надеется, что со стороны это выглядит не так глупо, и пытается отвлечься на очередную карточку. Разговор продолжать не хочется. — В конце улицы есть магазинчик, в основном торгует всякой мишурой для субкультур, но ещё его хозяйка… ммм. Для начала, имя у неё невыговариваемое. Но там продают всякие травяные смеси. Мята, ромашка, что-то ещё. Попробуй взять, а то ты так долго не протянешь. Геллен, проходя к своему рабочему столу, хлопает Гертса по плечу. Флор думает, что этот совет дался мужчине трудно. Геллен больше походил на того, что посоветовал бы зайти к мозгоправу. Но, видимо, понимал, что тот совет Флор не выполнит. И пошел на уступки. Это было приятно. Забота, искренняя, там, где её не ожидаешь, иногда лечит. И Флор незаметно для себя же улыбается. — Спасибо. Он поворачивается к столу с бумагами и видит, что Геллен уже натянул свои очки и роется в справках. Теперь разговор не поддерживает напарник, и Флорис, пользуясь этим, сам растворяется в работе.