hold me and kiss me goodbye

Дружественная попойка затянулась, слишком уставший Гертс позорно отключился на собственном диване, а утром обнаружил довольного пса и тарелку от завтрака. Геллен исчез на работе, но в следующую встречу не поленился подцепить Флора на тему того, что пить тот не научился от слова совсем. Ведёт себя как ребёнок, совершенно не следит за самочувствием. Как так можно? Флор же понимал, что слушал тогда с идиотской улыбкой, впервые ощущая что-то родное в этих местах. Впервые ощущая спокойствие. И собеседник тогда будто понял это, с притворной неохотой предложил Флору реванш. В рамках последнего Гертс оказался спящим уже на чужом диване. Геллен нарушал личные границы — медленно, но верно. Сначала стал обнимать, Флор помнил. Вроде и в шутку, но без смеха, с ощутимым страхом. Флор тогда, он готов был поклясться, протрезвел на пару секунд, что позволило различить этот момент, но не подал виду. Как и поняв, что Геллен оказывается всё ближе. Слишком близко. Флор не знал, сколько должен, да и должен ли, скорбеть о почивших отношениях с Ли, но оказаться в постели своего коллеги, некогда преподавателя, было неожиданно. Флор, по крайней мере, старался себя убедить в этом. Неожиданно, несмотря на все намеки, несмотря на понимание к чему всё шло. Несмотря ни на что — слишком резко. В голове, говоря начистоту, совсем не Леа с её нежной, пахнущей цветочным гелем кожей. В голове — обрывки из слишком давнего времени. Ведь тогда отношения с Гансом не зашли дальше заигрываний и то ли шутливых, то ли черт пойми куда ведущих поцелуев. Флор помнил несколько сомнительных эпизодов — и ни разу, ни в одном из них он не был трезв. Сейчас же — широкие горячие ладони, забитые татуировками плечи и руки, шершавая кожа, слабый душок формальдегида от волос, перебиваемый запахами пива и сигарет. Флор не мог бы соврать, что, хотя бы, достаточно пьян, не мог соврать, что ему не понравилось. Не мог врать Геллену, не видел смысла врать себе. Жутко хотелось утром позорно сбежать, отсидеться пару дней, осознать произошедшее. Но всё пошло не по плану в один момент, когда Флор не обнаружил завтрак. Не сказать, что он любил завтраки в принципе — скорее улавливал, что сам Геллен видит в этом мелком ритуале нечто важное. В тот день же, обнаружив его на кухне с телефоном в руках, Флор понял, что уйти не сможет. Ему ещё ни разу не доводилось видеть Геллена потерянным, размякшим. К тому, что он умеет шутить и разговаривать на равных, Флор привык легче. Сейчас же не оставалось ничего, кроме как положить руку ему на затылок, погладить по волосам. Геллен вздрогнул, но слишком вяло. Посмотрел на Флора с толикой удивления и будто устало облокотился на него, прижался щекой к голому бедру. — Ничего. Не понять, что в этой фразе и угаданное желание Флора свалить, и слишком много собственных переживаний было слишком трудно. И Флор стоит рядом, флегматично поглаживая Геллена по волосам, пока тот позволяет это делать. Эмоции, бушевавшие после пробуждения, постепенно стихают. И где-то он даже рад, что остался, но видеть это безразличие в чужих глазах слишком… больно? Флор, не являясь особым эмпатом, чувствовать боль других не привык. Да и побеждала рациональность. Мысли о том, что дома пора кормить пса. Пора зайти в душ, привести себя в чувства. — Давай, соберись. Зайдешь вечером, выпьем. Не придёшь сам — явлюсь сюда. Он дружелюбно треплет его по волосам и действительно уходит, даже не приняв душ. Дома много возни. С псом, с бардаком, который он навёл. За вознёй легко не думать, легко продолжать врать себе, что все два месяца он не понимал, к чему вели эти нарочито дружеские беседы. Не понимал и, конечно, ни разу не задумывался. Ни разу не представлял, особенно когда на рабочем месте было слишком скучно. Врать, даже самому себе, слишком трудно. Геллен приходит, предсказуемо, после обеда. Выглядит даже как-то слишком официально, с трудом Флор сдерживает шутки о порядочных мужчинах, предлагающих кому ни попадя свадьбу. Слишком уж у Геллена печальное лицо для этих шуток. Не выходит сдержать порыв налить чего покрепче, достать из холодильника печеную картошку, пригодную для роли закуски. Геллен будто ждёт, когда Флор упьётся до состояния максимально сильно мешающего восприятию информации, но язык у него развязывается быстрее. — У меня была младшая сестра, помнишь? — Смутно. Не видел её, как перебрался… — Начинает было Флор, не сразу сообразив. Но одергивает себя, хмурится. — Была? — Уже больше года числилась пропавшей без вести. Утром нашли тело. Флор молчит, приподнимает стопку, жестом приглашая выпить и Геллена. Но тот резко отрицательно качает головой. — Не стоит. Это было уже ожидаемо. Мне только трудно смириться, что поиски убийцы вряд ли к чему-то приведут. Флор отставляет стопку, забирает и у Геллена. Осторожно обнимает его, как утром. Только в этот раз ощущает чужие руки на своей талии. И даже не понятно, нужна ли мужчине сейчас поддержка, если он пришел в чувства. Что-то подсказывает: нужна, может, даже больше прежнего. И Флор осторожно касается чужих волос. Сидеть, спустя пару рюмок, становится тяжелее. Завалиться на диван с Гелленом под боком же оказывается чем-то совершенно естественным. Чем-то знакомым. — Тебе есть кого подозревать? Спрашивает Флор и тянется к картошке. Геллен же молчит и, хоть весь его вид выражает согласие, отрицательно мотает головой. Флор хмурится. — Не хочу тебе голову забивать. И знаешь, я, пожалуй, сегодня останусь. Я устал. Флор же понимает, что ему остается только согласиться.